Американские боги - Гейман Нил - Страница 125

Слов, которые он говорил, она не поняла, потому что не знала языка, на котором они были сказаны. Она снова налегла обеими руками на древко копья, стараясь как можно глубже погрузить его – сквозь собственное тело – в его тело.

Его горячая кровь обдала ей спину, и это она тоже почувствовала.

– Сука! – выкрикнул он, уже по-английски. – Сука ебаная!

В голосе у него звучала влажная, хлюпающая нота. Должно быть, наконечник разрезал ему легкое, подумала она. Мистер Мирр начал двигаться, вернее – пытался двигаться, и каждое его движение заставляло двигаться и ее: они были соединены общей осью, насажены на нее, как две рыбы на один гарпун. В руке у него откуда ни возьмись появился нож, и он время от времени ударял ее этим ножом, отчаянно и сильно, попадая то в бок, то в груди, не видя, куда именно приходятся его удары.

Ей было наплевать. Что трупу пара ножевых ранений?

Она со всей силы навесила ему по запястью кулаком, и нож отлетел и звякнул о пол пещеры. И она оттолкнула его в сторону, ногой.

Тогда он начал плакать и выть. Она чувствовала, как он шарит у нее по спине, пытаясь найти точку опоры, как катятся по ее шее его горячие слезы. Его кровь давно уже пропитала ее одежду на спине и потоками стекала вниз.

– Ужасно неприличное, должно быть, зрелище, – сказала она тусклым, мертвым шепотом, не без толики черного юмора.

Потом она почувствовала, как его повело в сторону, и ее тоже повело в сторону, вслед за ним, а затем она поскользнулась в крови – там была только его кровь, – которой на полу пещеры натекла уже целая лужа, и оба упали.

Гром-птица приземлилась на парковочной площадке Рок-сити. Ливень стоял стеной. Поле обзора у Тени сократилось буквально до дюжины футов. Он выпустил из рук перья гром-птицы и наполовину сполз, наполовину соскользнул на мокрый асфальт.

Сверкнула молния, и птицы рядом не стало.

Тень поднялся на ноги.

Парковка была заполнена всего на четверть. Он пошел к выходу. По дороге ему попался коричневый «Форд-Эксплорер», притулившийся к каменной стене. В самой машине было что-то до боли знакомое, он с любопытством ее оглядел и заметил на переднем сиденье человека, который, похоже, спал, упав грудью на руль.

Тень открыл водительскую дверцу.

В последний раз он видел мистера Градда возле мотеля, в самом центре Америки. Выражение лица у него было удивленное. И шею ему сломали мастерски. Тень дотронулся до лица. Еще теплый.

В салоне машины стоял едва уловимый запах: на грани неразличимого, будто человек, от которого так пахло, уехал несколько лет тому назад, а комнату с тех пор не проветривали. Но Тень этот запах узнал. Он захлопнул дверцу «Форда» и пошел через парковку.

На ходу он почувствовал в боку боль, резкий, острый приступ боли, который длился секунду, не более, а потом прошел.

Билетов никто ему продавать не хотел. Он прошел сквозь здание магазина и углубился в парк Рок-сити.

Гремел гром, сотрясая ветви деревьев и гулко отдаваясь в скалах, и ливень лил с отчаянной холодной свирепостью. День едва начал клониться к вечеру, но было темно как ночью.

От тучи к туче змеей пробежала молния, и Тень подумал: интересно, это гром-птица возвращается на свои поднебесные утесы, или это разряд атмосферного электричества. А может быть, в каком-то смысле, на каком-то уровне два эти представления вовсе не противоречат друг другу.

Ну, конечно же, они и есть – одно и то же. В этом-то, собственно, все дело.

Неподалеку раздался крик: мужской голос. Знакомый. Единственное слово, которое удалось разобрать – или ему только показалось, что он сумел разобрать именно это слово – было: «...Одину!»

Тень бегом пробежал через Двор Знамен Семи Штатов, где пол был выложен цветными камнями с изображениями флагов, по которым теперь ручьем текла вода, и на одном из которых Тень поскользнулся. Гора была сплошь окутана густой пеленой облаков, и сквозь полную тьму и бушующую над двором бурю Тень при всем желании не смог бы разглядеть ни единого из семи.

А внутри было тихо. Такое впечатление, что там вообще не осталось ни единой живой души.

Он подал голос, и ему показалось, что кто-то откликнулся. И он пошел в ту сторону, откуда до него как будто донесся отклик.

Никого. И ничего. Одна только цепочка с табличкой, а на табличке надпись о том, что часть экспозиции для посетителей закрыта.

Тень перешагнул через цепочку.

Огляделся, пристально всматриваясь в темноту.

По коже у него пробежали мурашки.

Голос у него за спиной, из самой тьмы, сказал отчетливо и тихо:

– Ты еще ни разу меня не разочаровал.

Тень не стал оборачиваться.

– Бред, – сказал он. – Зато я только и делал, что разочаровывал сам себя. Каждый раз.

– Ничего подобного, – сказал голос. – Ты сделал все, для чего был предназначен, и даже более того. Ты привлек к себе всеобщее внимание, и никто даже и не думал смотреть на ту руку, в которой в действительности была монета. Это как раз и называется – отвлекать внимание. И еще, когда приносишь в жертву собственного сына, высвобождается такая мощь – ее вполне достаточно, и даже более чем достаточно, для того, чтобы наше шоу не сошло со сцены. Честно говоря, я горжусь тобой.

– Нечестная была игра, – сказал Тень. – С самого начала. Ничего взаправдашнего. Только-то и нужно было, что придумать подходящее обоснование для массового убийства.

– Золотые слова, – сказал из темноты голос Среды. – Именно что нечестная. Но другой игры в этом городе не было.

– Мне нужна Лора, – сказал Тень. – И мне нужен Локи. Где они?

Повисло молчание. На него пахнуло порывом ветра пополам с водяной пылью. Где-то рядом прогремел гром.

Он пошел дальше.

Локи Кознодей сидел на полу, прислонясь спиной к металлической решетке. За решеткой пьяненькие пикси возились со своим самогонным аппаратом. Он был весь укрыт одеялом, снаружи остались только лицо и руки, длинные и белые. Рядом на стуле лежал электрический фонарик. Батарейка у фонарика, похоже, была на последнем издыхании, и свет шел тусклый и желтый.

Локи был бледен, и вообще вид у него был не слишком здоровый.

Вот только глаза. В глазах по-прежнему горело пламя, и эти глаза следили за Тенью, пока тот шел через пещеру.

Не доходя до Локи нескольких шагов, Тень остановился.

– Ты опоздал, – сказал ему Локи. Голос был клокочущий и хриплый. – Я уже бросил копье. Я посвятил эту битву. И она уже началась.

– Да иди ты, – сказал Тень.

– Вот тебе и иди ты, – ответил Локи. – И что ты теперь ни делай, все без разницы.

Тень остановился и задумался. А потом сказал:

– Копье бросают, чтобы положить начало битве. Вроде как там, в Упсале. И с этой битвы, собственно, ты и кормишься. Правильно я понимаю?

Молчание. Он слышал, как дышит Локи, хрипя и захлебываясь при каждом вдохе.

– В общем, я все просчитал, – сказал Тень. – Ну или почти все. Не вполне уверен, когда именно. Может быть, пока висел на дереве. А может, раньше. А началось все с той подсказки, которую Среда дал мне на Рождество.

Локи просто лежал и смотрел на него, не говоря ни слова.

– Это же просто разводка на двоих, – сказал Тень. – Вроде как в той истории про епископа с бриллиантовым колье и полицейского, который приходит, чтобы его арестовать. Или про того парня со скрипкой и другого, что хочет эту скрипку купить. Два человека, и всем вокруг кажется, что они противники, а на самом деле они разыгрывают одну и ту же партию.

Локи прошептал:

– Ты не просчитал. Ты просчитался.

– Да брось ты! Мне, кстати, понравился номер, который ты разыграл в мотеле. Неплохо придумано. Тебе же нужно было при всем присутствовать, чтобы убедиться, что все идет по плану. Я видел тебя. И даже понял, кто ты такой. Но только мне и в голову не могло прийти, что ты и есть этот их всемогущий мистер Мирр.

Тень повысил голос:

– Эй, ты там, выходи! – сказал он, обращаясь к темноте. – Где бы ты ни был. Покажись!