Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан - Страница 6

Вскоре вернулся Гена. В руках два бумажных стакана, подмышкой зажат целлофановый пакет.

— Взял тебе кофе вот, — сообщил он, ставя возле меня стакан со странной крышкой, что‑то вроде детской непроливайки. — А ещё здесь йогурт и всякие маффины‑шмафины. Ты сладкое вроде любишь.

— Больше не люблю, — ответил я, заглядывая в пакет.

Больно уж любопытно стало, что такое «маффины‑шмафины». К моему разочарованию, это оказались обычные кексы.

— Чего это вдруг? — усмехнулся Гена, покосившись на меня. — И так тощий, как глиста. Щёки давай наедай. Несолидно мэру таким дрыщом ходить.

— Давай‑ка лучше к делу, — перебил я его. — Я уже понял, в какой мы ситуации оказались. А потому не будем мешкать и постараемся освежить мою память. Поступим так: я задаю вопросы, ты отвечаешь. Это понятно?

— Ничего себе ты даёшь! — восхищённо уставился на меня Гена. — Видать, удачно ты так головой ударился. Ишь как заговорил? Мужаешь на глазах, Жень. Гляди, так ещё пару раз приложишься башкой — и мы тебя в губеры на место Князева пристроим.

Гена весело хохотнул, схватил пульт, выключил телевизор, затем подошёл к окну, распахнул его настежь. В общем, начал хозяйничать.

Меня же его фамильярность начала изрядно раздражать. По большей части потому, что я вроде как глава города, а отношение ко мне как к сопливому пионеру. Понятное дело, что он старше меня нынешнего лет эдак на десяток, но и субординацию, как бы, надо соблюдать. Так что в первую очередь выясню, какого чёрта он себя так ведёт.

Тем временем Гена уселся в кресло и с хитрым любопытством уставился на меня, явно ожидая, вдруг я ещё чего такого‑эдакого выкину.

— Значит, так, Геннадий Петрович, — я перешёл на тон, которым обычно разговаривал с собственными подчинёнными: вежливый, но при этом настойчивый и твёрдый. — Пожалуй, стоит начать с тебя.

Гена какое‑то время удивлённо смотрел на меня, затем нахмурился и в непонимании спросил:

— А что с меня начинать? Я ж уже вроде представился.

— Мало информации, Геннадий Петрович, мало, — поторопил я его, призывая соображать быстрее.

— Ну‑у‑у, — задумчиво протянул Гена. — Так‑то я тебя чуть ли не с пелёнок знаю. Я раньше на отца твоего работал, ещё когда он мэром был. Ну и так же его охранял. А сейчас вот с тобой вожусь.

Он грустно улыбнулся, какое‑то время глядел на меня, видимо, надеялся, что я что‑то вспомню. Но я лишь коротко сказал:

— Продолжай.

И он продолжил:

— Ну, у нас сейчас, это… охрана как бы главам не положена. Порицается обществом и всё такое. Никакого блатняка, короче. Поэтому у нас договор заключён с администрацией. Мол, мы здание охраняем. Но на самом деле вас стережём. Мы‑то ещё с Мишей ЧОП этот на меня зарегистрировали, и всё такое через него и проводили.

Новые термины мне ни о чём пока не говорили, но одно я точно выяснил: всякого рода махинации, и, скорее всего, с использованием коррупционных схем, здесь само собой разумеющееся. А это весьма неприятные новости.

Одно дело стать главой города, помогать людям и делать жизнь народа лучше. И совсем другое — оказаться в самой клоаке, в обители жуликов и воров. А что ещё хуже, так это возглавлять эту свору.

На мгновение даже захотелось обратно умереть. Но я продолжил допрос:

— Кем конкретно ты мне официально приходишься?

— Помощник, — с готовностью ответил Гена. — Личный помощник главы администрации, если полностью.

Так, ладно. Как минимум теперь выяснилось, откуда панибратство. Гена старинный друг семьи. Друзья — это, конечно, хорошо. Но в охране и уж тем более в няньке я не нуждаюсь. А вот от помощника, учитывая своё незнание современных реалий, пожалуй, пока отказываться не стоит.

— Давай теперь к основному, — сказал я. — Кому можно доверять, а кому не стоит?

— Да ты в таком положении, что доверять тебе нельзя практически никому, — мрачно ответил Гена, снял крышку со стаканчика и шумно отпил.

— Что за положение?

— Ах, ну да, ты ж не помнишь, — вздохнул Гена. Мрачно посмотрев на меня, он отхлебнул из стакана и продолжил: — Мы тут с тобой и Корнилычем недели две назад в бане парились. Корнилыч — это у нас начальник полиции.

— Полиции? — я недобро взглянул на него, не веря своим ушам.

— Ну да, главный по городу мент, короче, — не чуя подвоха, ответил Гена. Затем заговорщицки понизил голос: — Так вот, пришла нам одна мыслишка нехорошая. Мол, далеко не так всё просто и весело, как нам вначале показалось. И губер тебя выдвинул, и гордума чуть ли не единогласно за тебя проголосовала. Ну, кроме Гринько и Лядовой, но тех идиотов я в расчёт не беру. В общем, странно это всё.

— Объясни, почему странно, — твёрдо потребовал я.

— Да ты ж у нас в администрации сидишь только благодаря доброй памяти о твоём отце. А так… ну, активист из тебя так себе. Да и все знают, что твоё экономическое образование — ни хрена не экономическое, и далеко не образование. В общем, по‑хорошему, ты последний из кандидатов, кого должны были главой выбрать. У нас ведь как было: прошлого мэра на взятке поймали и упекли, его же место зам занял. А затем закон вышел — и тебя выбрали…

— А зам у нас кто? — перебил я его.

— Гринько же, — хмыкнул Гена и мрачно добавил: — И твой зам, кстати, тоже.

— Получается, меня хотят подставить, потому и усадили на место главы? — догадался я.

Гена лишь кивнул и залпом допил остатки из стаканчика. Над его верхней губой появились белые молочные усы, он поспешно утёр их.

— В общем, вот такие догадки, — медленно продолжил Гена. — Это вообще Корнилыч идею подкинул. Ну а там чёрт его знает, так оно или нет. С губером неясно: он ведь с отцом твоим дружбу водил, да и сам местный. Может, наоборот, хотел усадить в кресло именно своего, надёжного. А ты вроде как свой.

Гена встал, зашагал по комнате, размышляя вслух:

— А вот наша городская дума, чисто кубло змеиное. Эти сучьи потроха явно что‑то задумали. То ли свои старые делишки прикрыть хотят, то ли думают, что ты дурачок и не увидишь, кому что подписываешь. А потом на тебя и вовсе можно всех собак в округе повесить…

— Сколько я уже при должности? — снова перебил я.

— Да с июня-то всего. Два месяца получается.

— Понял, — я призадумался. — Значит, доверять я могу только тебе. Ну и ещё Кристине‑секретарше, которая будет завтра.

— Ну не, не так, — усмехнулся Гена. — Про амнезию, конечно, лучше никому не говорить. А про доверять… Так‑то есть у нас проверенные люди. Корнилыч тот же, экономист твой, Вовка-водитель, да и вообще ребята мои чоповцы — все проверенные. Друзья у тебя тоже есть. С кем ты в пятницу отжигал в «Эльдорадо»? Но в остальном я бы на твоём месте был поаккуратнее.

— А семья? — от меня не ускользнуло, что об этом он никак не обмолвился.

— Ну, семья… — как‑то резко переменился в лице Гена. — Мать твоя в Испании живёт уже лет как надцать. А с Юлей ты разводишься.

— Почему развожусь?

— А не хрен по бабам шастать, раз женился, — с укором ответил Гена, а потом смягчился, словно решив подбодрить: — Хотя Юлька твоя… Красивая, конечно, девка. Но характер! Я б с такой, поди, и сам бы налево по тихой печали свернул.

— Дети?

— Не, тут повезло. Такого добра не нажили, — облегчённо вздохнул он и даже глаза к потолку поднял, будто мысленно благодарил за это судьбу.

А я, напротив, даже как‑то расстроился. Ни в той жизни детьми не обзавёлся, ни в этой. Но в этой хотя бы не всё так грустно: этому Женьке ещё успеется, он еще молодой. Если, конечно, за решётку не загремит. А в моих интересах, чтобы не загремел.

От такого количества информации голова разболелась ещё сильнее. Да и общество Гены, честно говоря, изрядно утомило. Надо всё это переварить. А ещё мне не терпелось выяснить, что же случилось в моей родной стране за эти сорок три года.

— Геннадий, — обратился я к нему, — раз так вышло, что ты мой личный помощник, будет у меня к тебе поручение.

— Слушаю, поручай, — с готовностью уставился он на меня.