Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан - Страница 5

— Если куда‑нибудь просочится — пеняй на себя. Сразу клинику твою прикроем, и почешешь ты тогда, откуда явился — в поликлинике старухам давление мерить. Усёк?

— Да что вы сразу с угрозами⁈ — оскорблённо воскликнул Аркадий Львович. — Да разве я б стал? Да я бы ни за что!

— Ты мне тут театр не разыгрывай, — скривился Гена. — Знаем мы, какие вы тут все честные.

Аркадий Львович обиженно фыркнул, покосился на меня, а затем сказал:

— Недельку бы ему ещё полежать.

— Нет у нас недельки, — отрезал Гена. — У нас День города на носу, в администрации бедлам. Губер названивает то и дело. Он нам на месте нужен. Так что к завтрашнему утру надо выписку подготовить. И чтобы, как договаривались, — он угрожающе ткнул во врача пальцем, — анализы чистые и никакой амнезии.

— Да понял я, понял, — вздохнул Аркадий Львович, затем повернулся ко мне, весьма неискренне улыбнулся и сказал: — Ну‑с, выздоравливайте. Выпишу вам лекарства, лечение назначу…

И, что‑то бормоча под нос, врач покинул палату.

— Ты на кой-чёрт старика зашугиваешь? — сердито спросил я Гену.

— Кого? Либермана? — хохотнул он в ответ и зло скривился. — Эту продажную шкуру ещё попробуй запугай. А если ничего не сказать, как пить дать, через десять минут уже вся клиника будет в курсе. А нам с тобой никак нельзя. Тебе нельзя. Девка эта из газеты здесь круги наматывает. Гринько спит и видит, как на место твоё присесть. А если слушок пойдёт, тебя вмиг отстранят. Так что придётся, Жень, нам с тобой выкручиваться.

Я задумчиво кивнул. Кое‑что всё же начало вырисовываться. Картина получалась мрачная и едва ли привлекательная. По всей видимости, я оказался в какой‑то искажённой реальности, где капитализм цветёт и пахнет, а я сам… А вот кто я сам — это ещё предстоит выяснить. Вот только чую, что ничего хорошего я не узнаю. Что ж, Гена прав, придётся как‑то выкручиваться.

— Неплохо бы, если бы ты мне память немного освежил, — обратился я к зависшему посреди палаты Гене.

— Ага, это понятно, — согласился он. — Думаю, надо бы нам ещё кого из проверенных привлечь. Например, Кристину. Это твоя секретарша. Она девка сообразительная, болтать точно не станет, да и как‑никак её карьера от тебя зависит.

— Ну если проверенная и сообразительная, то привлекай, — согласился я.

— Заметано, сейчас наберу, — с готовностью сообщил Гена. — И это… Я в кафе тут рядом смотаюсь, не жрал ни черта с утра. Тебе взять что‑нибудь? Ужин ещё не скоро. Кофе там, может, какие‑нибудь суши‑ролы? Ты вроде любитель этой ерунды?

Странные названия аппетита не вызывали. Да и вообще меня периодически подташнивало. Но от кофе бы не отказался.

— Кофе, — сказал я.

— Тебе какой? Капучино, латте?

— Просто кофе.

— Заметано, — с готовностью кивнул Гена и умчался прочь.

Я же решил, что пора выяснить ещё кое‑какие моменты.

Я выдернул иглу от капельницы из руки, сдёрнул с себя присоски, экран у кровати вмиг противно запищал.

Я затопал к двери, которую обозначил как туалетную комнату, и оказался прав. Внутри чистенький фаянсовый унитаз, такая же раковина: широкая, кран с необычной продолговатой ручкой; какая‑то хитрая стеклянная кабина со сверкающей лейкой душа. Но главное — здесь было то, что я искал: зеркало.

Я вошёл, нашёл выключатель, зажёгся мягкий приглушённый свет, и я уставился в зеркало на молодое, слегка осунувшееся лицо. Глаза ясные, светлые, шов на лбу и синяк, царапина на подбородке, тёмные волосы взъерошены. Я поморщился — физиономия в зеркале поморщилась в ответ. Уже даже как‑то и не удивился. Учитывая свои ноги и руки, я и так предполагал, что тело не моё, а тут просто подтвердил догадку.

Парень щупловат, но это поправимо. В остальном, в общем‑то, даже ничего.

М‑да уж, история, конечно. Я выключил свет и вернулся в палату. В голове шумело. То есть, получается, теперь я выгляжу вот так. А куда делся я сам? Выходит, что там я всё‑таки умер. Но тогда куда делся владелец этого тела?

Тихо выругавшись, я вернулся к постели, увидел на тумбочке у кровати странный чёрный продолговатый предмет. Кнопки на нём маленькие, какие‑то стрелки, плюсики, чёрточки. Рация, что ли, какая‑то хитроумная?

Взял предмет, покрутил, нажал на одну из кнопок — и вдруг чёрный прямоугольник на стене мигнул, и в нём появилась картинка. От удивления я даже привстал.

Яркое, чёткое цветное изображение. Хорошенькая блондинка вещала про какие‑то скидки на каком‑то «Озоне». Это же, мать его, телевизор, чтоб мне провалиться на месте!

В верхнем углу светилась надпись «Россия 24». Блондинку в экране сменил статный мужчина на фоне зелёной надписи «Сбер». Он расхваливал ставки по вкладам в шестнадцать процентов.

Я обалдело уселся обратно в кровать. Ставки шестнадцать? Это что за диво‑дивное? Первый раз слышу, чтобы в Союзе они были больше трёх процентов. И скидки — какие ещё, к чёрту, скидки? А ещё этот телевизор, да и вообще всё вокруг…

Это что? Получается, я в будущее попал?

И в подтверждение моей догадки изображение сменилось: на экране появилась надпись «Дежурная часть», а затем следом возник мужчина, который начал рассказывать о неких мошенниках, орудовавших с весны прошлого, две тысячи двадцать четвёртого года.

— Две тысячи двадцать пятый, — произнёс я словно во сне, сполз с кровати и дошагал до окна.

На улице светило солнце. Яркие, разномастные, диковинные автомобили, которых я отродясь не видел, припарковались у широкого крыльца. За забором пронеслось нечто с фиолетовыми волосами, передвигаясь стоя на одном колесе. Пробежала девчонка в прозрачной майке и таких коротких шортах, что их легко можно было принять за трусы. Девчонка, кстати, явно была не в себе — и дело не только в шортах. Всю дорогу она весело разговаривала сама с собой и хохотала. Жалко, конечно: молодая же совсем.

Но тут мой взгляд привлекла огромная вывеска у дороги, на которой неожиданно красовалась моя новая улыбающаяся морда. А внизу — надпись:

«Выбор Жданогорска — Марочкин Евгений Михайлович. Наш мэр, наша гордость, наше будущее!»

Вот тебе и приехали, получается. Ну что ж… Здравствуй, будущее, чтоб его черти побрали.

Глава 3

Странное дело, но я был спокоен и, на удивление, мыслил здраво. По крайней мере, я на это надеялся. Хотя ситуация, конечно, более чем безумная.

Получается, теперь я мэр того самого городишки, который так люто ненавидел и из которого так жаждал поскорее уехать. Ни один из этих фактов не радовал, хотя теплилась надежда, что за такое длительное время здесь дела стали куда лучше.

Я перенёсся вперёд на сорок три года. Это ровно столько же, сколько я прожил в своём времени. Сейчас бы мне могло быть восемьдесят шесть, но с моим образом жизни и работой наверняка бы я не дожил до столь почтенного возраста.

Сейчас будущее казалось мне непонятным и даже враждебным. Но, ясное дело, прогресс не мог стоять на месте — а значит, мне предстоит многое узнать.

Конечно, мне было любопытно всё. Кто сейчас первый генсек? Сколько ещё стран за это время присоединились к Союзу? Утерли ли мы нос американцам? И смогли ли мы, наконец, построить коммунизм?

Но тут же настораживало другое: почему мы переняли у заокеанских эти названия вроде «мэр» и «губернатор»? Это никак не укладывалось в привычную картину.

И всё же нельзя было не заметить и другого — какого прогресса в технологиях и медицине мы достигли. Это, пожалуй, радовало.

Один телевизор и больничная палата чего стоят! А автомобили? Не машины, а космические корабли. Здесь невольно душа радуется за отечественный автопром.

Но с этим я собирался разобраться после. Куда больше сейчас меня беспокоило другое: вышло ли у Тани передать улики Люблину? Взяли ли Мотова и Барышникова? Ответил ли за своё предательство Лебедев? И еще: как сложилась судьба Тани и её ребёнка? Сейчас она, получается, уже вполне может быть бабушкой…

От всех этих размышлений голова начала болеть ещё сильнее, и я решил вернуться в постель. Если это не бред и не сон, всё выяснить ещё успеется. А для начала нужно заняться здоровьем нового тела. Бывший владелец явно не слишком о нём заботился.