На золотом крыльце 4 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 6

— За каким дьяволом? — уставился на меня Ермолов. — Какие стихи?

— О! Стихи одного очень светлого человека. Замечательного просто. Из другого мира. Узнал от одного попаданца, — ухмыльнулся я через силу. — «Ты просто не знаешь, какое ты счастье, ты просто не знаешь, какая ты песня!»

— Зараза… — он почесал затылок. — То-то я чувствую, у меня внутри аж все клокочет, хочется всех на свете осчастливить. Как бы не убить никого по пути домой, а? И ясность такая, собранность… Думал — коньяк попался что надо, а нет, оказывается, ухажер моей сестрицы — менталист! Признавайся — не только стихи читал?

— Ничего такого особенного я не сделал. Порядочек у тебя в чердаке навел, да и всё, — я рукавом вытер пот со лба. — За такие процедуры я большие деньги беру вообще-то. Но тебе за просто так сделал. Это ведь просто логично: адекватные родственники жены лучше, чем неадекватные. Она ведь тебя любит и общаться не перестанет, я это сразу понял. Хоть ты и неприятный тип!

— В каком смысле — жены? — уставился на меня «неприятный тип».

— Ну, будущей, — я беспечно отмахнулся. — Сейчас-то какой смысл жениться? Колледж, то, сё… Несерьезно! Квартиру куплю, магазин открою — тогда да, тогда предложение и сделаю.

— Какую, к черту, квартиру? Какой магазин? — Ермолов смотрел на меня совершенно ошалевшими глазами.

— Мансардную, в Ингрии, — принялся разъяснять я будущему шурину. — С выходом на крыши и видом на водоем. Пруды, река, канал, что-нибудь такое в поле зрения. А магазин — книжный! Буду волшебные книги продавать и обычные — тоже. Бизнес такой! Нам, бесклановым, крутиться надо, шевелиться, зарабатывать… Мы без серебряной ложки в заднице родились.

— Так ты жениться на Эльке собрался? — на лице его появилась дурацкая улыбка.

— Гос-с-с-споди Иисусе! — картинно всплеснул руками я. — А я о чем говорю⁈ Слушай, сестра у тебя посообразительнее будет, она — отличница… А ты как в школе учился?

— А я на домашнем обучении был… — грустно ответил он. — Меня папа в школу и колледж не пустил.

— Меня тоже, — признался я. — И тоже — папа. Правда, когда он понял, что я перестарок — в интернат запихал, в такие перди жуткие, что ужас просто. А ты не перестарок?

— Не, я в четырнадцать тьмой инициировался первый раз, в восемнадцать — второй. Все по-ермоловски. Так выходит, что — ты никакой не сукин сын, а перспективная партия для моей сестрички? Маг с двойной спецификацией и резервом маны, как бензовоз? И Эльку замуж зовешь?

— Ну, пока не зову, чтобы не напугать, — поднял ладони на уровень груди я. — Она ж эта… Трепетная лань. Еще начнет воображать всякое… Но позову. Как учебу закончим и со службой определимся. Служить же вместе надо, а если будем помолвлены — то нас и определят в одну часть. Или на альтернативное место службы.

— Логично, — признал он. — Ты чертовски ушлый, знаешь?

— Да что с этим словом не так? — возмутился я. — Оно, хоть и значит вполне себе подходящие вещи, но звучит как-то оскорбительно! То ли ушлепок, то ли — уши! Нормально все у меня с ушами!

— Вообще-то ушлый зять — это очень неплохо. Если смотреть именно с такой точки зрения, имея в виду конкретно зятя, — успокоил меня Клавдий. А потом вдруг спохватился: — А ты не хочешь к нам в клан? Ну, не сейчас. Когда папа помрет. Я собрался реформы проводить, мне верные люди не помешают, особенно если они еще и ушлые. Эльку-то я точно обратно звать буду, ну, и тебя — заодно. В кантемировский клан она не вступила, так что ничего непоправимого не случилось. Женишься, фамилию жены возьмешь, такое практикуется. Я вам Сан-Себастьянское поместье подарю, на берегу Черного моря! Вид там — закачаешься. И кофе варят вкусный. Будешь, как сыр в масле, кататься! А дети ваши наследниками станут, просто подумай, какие перспективы!

Он сделал жест рукой, обозначая масштабность и радужность возможного будущего.

— А? — несказанно удивился я. — Что⁈ Йа-а-а? Ну-у-у-у… А вот смотри, Борис Борисович идет, он очень-очень зол и из руки у него огненный столб фигачит! Пора нам, наверное, расходиться…

— Ты подумай, подумай, — погрозил пальцем Ермолов. — Мы к этому разговору вернемся. А я полетел.

И не соврал. Щелкнул пальцами, и фиг знает из каких далей со свистом примчался знаменитый левитационный диск, на который он и запрыгнул, и улетел прочь, напевая что-то легкомысленное, вроде «ах, Алиса, как же нам встретиться…» Или типа того.

Ветер трепал его волосы, разорванный плащ развевался за спиной, а чудовищная аура из переплетенных щупалец преобразилась в шлейф мрака, который сопровождал Клавдия, как хвост — всякую уважающую себя комету.

* * *

Это я где-то уже видел: скучную одноместную палату, казенное белье и Ольгу Андреевну Боткину в белом халате. Правда, и отличия имелись весьма существенные! Во-первых, все вокруг было мне знакомо, потому что лежал я в медблоке Пеллинского экспериментального колледжа. Это намного лучше интернатского лазарета! Во-вторых, рядом с Боткиной стоял Розен — лысый, высокий, источающий вселенское спокойствие. А если Розен рядом — значит, все будет в порядке. В-третьих, никаких гипсов и повязок на меня не накрутили, после того свирепого зелья они мне были без надобности. Ну, да, меня капельку штормило, но не прям жестко. Так, как будто отходил после простуды.

— И что думаешь, Денис? — спросила Ольга Андреевна.

— Я думаю, что Титов — дурак, но дурак сильный, умный и везучий, — невозмутимо проговорил Розен. — Через пару дней с ним все будет в порядке. У него действительно феноменально большой резерв, я и не видал таких никогда.

— Подумать только — Клятая Багна от наследника клана Ермоловых! А этот лежит тут, улыбается, — целительница посмотрела на меня сквозь очки. — Ты, Михаил, должен вообще-то рыдать о потерянном на многие годы даре, а не улыбаться.

— Но я ж ничего не потерял? — полуутвердительно заметил я. — Конечно, крышу Башни на Тверской я на место сейчас не поставлю, но кое-что могу… Хотите, мебель в палате подергаю?

— Не нужно ничего дергать! Я бы не рекомендовала ближайшие дней десять пользоваться магией вообще, — отрезала Ольга Андреевна. — Специальная диета, препараты, практики пополнения резерва…

— … негаторная практика, — закончил ее мысль я. — Очень в тему! Нас зашвырнут черт знает куда, где нельзя будет пользоваться магией. С негаторами на шее. Подходит, да?

— Э-э-э-э… — протянул Розен. — Насколько я помню, смысл негаторной практики по выживанию как раз и заключается в том, что студенту ничего не угрожает, потому что он в любой момент может снять негатор и применить дар. А ты, получается…

— Ну, чисто теоретически, практика ведь рассчитана на то, что ее можно успешно завершить, не применяя магии, верно? — предположил я.

— Теоретически — да, — кивнул Дэн. — Но старшие ребята рассказывали, что продержаться все две недели практически нереально. Все спекаются и снимают негаторы — раньше или позже. Ладно… Все равно решит Ян Амосович. Негаторная практика — только для магов второго порядка, она по индивидуальному плану разрабатывается.

— Так я пойду? — дернулся я с кровати. — План сам себя не разработает!

— Лежа-а-ать! — голос Боткиной звенел сталью. — Клятая Багна у него, а он — «я пойду!» Никаких «я пойду», как минимум до утра! Мне хладный труп в общежитии не нужен! Будешь тут — под присмотром. Розен, ты сегодня дежуришь? Замечательно. Ночь переночует, утром — полное обследование, и решим…

Наконец лекари покинули палату и закрыли за собой дверь. Благо, прозрачного зеркала тут не было, никто за мной не подсматривал, так что под кроватью послышалось копошение, и спустя пару секунд появилась растрепанная Эля. Она тут же принялась поправлять одежду и волосы, отряхиваться и, по своему обыкновению, пытаться рассказать все и сразу:

— Я чуть не чихнула, ужас, как в носу чесалось, представляешь! Я терла нос, терла… А-а-а… Чи! — чих у нее получился, как у птички какой-нибудь. — Во-о-от, полегчало. И что, что там было с Клавдием? Вы подрались? Почему он мне звонил такой веселый? Сиди, сиди, я сейчас тебя с ложечки кормить буду!