Мы долгое эхо друг друга - Рождественский Роберт Иванович - Страница 3

почти как виденье,

из пропасти

                      на краю стены

молча

           выросли

                           тени.

И так же молча —

сквозь круговерть

и колыханье мрака —

шагнули!

Была

         безмолвной, как смерть,

страшная их атака!

Через минуту

                         растаял чад

и грохот

короткого боя…

Давайте и мы

                   иногда

                            молчать,

об их молчании

помня.

Ноктюрн

Между мною и тобою – гул небытия,

                                    звездные моря,

                                    тайные моря.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,

                                     нежная моя,

                                     странная моя?

Если хочешь, если можешь – вспомни обо мне,

                                           вспомни обо мне,

                                           вспомни обо мне.

Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,

долгая любовь моя.

А между мною и тобой – века,

мгновенья и года,

сны и облака.

Я им к тебе сейчас лететь велю.

Ведь я тебя еще сильней люблю.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,

                                     нежная моя,

                                     странная моя?

Я тебе желаю счастья, добрая моя,

долгая любовь моя!

Я к тебе приду на помощь, – только позови,

                                           просто позови,

                                           тихо позови.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,

                                             зов моей любви,

                                           боль моей любви!

Только ты останься прежней – трепетно живи,

                                             солнечно живи,

                                             радостно живи!

Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,

счастливо живи всегда.

А между мною и тобой – века,

мгновенья и года,

сны и облака.

Я им к тебе сейчас лететь велю.

Ведь я тебя еще сильней люблю.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,

                                             зов моей любви,

                                           боль моей любви!

Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.

Счастливо живи всегда.

Эхо любви

Покроется небо

                      пылинками звезд,

и выгнутся ветки упруго.

Тебя я услышу за тысячу верст.

Мы – эхо,

Мы – эхо.

Мы —

        долгое эхо друг друга.

И мне до тебя,

                    где бы ты ни была,

дотронуться сердцем нетрудно.

Опять нас любовь за собой позвала.

Мы – нежность,

Мы – нежность.

Мы —

         вечная нежность друг друга.

И даже в краю наползающей тьмы,

за гранью смертельного круга,

я знаю, с тобой не расстанемся мы.

Мы – память,

Мы – память.

Мы —

         звездная память друг друга.

Радиус действия

Мне все труднее

пишется.

Мне все сложнее

видится.

Мгновеньями летят года, —

хоть смейся,

хоть реви…

И я из дома убежал,

чтоб наконец-то вырваться

из радиуса действия

обыденной любви.

Я был самонадеян.

                          Сел в самолет.

                                              Обрадовался.

От молчаливой женщины

решительно уехал.

Но все равно остался

                             в знакомом очень радиусе.

Слова ее,

глаза ее

во мне звучали

                     эхом.

Невероятный радиус!

Как от него       избавиться?

Непостижимый радиус!

Нет никакого сладу.

И я на этом радиусе —

                                 как на булавке

                                                      бабочка…

И больно мне,

и весело,

и тяжело,

и сладко…

О, радиусы действия!

                             Радиусы действия!

Они – во мне, они – в любом,

и никакой

              межи!

Есть радиусы действия

у гнева и у дерзости.

Есть радиусы действия

у правды и у лжи.

Есть радиусы действия

у подлости и злобы —

глухие

затаенные,

сулящие беду…

Есть радиусы действия

единственного слова.

А я всю жизнь ищу его.

И, может быть,

найду.

А может,

мне

     не суждено…

Летят неразделенные

года!

Но, вопреки всему,

я счастлив

           оттого,

что есть на свете женщина,

судьбой приговоренная

жить

      в радиусе действия

сердца моего!..

Снег

Этой ночью

                первый снег летел в окно.

Этим утром

                снег идти не перестал…

Так идет он,

будто кто-то озорно,

как бутылку,

все окрестности взболтал.

И не знает снег,

                      куда лететь ему,

где найти ему

                   местечко для жилья.

И забыл он, где земля,

зачем земля,

почему трава и зелень почему.

То идет он сверху вниз,

то снизу вверх —

озабоченный,

                   растерянный,

                                      чудной…

Я прекрасно понимаю

                              первый снег,

потому что так же было и со мной.

Время встало.

А потом пошло назад!

Все часы на свете

                         канули во тьму.

И забыл я, что сказать.

Зачем сказать.

Почему смеяться,

плакать почему.

Шла за осенью

                     весна,

потом —

            зима.

Позабыл я все слова,

все имена.

Позабыл я даже то,

                           как ты нужна, —

ты об этом мне напомнила

сама.

Очень гордая,

                   сама пришла ко мне,

равнодушие обидное стерпя.

На твоих ресницах

                          тает первый снег…

Что б я делал,

если б не было тебя?!

Не убий! —

в полумраке

                 грошовые свечи горят…

Из глубин

возникают слова

                       и становятся в ряд.

Если боль

и набухли кровавые кисти рябин,

если бой, —

кто услышит твое:

                         «Не убий…»?

Мы слышны

только самым ближайшим

                                     друзьям и врагам.

Мы смешны,

если вечность

                   пытаемся бросить к ногам.

Есть предел

у цветка,

            у зари

                    и у сердца в груди.

Мир людей.

И над каждым библейское:

                                      «Не укради!..»

Мир

      дрожит,

будто он искупался

                           в январской воде…

Надо

жить!

У последней черты.

                           На последней черте.

Думать всласть.

Колесить, как товарный вагон.

И не красть.

Разве что —

       у богов.