Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 41

– Что именно? – Я передала ему тост. – Нечего охранять, Эмерсон. Я никогда не видела более пустой гробницы.

– Сегодня пятница, – заметил Давид. – День…

– Да, да, я знаю. Проклятая религия, – добавил Эмерсон, с громким хрустом откусывая большими белыми зубами кусок тоста.

Наши собственные религиозные обряды в силу необходимости были эклектичными.[141] Отец Давида был коптом, мать – мусульманкой. Нефрет – жрицей Исиды в обществе, где по-прежнему поклонялись древним египетским богам. Попытки отца научить её христианской вере были в лучшем случае половинчатыми[142].

Эмерсон презирал организованную религию во всех её формах, а Рамзес, постоянно сталкиваясь с мусульманской верой, был лучше знаком с Кораном, чем с Библией, хотя было бы трудно выяснить, во что на самом деле он верил.

Думаю, могу сказать, что я старалась изо всех сил. Когда мы находились в Англии, я всегда следила за тем, чтобы дети ходили со мной на службы. В Египте это было не так-то просто устроить. В Каире имелись христианские церкви, в том числе Английская Церковь Всех Святых, и иногда удавалось убедить моих упрямых подопечных (за исключением, конечно, Эмерсона) сопровождать меня. В Луксоре, чтобы переодеть детей надлежащим образом и вовремя переправиться через реку с помощью гребцов, не утруждавших себя ни регулярностью выхода на работу, ни самим трудом, потребовались бы значительные усилия, даже без громких выкриков Эмерсона. Поэтому мы привыкли работать по воскресеньям вместе с мужчинами. Я всегда говорю, что формальные обряды менее важны, чем то, что заложено в сердце.

Нефрет настояла на том, чтобы сама посмотреть, как идут дела у «Тети».

– Не то чтобы я не доверяла твоему мнению, Рамзес, мой мальчик, но я – практикующий врач. – Вернувшись, она сообщила, что пациентка чувствует себя хорошо и ест всё, во что может вцепиться зубами.

– Наш дом превращается в растреклятый зверинец, – проворчал Эмерсон. – Надеюсь, ты не собираешься забрать её с собой в Англию, Нефрет, потому что я категорически возражаю. Кошки, один-два льва – да; коза – нет.

– Селим позаботится о ней вместо меня, пока нас не будет, – ответила Нефрет.

На ней были юбка с разрезом и широкополая шляпа, завязанная под подбородком прозрачным шарфом, и девушка выглядела очень мило. Мальчики… Ну, по крайней мере, были чистыми. Когда появился Сайрус, мы были готовы к работе. Хотя никто, как бы он ни был одет, не может сравниться с впечатляющей внешностью Эмерсона, Сайрус явил нам зрелище настоящего светского человека в твидовом пиджаке, хорошо сшитых бриджах для верховой езды и начищенных ботинках. Оставив лошадей у дахабии, мы сели в одну из лодок, и гребцы отчалили.

Сидя между Сайрусом и Эмерсоном, я бодро спросила:

– Что ж, джентльмены, каковы планы? Нельзя терять время зря. Ещё многое предстоит сделать.

Сайрус кивнул.

– Я думал об этом бедном существе, лежащем на столе, как выброшенный кусок древесины. Я был бы рад предоставить приличный гроб, если удастся такой найти.

– Это обязанность её мужа, – возразил Эмерсон. – И его право.

– Ему нельзя сказать… – начала я.

– Ему нужно сказать. – Эмерсон строго посмотрел на меня. – Пибоди, я настаиваю, чтобы ты прекратила попытки управлять вселенной и всем, что находится в ней. Я готов посвятить день моего драгоценного времени этим развлечениям, но хочу, чтобы они целиком уладились к вечеру, и я мог бы вернуться к работе.

Он принялся загибать пальцы.

– Во-первых, я телеграфирую в Каир. Это не дело местной полиции или американского консульского агента.

Не могла не согласиться. Али Мурад[143], агент, о котором идёт речь, был турком, с которым у нас состоялось несколько не очень дружелюбных встреч. Главное, чем он занимался – торговля древностями, как законная, так и иная.

– Во-вторых, – продолжил Эмерсон, – я поговорю с Уиллоуби о состоянии здоровья Беллингема. Я думаю, он согласится со мной, что Беллингем может услышать новости и решить, как распорядиться останками своей жены. Уиллоуби порой теряет пациентов; у него должны быть связи с моргом, гробовщиком и прочими.

– Очень хорошо, Эмерсон, – согласилась я, когда он остановился, чтобы перевести дух. – Я вижу, у тебя всё продумано. Кроме…

– В-третьих, – очень громко перебил Эмерсон. – Я навещу Фрейзеров и разберусь с этой миссис Уитни-Как-Её-Там. Ага, Пибоди! Ты думала, я и забыл про них, не так ли? Я же говорил, что сегодня хочу избавиться от всех посторонних отвлекающих факторов. По-моему, это всё.

– Не совсем, Эмерсон.

– Что ещё?

– Даже если предположить, что ты сможешь решить проблемы Фрейзеров за одну встречу, что, боюсь, маловероятно, остаётся ещё Долли Беллингем.

Глаза Эмерсона сузились. Казалось, будто их сверкающая синева превратилась в щели сапфирового огня.

– Долли Беллингем, – процедил он, пытаясь выговаривать слова сквозь зубы, как сценический злодей, – самая глупая, самая тщеславная, самая эгоистичная, самая надоедливая женщина, которую я когда-либо встречал, за исключением, возможно, твоей племянницы Виолетты[144]. Я не являюсь ни компаньонкой молодой леди, Пибоди, ни, благодарение Господу, дядюшкой или другим родственником. С какой стати ты решила...

Никогда бы не подумала, что Эмерсон способен так красноречиво говорить о тщеславных девицах. Я и не пыталась остановить его, как и Сайрус, который слушал с улыбкой, время от времени кивая. Как и Сайрус, я соглашалась с оценкой Эмерсона, но меня не оставляло чувство, что нам будет нелегко избавиться от Долли.

Мои предчувствия в целом оправдались. Практически первой, с кем мы столкнулись после высадки, была пресловутая Долли. Вся в оборках и рюшах, затянутая в корсет так туго, что я засомневалась, удаётся ли ей дышать, она прогуливалась взад-вперёд по дороге возле пристани, опираясь на руку молодого человека, с которым Рамзес так грубо обошёлся на террасе «Шепарда». Его наряд, очевидно, был последним криком мужской моды: кремовый фланелевый костюм с узкими синими полосками и соломенная шляпа-канотье[145] с чёрной лентой. Кремовые перчатки, стек и розовый галстук со свободным узлом завершали ансамбль. За парой на почтительном расстоянии следовал один из местных драгоманов, дружелюбный и некомпетентный человек по имени Сайид.

Не было никакой возможности избежать встречи. Поприветствовав нас, Долли представила своего сопровождающего: мистер Бугис Такер Толлингтон. Пока я пыталась усвоить это выдающееся имя, молодой человек поклонился мне и Нефрет и пожал руку Сайрусу – единственному джентльмену, протянувшему руку юноше.

– Рада, что вы помирились, – улыбнулась я.

Молодой человек смутился. Долли изобразила застенчивость.

– Я не имела ни малейшего представления о том, что мистер Толлингтон направился в Луксор. И вообразите моё удивление, когда мы увидели его сегодня утром в зале для завтраков.

Мистер Толлингтон идиотски ухмыльнулся и пробормотал что-то – мне удалось разобрать слова «удовольствие» и «совпадение». Затем он с любопытством взглянул на Эмерсона, который стоял в нескольких футах поодаль, заложив руки за спину и вздёрнув нос.

– Я иду на телеграф, – объявил Эмерсон. – Вы со мной, Вандергельт?

Сайрус предложил мне руку, и я сказала:

– Мы должны идти. Я ожидала увидеть вас в клинике, мисс Беллингем. Я так понимаю, вашему отцу стало существенно лучше?

Она была не настолько глупа, чтобы пропустить подразумеваемый упрёк.

– О да, мэм, ему настолько лучше, что он буквально приказал мне выйти подышать свежим воздухом. Ему не нравится, когда я выгляжу бледной и слабой.

Мы продолжили свой путь. Нефрет побежала вперёд, чтобы идти рядом с Эмерсоном, а я заметила Сайрусу: