Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 42

– Какие странные имена у американцев!

– Ну, миссис Амелия, вы, англичане, тоже не промах в изобретении непроизносимых названий. Этому несчастному мальчику, вероятно, дали фамилию матери; наши южные соседи обожают такие традиции. Насколько я помню, Бугисы — старинная знатная семья из Чарльстона.

Мальчики более или менее слились с пейзажем, стоило им увидеть Долли и её эскорт. Я остановилась и оглянулась. Они шли, но довольно медленно, и я поняла, что идёт оживлённое обсуждение. Разумеется, больше всего говорил Рамзес. Когда он увидел, что я жду, то ускорил шаг.

– Что ты делал? – с подозрением спросила я.

– Фаддличал с Сайидом, – ответил Рамзес.

– О чём?

– Я спросил его, – медленно произнёс Рамзес, выбирая слова, – был ли он нанят полковником Беллингемом, и если да, то почему полковник уволил Мохаммеда, которого мы видели вчера.

– И что он ответил?

– «Да» – на первый вопрос, «Только Аллах знает» – на второй.

– Но должно же быть у него какое-то мнение, – не отступала я. – Мохаммед вёл себя нагло? Не выполнял свои обязанности?

Рамзес задумался над вопросом и снизошёл до подробностей.

– Мохаммед утверждал, что работал безупречно. Но таких заявлений от него и следовало ожидать. Возможно, его невзлюбила мисс Беллингем. Она имеет обыкновение увольнять слуг без особой причины.

– Я не могу представить, почему она предпочла Сайида, – улыбнулась я. – Мохаммед – высокий, здоровый парень, а Сайид... Ну, беднягу нельзя винить за косоглазие и бородавки, но не думаю, что он бросится на помощь Долли, если кто-то нападёт на неё.

– Он один из самых отъявленных трусов в Луксоре, – согласился Рамзес. – Но почему гид или драгоман должен рисковать жизнью или ранением из-за великолепного жалованья в двадцать пять пиастров в день?

Сайрус заявил, что желает знать, о чём мы говорим, поэтому я рассказала ему о страхах Беллингема за свою дочь.

– Эмерсон, конечно, отрицает какие-либо причины для беспокойства, – упомянула я. – Но у нас есть основания подозревать обратное.

– Однако у Рамзеса есть причина, – возразил Сайрус, с любопытством взглянув на моего сына, который шагал со скучающим видом, засунув руки в карманы. – Очень странная история, согласен. Я никогда не слышал, чтобы на иностранца напали в Эзбекие – да и вообще в Египте, если подумать.

– Я рада, что вы согласны со мной в серьёзности происходящего, Сайрус, – промолвила я. – Но прошу вас не рассказывать об этом Эмерсону; он и без того раздражён свыше всякой меры.

– И не зря, миссис Амелия, моя дорогая. Вы, ребятки, постоянно попадаете в переделки, но не могу, хоть убей, вспомнить что-нибудь такое же серьёзное.

Когда мы появились у здания телеграфа, Эмерсон и Нефрет как раз выходили на улицу.

– Почему вы так задержались? – сурово нахмурился он.

– Уже закончили? – удивился Сайрус.

Эмерсон – единственный из моих знакомых, кто способен запугать клерков на телеграфной станции и заставить их пошевеливаться. Он не в силах понять, почему это занимает у других так много времени.

Его уговорили нанять карету, чтобы отвезти нас в клинику, которая находилась за пределами деревни, в тихой сельской местности. Просторный побелённый дом, расположенный в тени пальм и тамарисков, окружённый садами, полными ярких цветов, создавал спокойную атмосферу, призванную успокаивать нервы пациентов доктора Уиллоуби. Он считал – как и я – что комфортная обстановка, хорошая еда и достойное обслуживание необходимы как для физического, так и для психического здоровья.

Эмерсон прервал вежливые излияния коротким:

– Я занятой человек, Уиллоуби, и вы тоже, – и немедленно приступил к рассказу. Добрый доктор слышал много жутких историй, но эта его явно потрясла.

– Вы уверены? – воскликнул он.

– В её личности? Боюсь, здесь нет никаких сомнений. И муж – единственный, кто может это подтвердить.

– Полковник, похоже, отделался лишь обмороком, – уведомил нас Уиллоуби. – С сердцем у него всё в порядке. Но я не решаюсь взять на себя ответственность. Такое потрясение, как это…

– Вчера он уже перенёс потрясение, – перебила я. – Правда не может быть хуже, чем то, что он и без того подозревает.

Так оно и оказалось. Доктор проводил меня с Эмерсоном в комнату полковника, предоставив остальным возможность дожидаться нас в кабинете.

Мягкие стулья и низкие столики, вазы со свежими цветами и симпатичные гравюры котят и щенков на стенах придавали помещению схожесть больше с гостевой комнатой в чьём-то доме, нежели с больничной палатой. Беллингем сидел у открытого окна. Он приветствовал нас без всякого удивления и встал, чтобы поцеловать мне руку.

– Значит, это правда, – тихо промолвил он.

– Мне очень жаль, – сочувственно сжала я его руку.

Уиллоуби взял другую руку полковника и положил пальцы ему на запястье. Беллингем покачал головой.

– Вы обнаружите, что мой пульс совершенно ровный, доктор. Я бы не проявил вчера такой презренной слабости, если бы представшее мне зрелище не оказалось столь внезапным и неожиданным. Я солдат, сэр; я больше не отступлю назад. А теперь, профессор и миссис Эмерсон, если вы будете так любезны сообщить мне...

Эмерсон предоставил это мне, зная, что я постараюсь смягчить ужасные факты, насколько возможно. Лицо Беллингема ещё сильнее побледнело, когда я спросила его о нижнем белье с инициалами, но он подтвердил моё предположение твёрдым и ясным голосом:

– Её звали Люсинда. У неё была дюжина таких предметов одежды; мы вместе выбирали их в Париже. Остаётся только перенести бедняжку в более подходящее место для последнего упокоения.

– Боюсь, – возразил Эмерсон, – что предстоит сделать ещё очень многое. Уиллоуби предложил воспользоваться часовней и моргом, расположенными на территории больницы, и я надеюсь, что эти меры предпримут сегодня. Однако вопросы о том, как она умерла и то, как попала в могилу, не менее важны.

– Он убил её, – отрезал полковник.

– Он?

– Этот кровожадный мерзавец Даттон Скаддер. – Впервые эмоции исказили преисполненное достоинства лицо полковника. – Вам, конечно, известна эта история? Все в Каире знали – или верили, что знают. И все ошибались. Я заявлял полиции, что гнусные слухи не соответствуют действительности! Я убеждал их, что не она бросила меня, а Скаддер насильно похитил её.

– Он был вашим секретарём? – спросил Эмерсон.

– Он выполнял те же услуги, что и местный драгоман, – презрительно фыркнул Беллингем. – Я нашёл его через агентство по найму в Нью-Йорке; он жил в Египте и владел арабским. Если бы я знал…– Морщинки на его лице разгладились. – Теперь она покоится с миром. Её доброе имя будет восстановлено, а справедливость моей веры в неё – доказана.

– Э-э… безусловно, – прохрипел Эмерсон. – Но если она исчезла в Каире, вы можете мне объяснить, почему он мумифицировал её и доставил тело в Луксор?

– Он сумасшедший, – ответил Беллингем.

Эмерсон потёр подбородок.

– Хм-мм. Без сомнения, он... Вы сказали..?

– Он жив. – Беллингем сжал кулаки. – Он жив – до тех пор, пока я не найду его. Вы не верили мне, профессор Эмерсон, когда я убеждал вас, что кто-то пытался причинить зло Долли. Вы по-прежнему сомневаетесь?

– Вы уверены, что это Скаддер? – спросила я.

– А кто же ещё? Нападения на мою малышку начались после нашего прибытия в Египет. После похищения и убийства Люсинды Скаддер, очевидно, все эти годы скрывался; вид Долли рядом со мной пробудил его манию убийства. Он последовал за нами до Луксора и позаботился о том, чтобы я одним из первых узнал о том, что он сотворил с моей бедной женой. Я говорил вам, миссис Эмерсон, что вчера получил приглашение. Мне следовало понять, что это не вы его прислали, хотя на нём была ваша подпись.

– Господи Всемогущий! – воскликнула я. – Он, вероятно, и за нами следил. И знал, что вчера мы войдём в гробницу. Что за дьявольский заговор!

– Этот человек безумен, – повторил Беллингем. – Вы видели доказательство.