Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 27

— У-у-у, я не потяну, — почему-то вдруг сказал я.

— Неслабо господин Коршунов свои услуги оценивает, — усмехнулся Серго. — Полсотни рублей за пару слов! Корыстолюбив, как я погляжу.

Тамара Никитична поджала губы:

— Как вы могли даже мысль такую допустить! Илья Алексеевич — благороднейшей души человек! Все собранные пожертвования он переводит в фонд постройки в нашем городе ремесленного училища для мальчиков из малоимущих слоёв населения!

— Какой молодец! — хором сказали Петя и Серго. Ну, сволочи.

— Ой, а как ваш друг похож на Илью Алексеевича! — пискнула вдруг молодая, оторвавшись от своего печатанья.

Меня как кольнуло — вот она, лазейка! Так что я незамедлительно брякнул:

— Мне все так говорят, — и понёс дальше, не тормозя: — Как, говорят, дорогой друг, похож ты на его светлость герцога! Это ж уму непостижимо! Говорят: вот сели бы вы рядом — никто и отличить бы не смог! Одно лицо, буквально.

Старшая дама сразу бросила Хагена, слегка отклонилась в сторону, разглядывая меня через его плечо, и пробормотала:

— Действительно…

— Такой талант пропадает! — хлопнул меня по плечу Петя.

— А толку? — развёл руками я. — С лица прибытку нет. Если бы мне хоть малая копеечка от капиталов Свадебного Коршуна перепадала, вот тогда прок бы был.

Тамара Никитична смотрела на меня, помаргивая, а я думал про себя: «Да как же тебе ещё понятнее-то намекнуть, клуша?» Хотел уж что-нибудь про семейный театр соврать, мол, приглашали меня роль господина герцога в постановке на тему Дальневосточной кампании отыграть, но мадам наконец прекратила моргать и схватилась за трубку отделанного слоновой костью телефона, стоящего у неё на столе:

— Прошу меня простить. Одну минуту, господа, — она набрала номер и коротко сказала: — Апполинарий Прокофьевич, прошу спуститься. Дело очень важное.

ПОБЕСЕДУЕМ ПО ДУШАМ

Кажись, вот он — если не сам голова, то лицо, крайне к нему приближённое.

— Поленька, проводи господина офицера в директорскую, — попросила Тамара Никитична. — А мы покуда с господином женихом сфотографируемся.

Полина, стреляя глазками, повела меня по тому же коридору назад, к средней двери. У входа всё так же топтался швейцар, глянул на нас, но ничего не спросил — не с руки, должно быть. Девица замерла у двери с занесённой над ручкой ладонью и спросила:

— Вас как представить?

— Поручиком Вяземским представь.

— Хорошо! — Она легонько стукнула в дверь, сразу распахнула её и вошла, попросив меня обождать минутку. За дверью послышалось: — Апполинарий Прокофьевич, к вам поручик Вяземский, — и дальше почти шёпотом, но я со свои медвежьим слухом, понятное дело, разобрал: — Весьма стеснён в средствах. И до чрезвычайности на Свадебного Коршуна похож. Завидует его деньгам.

— Мда? — скептически ответил мужской голос. — Ну-с, приглашай, посмотрим.

Полина вышла из директорской, как-то по-дурному — не широко открывая дверную створку, а словно протискиваясь в щель — и сделала неуклюжий книксен:

— Приглашают-с.

Я вошёл, плотно прикрыв дверь за собою. Господин директор — невысокий, довольно полный и какой-то весь как будто масляный, живо подался мне навстречу из-за своего стола, жадно всматриваясь в моё лицо:

— Действительно, действительно… Феноменально! Господин Вяземский, прошу садиться. Сигару?

— Не балуюсь.

— А рюмочку за знакомство?

— Что-то я не пойму, вы меня потчевать, что ли, пригласили?

К слову, стол у этого директора был и завален бумагами, и уставлен какими-то статуэточками, и даже какая-то чашка медная посредине болталась — на ножках, вся облепленная медным же виноградом и полная вонючего на мой звериный вкус пепла.

Бу-э.

Согласен.

— А вы — человек дела? — живо потёр ручки этот субъект. — Похвально! В таком случае, не откладывая в долгий ящик, предложу вам весьма выгодную для вас работу.

— И что же от меня потребуется? — оценивающе спросил я.

— Мелочь, пустяк! Всего-то лишь иногда играть человека, на которого вы так замечательно похожи.

Глаза у директора разгорелись, словно он представлял себе множество вариантов использования двойника.

— То есть, Свадебного Коршуна изображать? — уточнил я.

— Именно.

Что-то, видимо, промелькнуло в моих глазах, потому как директор сразу перестроился:

— Вы не подумайте, всё будет согласовано. Но его светлость — человек занятой, и бесконечный поток просителей очень ему досаждает. А мы бы его освободили от этой нагрузки. Вам, голубчик, и делать ничего особо не придётся, только сидеть вот тут и обещать входящим, что у них брак в скором времени сладится. А мы бы вам за каждую аудиенцию по империалу оплачивали. — И такую рожу скроил противную, что я поморщился и кисло спросил:

— По империалу?

Директор расценил это как торг, явно, тут же живо прикинул, что это за то, чтоб рядом с герцогом пройтись они с женихов-невест по полсотни берут, а за живое общение можно и поболее запросить, и сразу накинул обещаний:

— Хорошо, по два. Два империала за несколько слов! Соглашайтесь, голубчик! Народ к нам хорошо идёт, этак вы сможете за вечер жалованье титулярного советника получать! — и улыбнулся этак слащаво.

— Да ведь мне придётся людей обманывать?

— Ну, дорогой, мой, — развёл он руками, снова расценив мои слова как попытку набить цену, — не могу больше дать! Не могу! Посудите сами — а секретарям? А охране? А аренду? А городовому дать, чтобы лишних вопросов не возникало?

— Так люди назад пойдут! — я натурально не понимал, на что он надеялся, заманивая человека с улицы. — Они ж на Свадебного Коршуна рассчитывают, а не на артиста ряженого!

На эти слова он довольно расплылся:

— Вот о чём уж не беспокойтесь! С нас не убудет. Заплатим пару андреек посыльному, чтобы он до лентовязки в Карлуке сгонял да на палку ленточек с прописанными именами навязал — и вся недолга. Свадебный Коршун обещался, что всем ищущим счастливого брака через то будет счастие. Так что с нашей стороны никаких обманных действий — всё по инструкции! — тут он даже палец в потолок задрал, мерзавец! И сияя лоснящимися щеками, прибавил: — А коли отдельные дурни хотят больше себя успокоить, кому-нибудь денежки отдав, так пусть лучше нам несут, правильно? А мы им в этом поспособствуем! Хе-хе.

И так меня это «хе-хе» взбеленило — просто как капля окончательная. Сам не заметил, как метнулся к столу и рявкнул:

— Ах ты, гнида паскудная! — а на лоснящихся щеках только отблески голубые. Засветились зубы, значицца.

Директор совершенно по-бабьи взвизгнул, в коридоре загрохотали шаги мордоворота-швейцара, а я уже прихватил толстомордого хозяина за шкирятник и возил его по столу — по бумагам, по пеплу вонючему, рассыпая по сторонам звенящие статуэточки.

За спиной грохнула дверь.

— А ну, оставь гос…! — дальше швейцар ничего не успел выкрикнуть. Его лицо почему-то промелькнуло мимо меня. И ещё я успел увидеть подмётку курсантских сапог сорок седьмого размера.

Чопорный голос Хагена спросил:

— Илья Алексеевич, я полагаю, вам не нужна моя помощь?

На заднем плане истерически верещала молодая дамочка, а старшая вопила, как иерихонская труба:

— Да вас сейчас всех!.. Да вы пожалеете!..

17. ПРЕСТУПЛЕНИЕ И РАЗОЧАРОВАНИЕ

Я ВАМ ПОКАЖУ!

Все звуки сплетались в чудовищную какофонию, на фоне которого выделялся ржач Серго. Тут же что-то щёлкнуло и грохнуло — похоже, из револьверта стрельнули, смех Багратиона мгновенно сменился рыком, молодая Полина пронзительно завопила:

— Волк! Во-о-о-олк!!! — и загрохотала какая-то мебель.

Но всё это происходило где-то на задворках сознания.

Тщательно сдерживаемая ярость выплеснулась как-то вдруг. Я затряс директора сего заведения как грушу:

— Как ты, сучий потрох, посмел людей морочить⁈