Да не судимы будете (СИ) - Черемис Игорь - Страница 16

Чем ближе мы подъезжали к Таганке, тем сильнее я сомневался в том, что туда стоит ехать. Это был не мой стиль, хотя я никогда не считал, что у меня вообще был хоть какой-то стиль. Но здесь, в этом времени, я старался разрешать конфликты не грубой физической силой, а языком — это было, в конце концов, проще и приносило больше удовлетворения. Разумеется, я не собирался бить Высоцкого — но он мог полезть первым, поскольку, похоже, находился в завязке, а в таком состоянии организм алкоголика не всегда реагирует адекватно на различные вызовы. И если Валентин чуть замешкается — быть беде.

Но одновременно я понимал, что и не поехать нельзя. Высоцкому явно не понравилось расставание с Татьяной — или то, как это расставание произошло. Иначе он не искал бы меня через своих высокопоставленных знакомых, которые могли указать ему пальцем на одного офицера КГБ; иначе он не отслеживал бы свою бывшую любовницу и не приезжал бы срочно к её родителям, когда она осталась без моего присмотра. Ко мне он почему-то приезжать не рискнул, хотя наверняка знал, где я обитаю. Возможно, какие-то остатки разума у него остались, и напрасно рисковать он не хотел, а это означало, что до него всё же можно достучаться и донести простую мысль: Татьяна уже не его собственность, ему нужно её отпустить и жить дальше.

— О чем думаешь? — спросил Валентин.

— О том, успеешь ты среагировать, если на меня накинутся с кулаками, — усмехнулся я. — Шучу. На самом деле сомневаюсь, стоит ли вообще туда ехать. Вчера вечером и сегодня утром казалось — надо, обязательно надо. А сейчас — в сомнениях.

— Предлагаешь повернуть на Лубянку? — сказал он. — Думаю, твой начальник будет рад услышать о прогрессе с этим твоим Якобсоном.

— Это точно, — кивнул я. — Но нет. Сначала надо с этой угрозой разобраться.

— Попытаться разобраться, — уточнил Валентин.

— Ну да, попытаться, — согласился я. — Хотя один мудрый… человек как-то сказал — делай или не делай, не надо пытаться. Правда, я не уверен, что он оказывался в подобной ситуации.

— А что тебя смущает-то?

Я чуть помолчал — не хотелось говорить о своих подозрениях. Но потом снова плюнул на осторожность. После сегодняшних откровений Валентин и так мог гарантировано закопать мою карьеру и поставить сверху огромный гранитный памятник.

— Я впервые оказался в театре на Таганке случайно — высказал одну идею, и товарищ Андропов премировал меня билетом на «Гамлета». Там как раз Татьяну увидел — она какую-то небольшую роль играла в этом спектакле, пошел за ней за кулисы, столкнулся с Высоцким, что-то наболтал, он меня с собой взял, когда они актерскую пьянку решили организовать… Но потом мне от начальника… я тогда ещё в пятом отделе московского управления служил… прилетело по первое число — мол, едва не сорвал операцию центрального управления, влез туда, куда мне по чину нельзя было влезать. Вот я и думаю сейчас — раз я и сам теперь в центральном управлении работаю, имею ли я право влезать в этот театр или всё равно мордой не вышел?

Валентин странно хрюкнул, как-то судорожно перехватил руль, свернул к обочине, остановил «Волгу» — и внезапно расхохотался.

Я его понимал, мне и самому было бы смешно — если бы не было так грустно.

— Извини, — сказал он, отсмеявшись. — Но это действительно очень и очень забавно. Я в Комитете двадцать лет с лишним, но ни разу в подобные ситуации не попадал. И среди моих знакомых таких везунчиков… нет, даже не припомню. Такое, знаешь, нарочно не придумать. То есть ты вот так с супругой познакомился?

— Ну да, — подтвердил я. — Именно так. Во время той пьянки Высоцкий переключился на молоденькую, а Татьяна предложила поехать ко мне. Правда, я думал, что одним разом всё и ограничится, но через четыре месяца она нашла меня в Сумах и объявила, что носит моего ребенка. Пришлось, как честному человеку…

— И ты сразу ей поверил? — спросил он.

— Да это неважно, — отмахнулся я. — Важнее было то, что она в трудный момент приехала ко мне, а не к кому-то ещё. Адрес нашла, на работе договорилась — и отправилась в неизвестность фактически. А это уже доверие. Такое разрушить — раз плюнуть. А я не привык плевать, особенно если судьба делает такие жирные намеки.

— Любопытненько… — пробормотал Валентин. — Знаешь, теперь я убежден, что надо в театр. Если уж речь зашла о судьбе, то как смеет какой-то там Высоцкий влезать в такие высокие отношения?

Тут уж я хрюкнул, но смеяться не стал — не то настроение.

* * *

Удостоверения и волшебные слова «к Юрию Петровичу» открыли нам проход мимо бдительной вахтерши в святая святых театра на Таганке — в зрительный зал, где Любимов тренировал своих актеров после летнего расслабления. Всесильный худрук сидел где-то в середине огромного пространства и держал в руках микрофон, подключенный к большому бобинному магнитофону, рядом с ним крутились пара женщин среднего возраста, а неподалеку сидела его гражданская супруга — актриса Людмила Целиковская.

С двух сторон сцены сидели актеры и актрисы; трое членов труппы — я узнал Зинаиду Славину и Валерия Золотухина, который играл в спектакле водоноса Ванга — стояли в центре и смотрели на Любимова. Тот о чем-то размышлял, потом поднес микрофон ко рту и сказал:

— Повторим сцену ещё раз, только ты, Валера, покажи своего Бумбарашку.

Триумф «Бумбараша» застал меня в Сумах, вскоре после приезда Татьяны, так что фильм мы смотрели вдвоем, и она очень радовалась за Золотухина, которому наконец-то досталась главная и такая яркая роль. Я эту картину видел не раз, что-то в ней мне нравилось, что-то — не очень, да и вообще я видел в ней много огрехов, которые мешали полностью погрузиться в происходящее. Но свои мысли я держал при себе, поэтому тот просмотр прошел очень хорошо. Уже в Москве Татьяна поделилась со мной, что в театре Золотухина моментально прозвали «бумбарашкой», а Любимов, кажется, определил так и амплуа этого актера.

Я потянул Валентина в сторону, и мы уселись через проход от худрука и позади его.

— Просто посидим немного, — шепнул я. — Если влезть в репетицию, Любимов может и убить.

На сцене тем временам актеры начали разыгрывать заданный фрагмент, но почти сразу их прервал недовольный голос Любимова:

— Нет-нет-нет! Зиночка! Что ты творишь⁈ Включайся быстрее. Разошлись, — актеры повиновались, — и — поехали!

На этот раз всё прошло без замечаний, но я увидел, что нас заметили — Целиковская пару раз оглянулась, подсела к мужу, что-то ему сказала, он тоже обернулся. И, видимо, узнал меня — последовал вопросительный кивок, но я махнул рукой, показывая, что мы можем подождать. Любимов кивнул и снова обратил внимание на сцену.

— Володя, Зина, ваша сцена из финала, — скомандовал он, отпустив остальных актеров из первой тройки.

Я видел, что Славина обреченно вздохнула. Впрочем, ей, кажется, даже нравилось, что не нужно было сидеть с краю, ожидая, вызовут тебя сегодня или нет.