Небо в кармане 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 39

Произнесла извиняющимся голосом. И настолько похоже на киношные извинения известного актёра из той моей жизни у неё получилось, что я не выдержал и улыбнулся. Ну а раз уж улыбнулся, то пришлось оставлять ручку двери в покое и разворачиваться лицом к Юсуповой:

— К моему искреннему сожалению, я совершенно не представляю себе, чем именно смог разгневать государя. Я сам был настолько ошарашен свалившейся на меня опалой, что до сих пор не могу прийти в себя.

— Как это не представляете? — удивилась Юсупова. — Это, должно быть, очень большой проступок. И вы на самом деле не знаете, какой именно?

Она заглянула мне в глаза, склонила голову набок и задумчиво проговорила:

— А ведь вы сейчас правдивы и на самом деле не имеете никакого представления о причине своих неприятностей.

Я только руками в ответ развёл. Мол, я же вам то же самое и говорю.

— Я вас мало знаю, Николай Дмитриевич, — медленно продолжила размышлять вслух княгиня. — Но и то, что успела увидеть в вас, уже позволяет мне сделать кое-какие выводы. Мало того, что у вас очень светлая голова, и она уже принесла очень, очень большие преференции своей стране, но к тому же вы хорошо воспитаны, вам не чужды понятия чести, и вы преданы своей стране.

Я удивился, и лёгкая еле заметная улыбка тронула прелестные губы Зинаиды Николаевны:

— Будь иначе, вы бы уже давно уехали куда-нибудь на Острова или во Францию с Германией. Польстились бы на посулы. Признайтесь, вам ведь уже поступали предложения переехать в какую-нибудь из этих стран, и сулили взамен любые деньги и высокое положение в их обществе?

— Да, предлагали, — не стал отказываться от очевидного, — И сулили, не без этого.

— И то, что вы всё-ещё здесь, уже о многом говорит понимающим людям, — кивнула головой Юсупова, и серебристые локоны волос в её замысловатой причёске бриллиантами засверкали в свете ламп.

Она задумалась на секунду, потом ещё раз кивнула, но на этот раз уже каким-то своим мыслям, испытующим взглядом посмотрела на меня, как бы взвешивая и оценивая и, наконец-то, приняла решение:

— Значит, вы не догадываетесь о причинах опалы, так? — дождалась, пока я мотну головой. — На самом деле всё просто. Если бы вы не просидели всё это время в своей глуши и хотя бы изредка появлялись в свете, то наверняка бы приобрели определённый опыт в дворцовых интригах. И знали бы, что подобная опала возможна лишь по одной причине…

Юсупова замолчала, и я не утерпел, мне ведь и самому было очень любопытно, что это за причина. А ещё увидел через стекло окна вышедшего на перрон начальника станции. Наверняка ведь скоро отправление поезда скомандует. Поэтому поторопил её:

— И что же это за причина?

— Личный интерес его величества, — проговорила Зинаида Николаевна и пожала плечами. — Чем-то вы очень сильно расстроили государя. Настолько, что он решил пренебречь интересами Империи. Думайте, Николай Дмитриевич, кому из семьи его величества вы смогли оттоптать любимую мозоль.

— Да я ни с кем из них вообще никогда не имел никаких дел, — не сдержал эмоций и воскликнул я. — Кроме самого государя, конечно.

— Нет, из-за себя государь не стал бы лишать вас всего, — стояла на своём княгиня. — Пошумел бы, отправил куда-нибудь на годик с глаз долой, но при этом оставил бы при своих. Нет, это или её величество…

Тут я отрицательно и резко замотал головой из стороны в сторону.

— Или их высочества, — закончила свою мысль Зинаида Николаевна и очень, очень внимательно глянула на меня. — Вы амуры ни с кем из них не крутили? Может, записки какие весьма фривольного содержания друг другу писали? Или позволили себе сказать что-то лишнее в отношении императорской семьи? Вы, Николай Дмитриевич, не морщитесь так, я отлично знаю, о чём говорю. И на какие только глупости не пойдёшь по молодости лет.

— И в мыслях не было ничего подобного, — сразу открестился от подобных предположений.

— И тем не менее, другой причины я не нахожу, — продолжала настаивать на своём Юсупова. — Впрочем, я не права, есть ещё одна. Вас кто-то оговорил из приближённых к императору. Весьма приближённых, из его очень близкого круга. Когда любая общественная польза от вас ничего не стоит по сравнению с возможной репутационной потерей монаршей семьи. Понимаете? Кто-то воспользовался оговором, как предлогом, чтобы выставить вас в очень, повторяю, в очень плохом свете перед его величеством. А, зная вспыльчивый нрав государя, нетрудно предсказать его последующие решения. Потом он, конечно, остынет, но вернуть упущенные возможности вам будет очень трудно. По крайней мере, дорога во дворец для вас ещё долго будет закрыта.

— Ага, ложечки нашлись, но слухи-то остались, — согласился и задумался над сказанным.

— Не слышала подобного выражения, но оно очень верно передаёт смысл вашего положения, Николай Дмитриевич, — подтвердила княгиня.

— Благодарю, я подумаю над вашими словами, — глянул в окошко и поспешил откланяться. Начальник станции уже вытаскивал из сумки свои флажки. Сейчас отправление даст. — Увы, вынужден откланяться. Мне пора идти.

— Ступайте, поручик, — Зинаида Николаевна проследила за направлением моего взгляда и согласилась со мной. — Задерживать отправление не имеет смысла, мы с вами обо всём поговорили, и своё любопытство я удовлетворила. Благодарю вас, что не отказали скучающей даме и соблаговолили принять приглашение для столь интересной нам обоим, смею надеяться, беседы. На прощание хочу сказать, если у вас не сложится в столице, если дела пойдут совсем плохо, то в Москве, в моём доме, вас всегда примут и поддержат. Я сейчас говорю и от своего имени, и от имени супруга, чтобы вы не подумали чего-нибудь лишнего.

— Благодарю вас, Зинаида Николаевна, — склонил голову в поклоне. — Я запомню ваши слова.

И княгиня с царственной грацией протянула мне руку:

— Прощайте, князь. Навестите нас в Петербурге через…

Она на секунду задумалась:

— Через недельку. К тому времени я уже всё о вас узнаю.

— Разве вы не сразу в Москву?

— Сначала в столицу и только потом домой. Поэтому не откладывайте с визитом, это в ваших же интересах.

— Зинаида Николаевна, скажите честно? — выглянул в окошко и не удержался от вопроса. — Почему вы собираетесь принять столь деятельное участие в моей судьбе. А если гнев его величества и на вас перекинется?

— На меня? — удивилась Юсупова и в голос расхохоталась. И с улыбкой объяснила. — Это вряд ли. Сразу видно, что вы совершенно не интересуетесь светскими сплетнями. Всё, ступайте и не забывайте о своём обещании.

— О каком? — притормозил я в дверях. Разве я давал хоть какое-то обещание?

— Навестить нас в столице. Вот, кстати, возьмите визитку, там адрес указан. Мало ли вы по своей дремучести не знаете, где я живу?

Визитку я взял, адреса я и впрямь не знал. Можно узнать без проблем, это так. Но зачем лишний раз напрягаться, когда можно просто взять в руки клочок бумаги с отпечатанным на нём текстом? Обещание не подтвердил, но и отнекиваться не стал. В жизни всякое бывает, и кто знает, может быть мне в скором времени и впрямь придётся куда-нибудь уехать. В имение, например, вернуться. Или в Москву…

Из вагона выпрыгнул на ходу под протяжный гудок паровоза, благо поезд только тронулся. И чуть было не угодил в цепкие лапы полицейского.

— Куда⁈ Стоять! — городовой пытается перехватить меня одной рукой, но промахивается, я успеваю поднырнуть под его руку и проскочить вперёд. Краем глаза вижу, как он второй рукой хватает свисток, и я притормаживаю, спешу успокоить его:

— Стоять! Смирно! Руки убери, перед тобой князь Шепелев, — властный вид и командирский голос заставляют полицейского отступить в растерянности.

А я лихорадочно прокачиваю ситуацию. Вот я влип! Идиот! И к чёрту теперь конспирацию. Да и какая тут конспирация, если меня и Зинаида Николаевна узнала, и слуга её растрепал всё проводнику. А уж он-то, оглядываюсь на медленно набирающий ход поезд и вижу довольную улыбку давешнего проводника, успел языком поработать. А я что говорю? Растрепал, гадёныш. И полицейский здесь оказался из-за него, точно.