Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр - Страница 32

Маячок на него повесить, что ли?

Глава 15

Сорокин с Настей поехали домой, захватив с собой американца.

— У нас останется, — сообщил мне Сорокин перед отъездом. — Не хочу оставлять без присмотра. И вообще, не надо, чтобы он тут крутился. Этот Арнольд Слободчиков — потомок русских белоэмигрантов. Его прадедушка в Бийске служил, в звании поручика. Сначала Сибирскому временному правительству, потом Колчаку. Но в тысяча девятьсот двадцатом успел уехать в Маньчжурию, оттуда в Штаты. Семью тоже перевез.

— Послать его нельзя? — поинтересовался я.

— К сожалению, нельзя. Понимаешь, мы организация государственная. И нас убедительно попросили с самого высшего уровня взять этого ученого. ЦРУшник тут совершенно не нужен, но увы, куда денешься? Вы с ним там поаккуратнее… — он похлопал меня по плечу. — Но ты парень умный, разберешься. Сегодня переночуйте в комнате отдыха. Там два дивана и кресло-кровать.

Я посмотрел на Настю, она мило щебетала с американцем на хорошем английском. И показывала ему то одно растение, то подводила к другому. Американец смотрел на нее примерно так же, как Петр смотрит на еду и меня это неприятно покоробило. Но — Настя девушка непростая, и вряд ли американцу что-то обломится.

Кресло-кровать не пригодилось. Клочков расстелил на полу тонкое байковое одеяло и улегся, подложив под шею свернутое валиком полотенце. Что ж, о нравах не спорят, подумал я и приготовился развлекаться. Ботаник замешкался в туалете, вышел оттуда с мокрыми руками и стряхнул с них воду. Клочков невозмутимо вытер лицо ладонью и ничего не сказал. Петр снял жилет и случайно перевернул его. Из карманов посыпалась мелочь, следом выпали огрызки карандашей, расчески, какие-то мелкие детали. Олег спокойно все это либо отбивал, либо ловил. Потом Петр, устраиваясь на диване, уронил на Клочкова подушку, очки, из брюк выпал ремень — тоже угодил пряжкой на проводника. Тот поймал ремень на лету и отложил в сторону. Я, улыбаясь, ждал, на сколько хватит его «дзена». Ботаник еще пару раз наступил на него своими ластами, извинился. Затем, зачем-то метнувшись к столу, споткнулся и рухнул на то место, где только что лежал проводник. Тот успел откатиться.

— Извини, я хотел конфет из вазы взять, погрызть перед сном, — ученый потер ушибленный локоть, не вставая, дотянулся до стола и набрал горсть леденцов и вернулся на свой диван.

— Петруха, вот воистину, ты не зае**шь, так задергаешь, — со вздохом произнес Клочков. — Представляю, какое веселое будет с тобой путешествие…

Я рассмеялся, но не стал говорить, что он не представляет даже сотой части того, насколько «веселым» будет путешествие в компании с ботаником!

Петр зашуршал обертками от конфет. Видимо, запас «дзена» у нашего проводника не безграничный. Он, наконец, отреагировал:

— Хоть один фантик прилетит на меня, откручу голову. Насовсем.

Наступила тишина. Ненадолго. Ученые захрапел. Если не знать, что звуки издает человек, вполне можно принять их за звериное рычание. Посмотрел на проводника, тот спал, улыбаясь во сне. Блаженная способность — засыпать мгновенно, только коснувшись головой подушки. Я еще повертелся, потом натянул подушку на ухо, представил, что я в деревне, весна, трактор пашет в поле — и тоже заснул. Снились змеи, орлы, толстый американец в обнимку с Горбачевым и Настя…

Утром проснулся рано. Петр все так же храпел, но вот Олега уже не было. Обычно я сплю очень чутко. По крайней мере за пятьдесят лет своей прошлой жизни эта привычка стала постоянной. Достаточно было малейшего постороннего звука, чтобы сон пропал. А здесь я даже не слышал, как человек встал, оделся, аккуратно сложил свою постель и вышел. Кстати, вчера не обратил внимания на то, были ли у Клочкова с собой какие-то вещи? Потом вспомнил, как он ел орехи вечером. Откуда-то он их вытащил же? Хотя, мог и из кармана выудить горсть.

Я встал, заправил диван, оделся и, быстро плеснув пару горстей воды в лицо, направился в склад. Наш проводник был уже там.

— Дядя Степа, — окликнул я заведующего склада.

— Да, Влад? — тут же откликнулся Кузьмич.

— Надо мыло, зубную пасту и три щетки добавить, — попросил его. — Есть?

— Обижаешь! У меня даже птичье молоко есть, — он вроде бы пошутил, но я краем глаза заметил на его столе коробку конфет — дикий дефицит в это время, конфеты «Птичье молоко».

Клочков забраковал большую часть того, что я отобрал для экспедиции.

— Это не пригодится, это тоже, — откладывал он предмет за предметом. — На высокие горы лезть не придется, по скальным стенкам карабкаться тоже.

— Ты уверен? — спросил я.

— Если хочешь нести бесполезные вещи — твое дело. Но учти, что в горах каждый лишний килограмм выйдет боком. Хотя большая часть пути пройдет по степи. До Монголии вообще на колесах. Вашему профессору я бы вообще ничего не доверил, — он посмотрел на небольшой рюкзак Петра и, пододвинув его к себе, принялся разбирать.

— Про Монголию можно подробнее? — для меня то, что придется покидать территорию Союза стало сюрпризом. — Я думал, что точка назначения находится где-то в Горном Алтае.

— Все так, — Олег кивнул. — Но я дорогу только через монгольскую степь знаю. Со стороны монгольского Алтая.

— Что ж, Монголия так Монголия. Для бешеного кобеля сто километров не крюк, — пошутил я.

— Триста, — поправил проводник, не отрываясь от своего занятия. — Продукты Петру ты вообще зря положил. Он свой сухпаек на десять дней за три часа схомячит и не заметит. Продукты в рюкзак американца клади и побольше. Конь здоровый, тренированный, пусть тащит. Да и надежнее будет. Я заметил, американец, не смотря на лишний вес, много не ест. После бутерброда там, у РОВД, он больше ничего не съел. Только чаек потягивал, и тот без сахара.

— Себе рюкзак собрал? — поинтересовался я.

— Да, — он кивнул в сторону небольшого вещмешка, какие были в ходу, наверное, еще в войну.

— Ты где этот раритет выкопал? — я хотел взять вещмешок, но Клочков тут же вскинулся:

— Верни на родину и не прикасайся никогда, — жестко сказал он. — Не ты положил, не тебе брать.

— Если это так принципиально, не буду, — я отошел к своему рюкзаку и, подумав, не стал ничего выкладывать. Он пусть что хочет делает, я со своим сам разберусь.

Подошел к завсклада. Кузьмич улыбнулся и тут же налил мне в маленькую пиалу чаю из термоса. Чай был ароматным, с травами.

— Он с утра тут возится. Я смотрю, парень аскетичный, серьезный. С собой взял нож, веревку, рыболовные крючья, аптечку и мешок вон этого, — он кивнул на вазочку, в которой лежала горка сухофруктов — финики, инжир, курага и изюм — и орехов. — Отсыпал мне горсти две, мол, угощайтесь, дядя Степа. У него там еще полмешка сушеных грибов, он ими, кстати, завтракал — прямо так, сухими. Палатку не стал брать, спальный мешок тоже. Только плащ-палатку попросил. Серьезный парень, — одобрительно повторил завсклада и сделал радио погромче. — Ты конфетами угощайся, чего стесняешься?

Я отказался. Есть совсем не хотелось. К звукам, доносящимся из радио, сначала не прислушивался, но когда дикторша начала рассказывать о событиях в крае, попросил:

— Дядь Степ, сделай погромче.

Тот прибавил звук.

Голос ведущей местной радио программы «Репортер» был приятным, но передачу она вела в резкой, даже агрессивной манере: «Инцидент со стрельбой и взрывом возле Железнодорожного отдела милиции получил неожиданное продолжение. Хочу напомнить нашим радиослушателям, что вчера жители города неоднократно звонили нам, на горячую линию и сообщали, что колонна бронетранспортеров неизвестной принадлежности без опознавательных знаков блокировала Железнодорожный отдел милиции. Бдительные граждане заметили перемещение групп хорошо вооруженных лиц, одетых в камуфляжную форму. Была замечена машина дежурного по городу — полковника Костенко. После переговоров с нападающими инцидент был урегулирован»…

— Пятеро всего вчера выезжали, — заметил завсклада. — Вот врать — не мешки таскать, — хмыкнул дядя Степа, потягивая чаек. — Как эти журналисты любят преувеличить, особенно в последнее время. Вот раньше помню, одну правду и только правду говорили — и по радио, и по телевизору, и в газетах только правду писали. А сейчас врут, как дышат.