Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр - Страница 31

— Сбылась мечта идиота, — проворчал я. — Петя, а если бы мы в машине сидели?

— Если бы в машине? Ну… теоретически нас должно было размазать по стенкам. Однако, учитывая, что мощность заряда небольшая, то, скорее всего, лопнули бы внутренние органы и мы бы захлебнулись собственной кровью. Сначала. — Петр помолчал и так же радостно добавил: — А потом вместе с машиной нас бы смяло, как пластилиновые фигурки — в комок!

— А чему ты, Петр Константинович, радуешься? — поинтересовался Сан Саныч.

— Как чему? Наука не стоит на месте! — у ботаника горели глаза. Он говорил с жаром, будто сам изобрел новый этот взрывчатки. — И мне выпало счастья наблюдать испытание нового вида оружия. И при этом остаться целым, чего не скажешь о вашей машине, Сан Саныч.

— Его изобрели еще в шестидесятых годах, — возразил Сан Саныч. Хотя, такой миниатюрный вариант я тоже видел впервые. Ну, а машина не моя, казенная. Завтра Василий Иванович в гараже будет рвать и метать. Но вернемся к нашим баранам… американским.

— Кстати, про баранов… — я не мог промолчать. — Сан Саныч, у меня все-таки вопрос: кто такой этот Николай Иванович и почему его хотели отправить на тот свет? Или же отправить к праотцам хотели все же именно нас?

— Подполковник Блохин? — уточнил Сорокин. Я кивнул. — Известная в узких кругах сволочь. Не наш, московский товарищ. Прикомандирован к нашему КГБ, якобы для курирования работы с деструктивными сектами, новыми культами и прочей мистической и эзотерической шушерой. Но вот что ему надо у нас, почему Блохин при каждом удобном случае оказывается рядом с нашими сотрудниками, и что он хотел увидеть в милиции…

— Видимо, меня, — впервые подал голос наш новый член команды. До этого проводник молчал.

Голос у Олега Клочкова был хриплый, говорил он редко и мало, и абсолютно безэмоционально.

— Итак, у нас два вопроса: что случилось на автовокзале? И как ты покинул отделение милиции? — Сорокин вцепился взглядом в проводника.

— Не люблю ментов… — ответил Олег, совершенно не реагируя на горгоний взгляд Сорокина.

— Милиционеров, — поправил его полковник Сорокин.

— Ментов, — повторил Клочков, все с тем же спокойным выражением лица. — Просто вышел. Этот, — кивнул в мою сторону, — лежал в отключке в обезьяннике. Менты занимались задержанными. На меня вообще никто внимания не обратил. Кроме пастора в костюмчике. Блохина этого.

— Но камера была закрыта, на тебе наручники? — напомнил я.

— Наручники снять — дело одной минуты, а камеру мент забыл закрыть. Я вышел и закрыл за собой дверь на засов.

— Олег, у меня вопросы остаются. С какого перепуга ты налетел на меня на автовокзале? — я смотрел в его черные глаза, но прочесть по его лицу хоть что-то было невозможно: абсолютно непроницаемый взгляд и расслабленное спокойствие монаха, познавшего дзен.

— У нас в Кузне…

— Так ты кузнец? У меня есть вопросы… — обрадованно вскинулся Петр, но Клочков тут же «обломал» его.

— Кузня — это Новокузнецк, — пояснил он. — Так вот, — проводник перевел взгляд на меня, — у нас в Кузне сначала бьют, а потом разговаривают. Я блокировал твой удар, началась драка. Ты хорошо вел бой. Вода помешала, мог бы свести к ничьей.

— А птица? Откуда взялся хрен знает какой огромный орел? Я видел перед собой только перья!

Темнит этот Клочков, я это понимал, но все-таки хотел получить ответ.

— Долго объяснять. Если в двух словах, одна из тибетских защитных техник, — он посмотрел на меня и добавил: — Я ничего не внушал. Все, что ты видел, это воспоминания из твоих прошлых жизней. С орлом, говоришь, бился? У орлов единственный естественный враг — змеи.

— Стоп. Время уже позднее, в дороге поговорите, — Сорокин, видимо, пришел в себя, если начал командовать. — Переночуете здесь. Территорию «Р. И. П. а» не покидать. Завтра займусь расследованием, выясню, кто конкретно устроил взрыв и зачем.

— А что выяснять? — снова тихо произнес проводник. — Никого не найдете. Я видел человека, сунувшего заряд под машину. На нем куртка была, яркая, синяя. Знаете, как сейчас это делают? Одеваются так, чтобы была какая-то яркая деталь, для того, чтобы сразу бросилась в глаза и запомнилась. Уверен, эту куртку вы найдете в ближайшем мусорном баке. Прошел мимо, нагнулся, тут же выпрямился и быстро удалился. Машина взорвалась в тот момент, когда Петр протянул руку к дверце.

— Понятно, скорее всего объемный датчик, реагирует на движение. Есть большой риск случайного срабатывания, но используют обычно, когда знают, что объект появится в ближайшее время. Либо такие штуки используют, когда хотят припугнуть, заявить о своих намерениях, просто продемонстрировать свои возможности. — я посмотрел на Петра и добавил:

— Ты, Петр, в рубашке родился.

— Точно, и с тех пор не снимал ее и не стирал ни разу, — поморщился Сорокин. — Американец, скорее всего, тоже заметил типа, подложившего взрывное устройство. Он, в отличие от нас, стоял лицом к машине. Олег, а с чего ты решил, что тот человек подложил бомбу?

— Интуиция, — Олег пожал плечами. — Увидел смерть.

Я хмыкнул: вот и понимай этого «просветленного» как хочешь…

— Теперь о нашем американском друге. Очень прошу вас не сбросить его на первом перевале со скалы. Хотя понимаю, что искушение сделать это будет большим. — Сорокин пристально посмотрел на меня. — Обстоятельства изменились. Я не еду с вами до Кош-Агача, как планировал. И Слободчикова вы возьмете с собой на весь маршрут. Из Москвы звонили. Алферов очень просил. Надеюсь, потом объяснит.

Открылась дверь. На пороге появилась Настя с большим подносом в руках.

Девушка прошла к столу, предусмотрительно с другой стороны от ботаника. Выставила две тарелки с бутербродами, чайник и чашки.

Ботаник тут же схватил хлеб с колбасой и сыром с тарелки. Я тоже взял бутерброд.

— А вот и наш американский друг! — воскликнул Сорокин. На пороге возникла фигура в гавайской рубахе. Сопровождающий его охранник отступил в секретарскую и замер там. — Прошу любить и жаловать, наш американский друг и уважаемый партнер Арнольд Слободчиков.

— О иес! Любит и жаловатса! Мир! Дружба! Майкл Горби!!! — с американской фирменной улыбкой проскандировал гость.

Я поперхнулся, закашлялся и, пока ботаник со всей дури колотил меня по спине, успел подумать, что меня редко так раздражают люди. Бесило в иностранце абсолютно все, даже имя. Особенно имя!

— Ай эм Арни Слобот-тшикофф! — американец сверкнул белоснежными зубами, стараясь растянуть улыбку как можно шире, а мне в уши тонкой иглой вворачивалось шипение: «тшшшикоффф»…

Пока пили чай и перекусывали, американец пытался казаться рубахой-парнем. Доказывал свою «русскость». Сорокин поймал его на этом и убедил, что русский человек перед поездкой обязательно должен посетить церковь, а после баню, чтобы очистить эту самую «русскую душу» от «гнилого влияния Запада».

Я внимательно наблюдал за американцем. Он был толст, но рыхлости в нем не наблюдалось. Годы тренировок проступают сквозь любой жир. Отметил его молниеносную реакцию, когда ботаник зацепил локтем стопку бумажных папок, на которую до этого поставил свою кружку. Кружка слетела первой. Арни неуловимым движением, какие бывают у суперменов в голливудских фильмах, подхватил ее у самого пола и поставил на стол.

Я мысленно попытался проделать то же самое: прокрутился в пол-оборота к столу, одновременно приседая, наклониться, вытянуть руку, потом продолжить «па» — выйти из позиции изящным пируэтом вверх. Все это не отрывая задницу от стула. В принципе, ничего сложного, но чтобы проделать это, нужны годы тренировок. Он такой же ученый, как я орнитолог или далай-лама.

Подумав об этом, нахмурился, вспомнив орла на автовокзале… Посмотрел на Олега. Проводник не прикоснулся к хлебу и сыру с колбасой. Он достал горсть орехов и, высыпав на чайное блюдце, медленно кидал себе в рот по одному. Потом тщательно пережевывал и запивал водой. Чай проигнорировал тоже.

Интереснейшая предстоит поездка. По сути в ней участвуют: американский «супермен», просветленный буддист с метафизическими тараканами в голове и один чокнутый ученый. Моя задача сделать так, чтобы мы трое не поубивали друг друга и не потеряли рассеянного Петра Константиновича.