Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес - Страница 21

– Вы готовы приступить? – спросила я Фиону.

Та от радости переминалась с ноги на ногу. Я коротко познакомила ее с моими методами работы, а также с общими характеристиками каждой из моих групп, она слушала внимательно, сосредоточенно и серьезно и делала разумные замечания по поводу того, что я ей объясняла.

– Я вам доверяю, Фиона, вы как следует позаботитесь о моих девочках. Не забывайте о моих любимицах из группы, занимающейся по четвергам, они для меня очень важны. Обязательно звоните, если появятся какие-то вопросы.

– Спасибо, Ортанс…

Бертий снова подключилась к обсуждению, чтобы урегулировать вопросы расписания, после чего Фиона бурно поблагодарила нас за доверие и ушла. Она безоговорочно понравилась мне, я тоже поддалась ее обаянию. У Бертий и Сандро будет отличная партнерша на ближайшие месяцы.

– О лучшем мы и не мечтали, – провозгласила Бертий. – Свежая кровь будет полезна! Забавно, она мне напомнила тебя тех времен, когда мы только познакомились…

Я так устала, что, вернувшись домой, сразу рухнула на кровать. Я совсем пала духом, хотя и была довольна, что удалось подыскать хорошую замену. Школа менялась. Я притворилась, будто полна воодушевления, но меня все сильнее пугал риск разрушения механизма, который до сих пор безупречно функционировал. Новые, возросшие амбиции Бертий объяснялись ее желанием полностью посвятить себя школе, ведь близнецы уже подростки и меньше нуждаются в ней, бизнес Стефана процветает, и она хочет полнее реализоваться. Это нормально. Нам обеим почти по сорок, но нетрудно прийти к выводу, что у нас разные ситуации и что мы с ней неодинаково переживаем кризис сорокалетия. Как я должна поступить? Как справиться с печалью, которая все чаще охватывает меня, как бороться с ощущением застоя? Я без сил распласталась на кровати, понимая, что я на пределе как физически, так и морально. Чем мне занять свою голову и где отыскать необходимую мотивацию для выздоровления теперь, когда я не уверена, что найду свое место в этой новой школе? Смогу ли я вписаться в нее? Хочу ли я этого? Звонок Эмерика прервал мои черные мысли.

– Привет, – выдохнула я. – Как дела?

– Все в порядке, просто хотел тебя предупредить, что сегодня вечером встречаемся в другом ресторане, я заказал столик в новом симпатичном месте, незаметном и спокойном. Подумал, тебе понравится.

От слов “незаметном и спокойном” мне стало не по себе.

– Прикольно, что ты решил сменить ресторан, но…

– Но что?

На новое испытание лестницей мне вряд хватит духа, однако, едва начав это объяснять, я сразу почувствовала его недовольство.

– С чего это ты вдруг так устала? – возмутился он. – Ты же целыми днями ничего не делаешь!

От агрессивности Эмерика и его полной бесцеремонности у меня перехватило дыхание, и я изо всех сил зажмурилась.

– Ну да, по сравнению с тобой я сейчас не вкалываю в поте лица! – съязвила я.

Он помолчал несколько секунд, вздохнул:

– Ладно, сделаем, как скажешь.

– До скорого.

Дрожащей рукой я выключила телефон. Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Да что же с нами такое, в конце концов? Страх опять сдавил мне горло, но мне не хотелось верить в плохое. Я обязана сделать все, чтобы вечер прошел хорошо. Волоча ногу, я немного прибрала в комнате, потом нашла легкое платье, в котором можно было оставаться босиком, правда, теперь в глаза бросалась лонгетка, отвратительная штуковина, уродующая ногу. Затем я занялась собой с обычной тщательностью и сделала все, как любит Эмерик.

Надежда вернулась ко мне, когда он перешагнул порог квартиры с охапкой роз.

– Прости, я вел себя с тобой как последняя свинья…

Я не ответила, схватила букет и укрылась в его объятиях. Я могла сколько угодно обижаться на него или ждать от него большего, но единственное, чего я хотела, – это чтобы он вернулся. Чтобы мы снова начали нашу жизнь с того момента, на котором она остановилась, когда я упала. Он взял меня на руки и подошел к дивану.

– Я ошибаюсь или ты говорила, что устала? Тебе лучше прилечь.

Эмерик положил меня на диван, потом склонился надо мной и легонько поцеловал, и я не успела привлечь его к себе, потому что он сразу отошел от меня.

– Отличный выбор, – похвалил он, заметив на низком столике поднос с японскими блюдами, которые я заказала.

Мы поужинали в молчании, а потом я вытянула ноги на диване и прижалась к нему. Он рассеянно потрепал меня по плечу.

– Хочешь знать, почему я поленилась сегодня идти в ресторан? Или тебе неинтересно?

– Что ты, очень даже интересно! Я тебя слушаю.

– Я была днем в школе.

– Ух ты! Возвращаешься на работу? – Он вдруг резко повеселел.

– Не говори ерунды, – возразила я, бросив на него недовольный взгляд. – Как я могу снова начать танцевать? Нет, я была там как раз в связи с моей заменой…

– А-а-а… ну и?

Впервые он проявил интерес к тому, что я рассказывала о расширении школы и о Фионе. Заметив мое раздосадованное выражение лица, он спросил:

– Похоже, ты не в восторге?

– Сама толком не понимаю…

Я выпрямилась, чтобы заглянуть ему в глаза, у него на лице было написано недоумение.

– Да в чем дело?

– Тебе пора взять себя в руки, – заявил он через секунду. – Масштабно мыслить – это правильно, надо уметь поймать шанс… А ты утратила нюх, потому что перестала танцевать…

– Но это же временно… Ты как будто забыл.

– Да, ты права… Извини, когда я вижу, что тебе так плохо, я просто о тебе беспокоюсь, вот и все.

Чего он добивается? Хочет сунуть меня головой под холодную воду? Намерен окончательно подорвать мой дух? Он даже не обратил внимания на мое замешательство и спокойно посмотрел на часы. Я окаменела, не решаясь поверить в то, что он скажет.

– Ортанс, мне пора.

Я прикусила язык, не позволив себе крикнуть “Нет! Не сейчас!”. Он встал с дивана, не поцеловав, не приласкав меня, и выпил большой стакан воды.

– В последние две недели я сильно запустил работу, – произнес он в свое оправдание.

– Ну да…

– Мне надо ехать, поработаю дома.

Дома… Никогда раньше он не произносил этого слова. Оно ударило меня, как внезапная пощечина, как коварная и болезненная оплеуха. Мои кулаки сжались так сильно, что ногти впились в ладони. Эмерик ничего не заметил, он в это время надевал пиджак и доставал из кармана ключи от машины. И вот он уже готов к выходу, в ванную ему ни к чему, он ведь толком даже не дотронулся до меня, практически не поцеловал, так что нет опасности сохранить на теле следы наших объятий. Не считая замеченного на плече волоска, который он сбил щелчком, словно жалкую пылинку.

– Понимаю, – с трудом выдавила я.

Опершись ладонями о диван, я сумела встать. Он подошел с удовлетворенной улыбкой на губах, обнял меня за талию.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Спасибо за что? – едва не рявкнула я. Спасибо за ужин? За то, что не устроила истерику? Спасибо, что позволила спокойно, без заморочек вернуться домой? Он погладил меня по щеке и поцеловал, слегка мазнув губами. Куда делись наши страстные, пылкие, ненасытные, обжигающие поцелуи?

– Спокойной ночи, – пробормотал он. – До понедельника, столик я закажу.

Значит, мы опять пойдем в ресторан, потому что он этого хочет. Еще один рассеянный поцелуй, и он меня отпустил. И вышел не оборачиваясь. Мои руки бессильно повисли, я сохраняла самообладание, а может, просто оставалась оглушенной несколько долгих секунд. А потом разозлилась, мне захотелось все крушить, вопить так, чтобы напугать соседей и порвать голосовые связки, колотить по всему, что попадется под руку, разбивать, уничтожать. Хотелось прокричать о своем одиночестве, о своей боли. А еще – танцевать, чтобы выразить все, что разрывало мою душу. Выплеснуть то, что грызло меня изнутри, предъявить миру все свои страдания. Почему я не могу вернуться назад? Нет, не для того, чтобы избежать падения, а чтобы не пойти на поводу у Эмерика, никогда не влюбляться в него, не отдавать свою жизнь в его руки и никогда ничем не жертвовать ради него. Что же он сейчас со мной делает? Он бросает меня, оставляет на обочине, потому что я теперь не такая, как ему хочется. Я чувствовала, что становлюсь ему в тягость, превращаюсь в обузу, от которой ему не удается отделаться. Он капризен, как ребенок. Может, он считал меня своей игрушкой? Из меня вытащили батарейки, и я тут же стала ему неинтересна. Любил ли он меня по-настоящему? Или ему нравилось то, чем я была? Неужели я для него всего лишь учительница танцев, которая украшает его жизнь, потому что дома она скучна и лишена сексуальности?