Король - Кейн Бен - Страница 17

Я вздохнул:

– Мы так не договаривались.

– Я старался как мог, – сказал Гийом. – Попробуй сам разубедить его.

Под словом «его» он имел в виду Ричарда.

Толку от такой попытки едва ли дождешься, подумал я, да и невелик риск, если Бертольф наведается в лавку. Я выглянул в окно: еще не рассвело до конца.

– Сколько времени?

– Прошло больше часа с часа первого, так мне кажется, – ответил Гийом.

– Бертольфу лучше пойти сейчас, пока людей не так много.

На том и порешили. Бертольф ушел и вернулся ко времени, когда церковные колокола прозвонили час третий. Он был еще более доволен собой, чем прежде, заявив, что на улицах Вены спокойно и в снегопад никто его толком не разглядел. При этом он ослушался моего приказа и принес не только сыр, но также медовые пирожные и вафли с миндалем. При виде сладостей взгляд у Ричарда вспыхнул, и я выругал Бертольфа только для отвода глаз.

Слава богу, король явно шел на поправку. В течение дня он вставал с кровати и настоял на том, чтобы помочь вдове в хлопотах по дому. Та, довольная, болтала с ним по-немецки – Бертольф служил переводчиком, – покуда нарезала капусту и лук. Нас с Гийомом это немало порадовало.

– Так и подмывает сказать ей, что ее новый поваренок – английский король, – сказал я.

– Меня тоже. – Гийом кивнул. Вдова выговаривала Ричарду за то, что он недостаточно тонко порезал лук. – Думаешь, она устроила бы ему такую же выволочку, если бы знала?

Я весело фыркнул:

– Да она бы, наверное, со страху померла.

– Ему это нравится, – сказал Гийом.

– Простая работа и честный труд лучше всего другого помогают отвлечься от тяжких дум.

– Верно. Вот только надолго ли хватит этого средства? Можешь представить себе, как он делает это каждый день?

– Нет, – с улыбкой ответил я. – Но если он продолжит идти на поправку, то здесь не задержится.

Моя догадка оказалась правильной. Тем же вечером Ричард заявил, что намерен на следующий день отправиться в путь. Нам с Гийомом удалось уговорить его провести еще одну ночь под кровом вдовы.

Очередное утро выдалось еще холоднее предыдущего. Бертольф собирался на очередную вылазку, так как у нас заканчивался хлеб, а еще я хотел запастись на дорогу настоем лапчатки. Это средство оказалось самым действенным против лихорадки короля. Я готов был рискнуть и разрешить лишний раз зайти к аптекарю, чем остаться без снадобья: вдруг государю станет плохо по пути в Моравию?

Бертольф закутался в плащ и накидку, вновь пообещав быть осторожным и ни с кем не разговаривать. Ричард дремал. Я рассудил, что его вполне можно оставить на попечение вдовы, и направился к дому кузнеца, где Гийом проверял наших коней. Мы вместе работали в стойлах, храня дружелюбное молчание, чистя шкуры и расчесывая гривы. В конюшне было тепло, стоял густой, приятный дух сена, лошадей и навоза. Два ободранных кота наблюдали за нами с потолочной балки. С улицы доносился звон молота, а по временам – шипение, с которым раскаленное докрасна железо погружают в холодную воду.

– Думаешь, у нас получится? – спросил я, понизив голос. Мы были одни, и мне не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал французскую речь. Старуха знала, и этого было довольно.

– Добраться до границы Моравии?

– Ага.

– Пару дней назад я сказал бы, что нет. – Гийом смотрел на меня поверх конского крупа. – А теперь начинаю думать, что надежда есть.

Мы широко улыбнулись друг другу. Я с чувством вины вспомнил про Риса, де Бетюна и остальных, но утешился тем, что их вскоре должны были выкупить.

К тому времени, когда мы перешли через дорогу к дому вдовы, Бертольф еще не вернулся, что показалось мне немного странным. Я поделился этой мыслью с Гийомом, и мы сошлись на том, что юнец предпринял очередной набег на торговые лавки. Я настолько размяк, что, переодеваясь, думал о том, какие еще вкусности раздобудет парнишка.

Гийом вышел на маленький задний двор – он обещал вдове наколоть дров. Ричард сидел на кровати, привалившись спиной к стене, и водил по клинку точильным камнем.

– Вот бы знать, когда снова доведется помахать им в битве, – с грустью промолвил он. – Божьи ноги, а ведь мы славно позабавились в Утремере, а?

Я встретился с ним взглядом и улыбнулся:

– Это точно, сир.

Многие из тех событий навсегда отпечатались в моей памяти. Высадка на берег близ Акры под шумные приветствия христиан. Арбалетный поединок Риса с Грайром. Избиение тысяч мусульманских пленников. Марш на юг по жаре, с наседающими от рассвета до заката сарацинами. Пыль, чертова пыль, проникающая повсюду. Непрестанная жажда, от которой распухает язык. Груды трупов и конских туш, брошенных нами по пути. Сражения: Акра, Арсуф, Яппа, задворки Иерусалима. Ричард провел нас через все битвы, даже когда обстоятельства целиком, вопиюще складывались против нас.

И Джоанна, незабвенная златовласая Джоанна. Сердце мое таяло при одной мысли о ней. Сестра короля пленила меня с первой встречи на Сицилии. Там я потерял голову из-за любви к ней и там же сорвал свой первый поцелуй. В Утремере наш роман расцвел полным цветом – я сделался любовником королевы. Стрела печали, горькой утраты пронзила меня: не удержавшись, я вздрогнул. Я хотел бы провести всю жизнь рядом с ней, отдал бы все ради этого. Даже дружба с королем не казалась слишком высокой ценой за счастье.

Но этому не суждено случиться. Не судьба.

Простой рыцарь не может жениться на королеве, тем более на сестре повелителя Англии. Джоанна уехала, и хотя я, возможно, увижу ее снова по возвращении в Нормандию или Аквитанию, никогда больше она не будет моей. Женщина ее положения, в расцвете лет – ценнейшая фигура на доске. Ричард никогда не заговаривал о возможных партиях. Меня как кинжалом в сердце ранила мысль о том, что ей придется выйти замуж за человека, которого она не знает, не говоря уж о любви. Прежде я гнал прочь мысль о ее браке. Говорил себе, что важна только моя служба королю. А теперь вдруг понял, что не могу не думать о ней и о ее судьбе.

– Руфус?

Мой взгляд, до того рассеянный, сосредоточился на лице Ричарда. Было ужасно сознавать, что какой-то частью своего существа я ненавижу его в эту минуту. Поменяйся мы местами, подумалось мне, я бы разрешил тебе жениться на ней, и к черту последствия.

– Фердия!

– Сир?

– Ты опечален, как и я. Наверное, тоже жалеешь, что мы не остались в Утремере и не закончили начатое.

Нет, хотелось сказать мне. Мне нет никакого дела до Саладина и Иерусалима. Я люблю Джоанну. И только она важна для меня.

Король истолковал мое молчание как согласие.

– Однажды мы вернемся, Руфус, вот увидишь. Нам бы только выбраться из этой трясины и попасть в Англию, а там я быстро расставлю все по местам. Джонни приползет, поджав хвост, как всегда, а его сторонники попрячутся по норам. После этого мы переправимся через Узкое море[11] и поквитаемся с Филиппом – это будет сложнее, но вряд ли займет больше года. Самое большее – полтора.

Внутри похолодело, я кивал, как бы соглашаясь. Он способен видеть меня насквозь, думал я. Даже после многолетних стараний я так и не научился принимать личину непроницаемого безразличия, ставшую привычной для короля.

К счастью для меня, у Ричарда прорвалась наружу страсть к войне в Утремере. Он разразился длинной речью, живо описывая огромное войско, которое соберет. Ошибки, сделанные во время предыдущего похода, не повторятся. Не пройдет и года с нашей высадки, объявил король, как Иерусалим будет взят.

Я пройду рядом с тобой каждый шаг на этом пути, продолжал размышлять я. Это мой долг как вассала. Любовью к Джоанне придется пожертвовать, пусть это и мучительно больно. Мой взгляд вернулся к Ричарду: он расхаживал по комнате, говорил и размахивал руками. Я малость приободрился: невозможно было не восхищаться твердостью его духа, его тягой к жизни.

Мое счастье покромсал на куски повторяющийся звук с улицы, громкий, резкий, как удар мечом.