Инженер Петра Великого 6 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 6

Особняк Морозовых разительно отличался от пышных, кричащих о своем богатстве дворцов новой знати. Никаких позолоченных купидонов, никаких излишеств. Крепкий, двухэтажный дом из темного кирпича (а кирпич для строящегося Питера — чуть ли не по цене золота), с высокими окнами и массивной дубовой дверью. Он не пытался произвести впечатление — он просто был. Эдакое родовое гнездо, вросшее в эту землю корнями. Старая, настоящая сила.

Когда карета остановилась, я ожидал встречу с дворецким или приказчиком. Однако дверь распахнулась, и на крыльцо вышел сам хозяин. Борис Морозов — седовласый, но все еще могучий старик с хозяйскими, широкими ладонями и пронзительным, цепким взглядом. Одет он был в добротное сукно без всяких кружев. Рядом с ним стояла его дочь Анна. Увидев ее на балу да и в Адмиралтействе, я отметил лишь стать и врожденное достоинство, но сейчас, на крыльце, ее присутствие рядом с отцом было знаковым. Свидетельство того, что она — полноправный партнер в делах клана. Удивительно, если честно.

— Добро пожаловать в наш дом, Петр Алексеевич, — прохрипел Морозов. — Рады гостю. Просим к столу.

Никаких поясных поклонов, никакого лебезения. Прием равного, и я это оценил.

Ужин проходил в небольшой столовой, где на стенах вместо портретов предков висели голландские пейзажи в тяжелых рамах. На столе — тончайший саксонский фарфор, тяжелое серебро, но никакой показной роскоши. Подавали дичь, соленья, печеную рыбу — все просто, безукоризненно вкусно. Разговор начался с общих тем: суровая зима, виды на урожай, последние новости из Европы. Однако я слушал вполуха, анализируя не слова, а то, что стояло за ними. Морозовы оказались искусными игроками.

— Война, конечно, дело для государства святое, — говорил Борис, наливая мне в кубок темного французского вина. — Одно лишь печалит: торговые пути в Европу почти встали. Купцы наши несут убытки великие. А ведь каждый торговый рубль — это копейка в государеву казну.

Первый заход. Общая картина, патриотическая озабоченность. Все чинно.

— Да и внутри страны дела не гладки, — подхватила Анна, ее мелодичный голос заставил меня сосредоточиться. — Доходят до нас слухи из полков, что сукно на мундиры поставляют, извините за слово, гнилое. Солдаты мерзнут, болеют. А ведь цена за него плачена, да немалая.

А вот это уже интересно. Не «слухи», я был почти уверен. Чтобы знать о качестве сукна в конкретных полках, нужно иметь там своих людей, либо в интендантской службе, либо среди офицеров. Морозовы явно владеют собственной информационной сетью.

— Случается, — коротко ответил я. — Война — дело суетное, за всем не уследишь.

— Вот именно, не уследишь, — кивнул Морозов, ухватившись за мои слова. На мгновение подавшись вперед, он сверкнул хищным огоньком в глазах, который тут же погасил. — Особенно, когда один человек воз на себя взвалил, который и десятерым не сдвинуть. И поставки железа, и мундиры, и провиант — все на нем. Тут и самому расторопному хозяину немудрено проглядеть. А страдает в итоге дело общее.

Анна едва заметно коснулась руки отца. Жест длился долю секунды, но я его отметил. Она возвращала его в русло осторожной дипломатии, не давая скатиться в прямые обвинения.

— Я слышала, Петр Алексеевич, у вас в Игнатовском налажена система строжайшего контроля, — сказала она, переводя разговор в более безопасное русло. Но и здесь был свой подтекст. — Вы ведь не полагаетесь на одно лишь слово мастера? У вас, говорят, для каждой детали есть свой эталон, свой калибр. Интересно, как вам удается поддерживать такой порядок? Ведь это требует безупречного и своевременного подвоза сырья.

Удар был нанесен с ювелирной точностью. Комплимент. Она обозначила мою главную уязвимость. Игнатовское действительно зависело от поставок, которые шли через подрядчиков, так или иначе связанных с Меншиковым. Она давала понять, что знает это. А значит, их люди есть и среди моих поставщиков.

— Порядок держится на двух вещах, Анна Борисовна, — ответил я, чуть приподнимая уголки губ. — На точном расчете и личной ответственности каждого за свой участок работы. От мастера до возчика.

Мои ответы были без лишних деталей, но я не уклонялся, рассказав и о системе двойного контроля, и о журналах приемки. Впрочем, слова значили немного — они лишь подтверждали то, что Морозовы и так знали. Настоящий разговор шел в паузах, в быстрых, едва заметных взглядах, которыми они обменивались. Шла обоюдная оценка, прощупывание. Они пытались понять, готов ли я вступить в их игру, я же взвешивал их. И вывод был однозначен. Мне представляли альтернативный центр силы, обладающий деньгами, связями, умом и, что самое главное, волей. Они предлагали партнерство, ценой которого была открытая война с одним из самых могущественных сановников в рождающейся Империи.

После ужина слуги проводили нас в кабинет хозяина. Просторная комната, в которой пахло кожей старых переплетов и воском, была обставлена без изысков, зато с основательностью: массивный дубовый стол, тяжелые кресла, а вдоль стен — шкафы, за стеклами которых виднелись русские и немецкие книги, арабские манускрипты.

Жестом указав мне на кресло, Борис Морозов сам сел напротив. Анна расположилась чуть поодаль, у камина, ее напряженное внимание буквально ощущалось в воздухе. Кажется, время светских бесед прошло.

— Петр Алексеевич, — Морозов без предисловий, сложил на столе свои руки. — Вы человек дела, и мы люди дела. Не будем ходить вокруг да около. Что творится со снабжением армии, вы видите. Светлейший князь, при всех его заслугах, зарылся. Не справляется. Казна несет убытки, солдаты страдают, а дело государево тормозится.

Он сделал паузу. Я, если честно, не сказал бы что все так плохо.

— Мы, московское купечество, готовы взять это бремя на себя. Не ради наживы, ради порядка. Мы можем выставить товарищество, который обеспечит армию всем необходимым: от сукна и сена до пороха и сбруи. Гарантируем цены на восьмую долю ниже нынешних и качество, за которое отвечаем своей головой и своим именем. От вас требуется одно — ваше слово при дворе. Ваше влияние, чтобы Государь услышал нас и дал нам возможность доказать свою пользу России.

Предложение сводилось к одному: они хотели использовать меня как таран, чтобы пробить брешь в монополии Меншикова. План, безусловно, хорош. Для них. Однако не для меня и уж точно не для государства в долгосрочной перспективе.

— Борис Алексеевич, — я прищурился, — я ценю ваше доверие и прямоту. Однако в эту игру играть не стану.

На лице старого купца отразилось недоумение. Анна, сидевшая у камина, подалась вперед, ее брови слегка сошлись на переносице.

— В придворных интригах я не участник, — продолжил я. — Менять одну монополию на другую — не решение. Сегодня вы с моей помощью свалите Меншикова, а завтра кто-то другой, с помощью нового фаворита, свалит вас. Бесконечная грызня за доступ к казенному корыту ничего нового не создает, лишь перераспределяет старое. Я строю заводы, а не заговоры.

В кабинете стало тихо. Похоже, старый купец счел меня либо трусом, либо глупцом, не понявшим своего счастья.

— Стало быть, вас все устраивает? — с горечью произнес Морозов. — Гнилое сукно, воровство на подрядах…

— Меня не устраивает система, — прервал я его. — в которой единственный способ разбогатеть — это присосаться к казне. Однако, раз уж мы говорим о настоящем деле, я могу предложить вам нечто иное. Армейские подряды не дадут ощутимых богатств без жесткой борьбы. Я предлагаю долю в будущем всей России.

Подойдя к столу, я взял чистый лист бумаги и грифель. Адреналин ударил в кровь. Сейчас или никогда.

— Вы видите проблему в том, кто поставляет обмундирование. А я — в том, что нам все еще нужны лошади, чтобы это обмундирование везти. Один из важных проектов, над которым я сейчас работаю, — это строительство железных дорог. Артерия, которая свяжет Урал, Москву и Петербург. Но это проект колоссальной стоимости, который казна в одиночку не потянет. Поэтому мы с Демидовым создадим невиданный доселе инструмент — «Общую Компанейскую Казну». Первый в стране акционерный банк. И я предлагаю вам, клану Морозовых, стать его третьим столпом.