Учитель. Назад в СССР 5 (СИ) - Буров Дмитрий - Страница 13

— И как? — полюбопытствовал я.

— А так! — Митрич гордо задрал подбородок. — Наши взяли и наше придумали, советское, да получше, стало быть, чем ихнее, капиталистическое.

Митрич снова зажмурился, на это раз стало совершенно ясно, от восторга и предвкушения. — Маня как-то приносила конфетку одну, угостили ее… а она мне принесла… — доверительно сообщил дядь Вася. — Знает Манюня моя, сластена я… что твой медведь. Токма медведь он по меду больше… а я вот по конфетам… Ну и пряники сильно уважаю… Пришли…

Дядь Вася внезапно остановился.

— Да чтоб… — начал я, но вовремя замолчал, не выругался.

— Где колодец-то?

Оглядевшись по сторонам, поинтересовался я. Мы вышли к околице, на другой конец села. К дороге, что уходила в сторону того самого колхоза, которому мы все дружно помогали не так давно.

— Так вот жеж, — с готовностью махнул дядь Вася куда-то себе под ноги и отодвинулся.

— Григорич, что ты там, как оно? Живой? — с неприкрытой тревогой в голосе крикнул Митрич куда-то себе под ноги.

— Не дождёшься, старый хрыч, — откуда-то из-под земли раздался знакомый голос.

— Степан Григорьевич, с вами все в порядке? — задал я наиглупейший киношный вопрос. Оно конечно, человек в яме, какой уж тут порядок.

— Переломов, ушибов нет? — уточнил я. Этот вопрос более актуальный.

— Ты кого притащил, старый пень? А? — рявкнул снизу Борода.

Ну, раз рычит, значит, точно все в порядке, ничего не поломал.

— Так это… помощь… — выпалил Митрич. — Я ж тебя, старого борова, один не вытащу… Отъелся ты на казенных харчах, Григорич… как есть отъелся… Раньше-от жилистый был, что твоя жердь… а нынче вона… жирком оброс…

— Митрич, не гунди, — раздалось глухое ворчание из дыры в земле.

— Дак я правду-то… чего возмущаться… Ляксандрыч, ну что… делать чего будем? — тут же обернулся ко мне дядь Вася. — Веревку скидывай Григоричу… тащить будем…

— Посмотрим, — спокойно выдал я, подходя ближе к колодцу. — Степан Григорьевич, сейчас опору для веревки найдем, привяжем, и скинем вам второй конец. Начнем по тихой травить… — выдал я инструкцию, попутно оглядываясь по сторонам в поисках крепкого деревца. — Вы сможете выбраться? Или сделать сидушку?

В последний момент я вспомни, что у Бороды старшего проблема с ногой. Сумеет ли он забраться наверх, с помощью ног? Или придется поднимать своими силами.

— Сами справимся… людей потревожил… — недовольно отозвался Борода.

— Товарищ Борода, ответьте, — настойчиво потребовал я.

— Выберусь… чего уж… — буркнул громко завхоз. — Не из такой задницы выбирался.

— Хорошо, — кивнул я в ответ. — Тогда ждите, как справимся, скомандуем.

— Угу… — недовольно угукнули снизу.

Похоже, старый фронтовик не по-детски смутился. От того ли, что я стал свидетелем их мужской шалости, не сказать — дурости. Или потому, что молодость осталась за спиной, теперь без помощи из ямины не выбраться, силы не те.

— Вона, Ляксандрыч, вона деревце-то…- Митрич замахал руками, привлекая мое внимание.

— Вижу, спасибо, — я на глазок прикинул, хватит ли веревки. Или вязать вторую. По идее, должно хватить.

На пару с дядь Васей мы обмотали ствол дерева, завязали крепким узлом, потихоньку разматывая, дошли до ямы, вырытой под колодец.

— Степан Григорьевич, сейчас я брошу конец к вам. Ловите, — крикнул я.

— Готово! — раздался ответный возглас.

— Теперь обвяжите вокруг груди, — проложил командовать.

— Готово.

— А теперь мы потихоньку начнем вас поднимать, ваша задача работать ногами. Если что, кричите. Станет трудно, не молчите! Будем думать другой способ. Договорились?

После короткого молчания Борода все-таки неохотно согласился.

— Ну, начали! — скомандовал я и мы вдвоем с Митричем ухватились за веревку.

Глава 7

Быстро вытянуть Степана Григорьевича не получилось. Все-таки отсутствие ноги сильно сказывалось на ловкости. К тому же, чувствуя себя беспомощным, завхоз злился и сам себе портил успешный подъем. Несколько раз Борода едва не сорвался. Если бы я не настоял на том, чтобы завхоз обвязался веревкой вокруг грудины, Степан Григорьевич выкарабкался бы на свет божий с дополнительной травмой. А так удалось избежать переломов и ушибов. Ну, почти, главное, обошлось без растяжений и даже без повреждения спины.

Пару раз наш отважный вынужденный альпинист повисал, что называется, над пропастью. Приходилось потихоньку опускать Степана Григорьевича вниз и начинать все заново.

Сложное это занятие — тащить из колодца старого упрямого бойца. Вытаскивать из болота бегемота и то проще, как по мне. Бегемот хотя бы не сопротивляется и не злится, инстинктивно понимает, что ему хотят помочь. Завхоз, конечно, тоже понимал, что мы с Митричем проводим спасательные работы по вызволенною его тушки из ямы, но вот пострадавшее самолюбие Бороды отказывалось признавать, что без помощи извне на поверхность не выбраться.

В конце концов, над краем будущего колодца показалась макушка Степана Григорьевича.

— Ох, ты, Ляксандрыч, глянь-ка, выполз, родимый! — радостно охнул Митрич и едва не выпустил из рук веревку, желая утереть лоб.

— Держать! — рявкнул я, посильнее упираясь ногами в землю.

Пару раз дядь Вася выходил из-под контроля и товарищ Борода по нашей вине съезжал вниз.

— Ах ты, ешкин матрёшкин! — испугался Митрич, крепче натягивая веревку. — Ну ты и боров, Григорич, — пошутил в адрес товарища Беспалов, демонстративно покряхтывая. — Почитай, тонну тянем!

— Митрич! Убью! — сердито просипел Степан Григорьевич, цепляясь одной рукой за остатки травы вокруг ямы, хватаясь за землю, упираясь локтями, чтобы подтянуться.

— Василь Дмитрич, перебирайтесь поближе, помогите… — велел я, потихоньку подтягивая завхоза, заодно и приближаясь к нему.

— Удержитесь один? Я руку подам, — уточнил я, видя, что Митрич не понял, чего от него требуется.

— Дык это… удержу, чего ж не удержать… он хошь и боров, но такой себе… в меру упитанный, — схохмил Василий Дмитриевич.

Вот ведь человек, в любой ситуации шутку вкрутит. Уверен, помирать будет, так смерть вперед него косточки откинет от смеха.

— Давай, Егорка, держу, — прокряхтел Митрич, пятками зарываясь в мягкую землю и чуть отклоняясь назад, чтобы удержать товарища на краю.

— Дядь Вася, я не бросаю, держу с вами, — заверил Митрича, по быстрому перебираясь к колодцу. — Степан Григорьевич, давайте руку.

Возле колодца я опустился на колени и протянул завхозу ладонь.

— Держите, ну… — требовательно велел я.

Борода зыркнул на меня из-под насупленных бровей, стиснул зубы, желваки заиграли, выражая внутреннюю борьбу фронтовика. Но все-таки разум взял верх над самолюбием и завхоз протянул мне свою ладонь.

Я крепко ухватил мужичка за руку, попробовал подтянуть.

— Нет, так дело не пойдет. Держитесь, я сейчас, — предупредил я Бороду. — Ну-ка, давайте я вас подмышки перехвачу и подтяну. Ногу закинуть сможете?

— Смогу, — пропыхтел сердито Степан Григорьевич. — Отойди, я сам… — проворчал завхоз.

— Ну, пробуйте, я подстрахую, — согласился с гордым фронтовиком, отпустил его руку, но продолжал контролировать процесс.

Борода широко раскинул локти по краю, одним сильным рывком подтянулся и наполовину вылез из ямы. Я тут же подхватил его за плечи, чтобы завхоз не съехал обратно в колодец.

— Дядь Вася, подтяните слеганца! — крикнул, не оглядываясь назад.

— Держу, тяну! — заверил нас Беспалов. — Ох, и тяжелый ты Григорич.

— Чтоб тебя… — буркнул зло завхоз себе под нос, переваливаясь через край.

— Почти достали… — прокомментировал я нашу возню для Митрича, который все еще держал веревку. — Вы как?

— Жить буду, — проворчал завхоз, приподнявшись на локтях.

— Помочь? — поинтересовался на всякий случай.

— Сам, — отрезал Борода, подтянулся на локтях и окончательно вытащил себя из ямы. И от всей души выругался, я аж заслушался.