Железный конь (СИ) - Тыналин Алим - Страница 11

— Три недели базового курса, плюс полгода практики под руководством инструктора, — ответил Володя.

— Полгода… — протянул Хрущев. — А если завтра товарищ Корнилов заболеет или переведут его в другое место? Кто будет полгода готовить специалистов?

Вопрос был болезненным. Действительно, проект во многом держался на моих знаниях и опыте.

— Степан Григорьевич, — сказал я, — любая новая технология требует времени для освоения. Когда-то и тракторы были новинкой.

— Тракторы да, — согласился Хрущев. — Но трактор можно починить в любой деревенской кузнице. А эти машины?

Он показал на дождевальные установки:

— Электроника, автоматика, импортные детали… Если что-то серьезное сломается, что делать будете?

— Налаживаем сервисную службу, — ответил я. — Создаем склады запчастей, готовим ремонтные бригады.

— За чей счет? — тут же спросил Хрущев.

— За счет экономии от повышения урожайности, — ответил Володя.

— А если урожайность не повысится? Если засуха будет или, наоборот, дожди? Кто тогда расходы покроет?

Мы дошли до здания НИО, где Хрущев хотел осмотреть научную часть нашей работы. Петр Васильевич Кутузов встретил нас у входа, в чистом белом халате поверх обычной одежды. Лаборант явно готовился к визиту высокого гостя.

— Степан Григорьевич, — представил я, — Петр Васильевич Кутузов, наш ведущий лаборант-исследователь.

Кутузов почтительно пожал руку главному механику:

— Очень приятно. Проходите, покажу нашу лабораторию.

В НИО Хрущев внимательно изучал самодельные приборы, образцы почв, чертежи и схемы. Остановился у микроскопа МБИ-6, за которым обычно работал Кутузов:

— А это для чего?

— Анализ структуры почв, изучение эффективности различных удобрений, — объяснил лаборант. — Мы исследуем, как разные способы орошения влияют на почвенную микрофлору.

— И какие результаты?

Кутузов оживился, показывая папки с данными:

— Очень интересные! Капельное орошение в сочетании с органическими удобрениями повышает биологическую активность почвы на тридцать процентов.

— Тридцать процентов… — Хрущев записал цифру. — А в рублях это сколько составляет?

Кутузов замялся. Он хорошо разбирался в биологии, но экономические расчеты не были его сильной стороной.

— Ну… — пробормотал лаборант, — точных подсчетов пока не делали…

— Как же так? — удивился Хрущев. — Исследования ведете, а экономического эффекта не считаете? За чьи деньги работаете?

— Мы планируем провести экономический анализ в следующем сезоне, — вмешался я. — После получения полного цикла данных.

— Планируете… — Хрущев покачал головой. — Товарищ Корнилов, а кто у вас экономист? Кто считает эффективность всех этих экспериментов?

Неудобный вопрос. Действительно, в нашей команде не было профессионального экономиста.

— Экономические расчеты ведет планово-экономический отдел совхоза, — ответил я.

— А они в ваших экспериментах разбираются? Знают специфику импортной техники?

— Мы консультируем их по техническим вопросам, — сказал Володя.

— Консультируете… — Хрущев сделал пометку в блокноте. — Получается, что сами себя проверяете?

Атмосфера становилась все более напряженной. Каждый вопрос Хрущева выявлял слабые места нашего проекта.

— Степан Григорьевич, — сказал я, стараясь перевести разговор в конструктивное русло, — может быть, посмотрим на практические результаты? Съездим на поля, где применялось орошение?

— Обязательно посмотрим, — кивнул Хрущев. — Но сначала хочу понять систему управления. Кто принимает решения о закупке техники? Кто контролирует расходы? Кто несет ответственность за результат?

— Все решения принимаются коллегиально, — ответил я. — Совет совхоза, технический совет, согласование с районом и областью.

— Коллегиально… — протянул Хрущев. — А кто конкретно подписывает документы на миллионные закупки?

— Михаил Михайлович как директор совхоза, — ответил я.

— Понятно. А если что-то пойдет не так, кто отвечать будет? Громов?

— Мы все несем коллективную ответственность, — ответил Володя.

— Коллективная ответственность — это безответственность, — жестко сказал Хрущев. — В конце концов, кто-то один должен отвечать за результат.

Он закрыл блокнот и посмотрел на часы, простые механические «Победа» на кожаном ремешке:

— А теперь поедем к Михаилу Михайловичу. Пора серьезно поговорить о перспективах вашего проекта.

Мы вышли из НИО на улицу. Солнце уже поднялось высоко, снег таял активнее, образуя ручьи и лужи. Обычный мартовский день в сибирском совхозе, но атмосфера была далеко не обычной.

По дороге к конторе Хрущев продолжал задавать вопросы:

— А сколько у вас людей работает с импортной техникой?

— Постоянно человек пятнадцать, — ответил Володя. — Плюс привлекаем дополнительные бригады в сезон.

— И все они прошли специальное обучение?

— Базовый курс — да. Углубленную подготовку проходят по мере необходимости.

— А сколько стоит обучение одного специалиста?

Вопрос застал нас врасплох. Мы не считали стоимость обучения отдельно.

— Это входит в общие расходы на проект, — ответил я уклончиво.

— Товарищ Корнилов, — остановился Хрущев, — вы понимаете, что рано или поздно придется отчитываться перед вышестоящими органами? И им понадобятся конкретные цифры: сколько потрачено, какой получен эффект, когда окупятся вложения?

— Понимаю, — кивнул я. — Мы ведем подробную отчетность.

— Ведете… — скептически произнес Хрущев. — А аудит независимый проводили? Проверяли, насколько объективны ваши данные?

— Проект только начинается, — сказал Володя. — Для полноценного аудита нужен больший срок наблюдений.

— Начинается на деньги налогоплательщиков, — напомнил Хрущев. — А результат когда будет?

Мы подошли к зданию конторы, где нас ждала встреча с Громовым. Но я уже понимал, что разговор будет трудным. Хрущев приехал не просто знакомиться, он проводил серьезную проверку целесообразности нашего проекта.

И пока что его сомнения казались вполне обоснованными.

В конторе совхоза царила непривычная официальность. Секретарша Вера Ивановна успела навести идеальный порядок: протереть пыль с мебели, расправить красные знамена в углах кабинета, разложить на столе свежие номера газет «Правда» и «Сельская жизнь». В воздухе витал запах хорошего одеколона «Тройной» и свежезаваренного чая.

Громов встретил нас у двери своего кабинета в парадном костюме темно-синего цвета с орденскими планками на лацкане. Директор совхоза выглядел слегка взволнованным, визит главного механика района всегда был событием серьезным.

— Степан Григорьевич, добро пожаловать! — тепло поздоровался Громов, пожимая руку Хрущеву. — Проходите, располагайтесь. Чаю? Кофе?

— Спасибо, Михаил Михайлович, — ответил Хрущев, снимая куртку и аккуратно вешая ее на спинку стула. — Чай не откажусь.

Мы расселись за большим столом для совещаний, покрытым зеленым сукном. Хрущев занял место справа от Громова, я сел напротив, Володя устроился в стороне с блокнотом для записей.

— Ну что, Степан Григорьевич, как впечатления? — спросил Громов, разливая чай из хрустального сервиза в тонкие стеклянные стаканы с подстаканниками из мельхиора.

— Впечатления… — Хрущев раскрыл свой потертый блокнот. — Скажу прямо, Михаил Михайлович: много вопросов возникло. Серьезных вопросов.

Громов насторожился:

— Каких именно?

— Да вот хотя бы экономическая эффективность, — Хрущев перелистнул страницы блокнота. — Потрачено уже немало, а четкого расчета окупаемости нет. Техника дорогая, обслуживание сложное, специалистов готовить долго…

В этот момент дверь кабинета тихо открылась, и в помещение вошел Лаптев. Николай Павлович был одет в строгий костюм серого цвета, белоснежную рубашку и темный галстук в мелкую полоску. В руках он держал кожаную папку и авторучку «Паркер» с золотистым корпусом.

— Простите за опоздание, — извинился Лаптев, оглядывая присутствующих. — Решал неотложные вопросы с областью.