Запрещенные слова. Том первый (СИ) - Субботина Айя - Страница 10

Каким-то образом ей это всегда удается сделать особенно болезненно.

Глава четвертая

На следующий день вместо обеденного перерыва лечу в техцентр «Elyon Motors».

Меня там не то, чтобы прямо знают как свою в доску, но парочка парней (даже тех, кому под полтинник) точно в курсе, кто я. Надеюсь выторговать себе максимально быстрый ремонт. Хотя там фара и вмятина, и царапина, и в общем, не так, чтобы на пять минут работы. Но на всякий случай скрещиваю пальцы, когда загоняю свою бедную «раненную» малышку в просторный светлый павильон. У них даже техцентр по самому высшему стандарту, потому что для премиум-класса.

Выхожу из машины, снимаю солнцезащитные очки и смотрю сразу на двух спешащих в мою сторону техников в фирменных джинсовых комбинезонах цвета хаки. Просто показываю на безобразие у меня в боку и прошу как-то побыстрее, до конца обеда. Это, конечно, шутка, но тот, что помладше не теряется и тоже в шутку начинает выразительно хлопать себя по карманам в поисках фары.

А потом мой взгляд цепляется за силуэт.

Справа. Я даже не сразу понимаю почему, но когда он проходит вперед, к белому здоровенному внедорожнику, все становится на свои места.

Он просто очень высокий. Это парень.

У меня личный кинк на высоких, наверное потому, что мой папа, хоть и доктор наук, но дубинушка — метр девяносто в высоту. Я всегда на автомате выхватываю среди прочих самые высокие головы в толпе.

Взгляд к этому просто приклеивается. Одет он как и остальные сотрудники — форменный комбинезон, белая футболка, только его рукава закатаны «валиками» так высоко, что отлично видны красивые мускулистые дельты. А еще эти руки полностью покрыты татуировками, без просветов, с переходами на тыльные стороны ладоней. И прическа у него — а ля «Топ Кнот», с выбритыми коротко затылком и длинным хвостом чуть ниже макушки. Волосы чуть темнее русого, с тем самым пепельным оттенком, за который женщины обычно душу голову продать дьяволу.

— Что? — переспрашиваю только что обратившегося ко мне одного из ремонтников, того, что постарше.

— Фара — это полбеды, — говорит он, — у вас тут вмятина на крыле, плюс краску задело. Придётся оставлять машину.

Чуда не случилось.

— Это ещё надолго?

— Дня на два минимум, — он пожимает плечами, явно не испытывая никакого сочувствия к моему положению. — Если лакокрасочное не затянет.

Я перевожу взгляд на того, третьего — он как раз присоединяет белый внедорожник к диагностическому сканеру. Понятно — он у них по электронике. Типа, элита, как летчики в армии.

— Хорошо, давайте оформлять, — сдаюсь.

— Вы пока…

Я замечаю кофейный автомат в той же стороне, что и парень с татухами.

— Я кофе сделаю, работает?

Не дождавшись ответа, иду мимо.

Нарочно не очень спешу, делая вид, что на каблуках стою второй раз в жизни.

Парень занят делом — по сторонам даже на смотрит.

Хмурится, сосредоточенно выбивает что-то на ноутбуке.

Осознаю, что уже почти откровенно пялюсь, но все равно не могу притормозить. Сколько ему лет? Около тридцати? Где-то внутри царапает чуйка, что нет, как будто бы меньше. Или так только кажется из-за пирсинга на его лице? Колечко в центре нижней губы, две штанги в правой брови, проколы в обоих ушах — в них вставлены лаконичные широкие черные колечки, вплотную прилегающие к мочкам. Никакой цыганщины, все очень стильно, все очень в этот образ «бэдбоя».

Дохожу до автомата, пытаюсь перевести дыхание.

Ну и горячий, блин.

Ему бы на красную дорожку, «Оскар» и речь толкать: «Спасибо моей мамуле, что я такой охуенный!»

Пока автомат очень неторопливо делает мне американо, продолжаю поглядывать на парня. Мне кажется, что уже более откровенно «стрелять глазами» просто невозможно. Осталось только подойти, треснуть по лбу и сказать: «Ты почему на меня, красивую, не смотришь?!» Между прочим, все мои выигрышные ленточки за конкурсы красоты — именно за красивые глаза, в данном случае — почти в прямом смысле этого слова. Никогда не испытала недостатка в мужском внимании. И если уж на то пошло, то Сашка был самым красивым пилотом в академии, за ним девушку табунами бегали, а он бегал за мной.

Наверное, впервые за десять лет мысли о Саше приходят вовремя, потому что только это тормозит мой слишком острый порыв взять инициативу в свои руки и подойти к жутко серьезному красавчику.

«Вот зачем вы, девочки, таких красивых рожаете? — Делаю глоток не самого вкусного, но достаточно крепкого кофе, грею стаканчик в ладонях, продолжая разглядывать техника. — Вы пару часов мучаетесь, а они нам потом каждую ночь снятся».

Замечаю за его спиной обращенный в мою сторону вопросительный взгляд другого техника, который шутил про фару. Мысленно вздыхаю и все-таки иду заполнять документы на ремонт. Но на этот раз все-таки удается мазнуть взглядом по бейджику с именем красавчика: «Дубровский В». Ох ты господи, надеюсь, он не Владимир? Один офисный тиран с таким именем у меня уже есть.

И как по закону подлости — он вспоминает обо мне именно в эту секунду.

Телефон из кармана пиджака «оживает» замогильным воем.

Оборачивается, кажется, не только весь штат сотрудников, но и оборудование.

Кроме «Дубровского В». Он смотрит в проклятый сканер как будто не кучу железа (пусть и премиального) диагностирует, а делает сложнейшую операцию на сердце. Вот ей-богу — выражение лица точно такое же.

Смотрю на имя Потрошителя на экране, но не сбрасываю.

У меня по времени еще обед, отвечать я не обязана.

Делаю шаг к стойке, где меня уже ждет форма для заполнения.

Снова смотрю на татуированную красоту.

Телефон замолкает. На пару секунд — и снова затягивает.

И на этот раз Дубровский все-таки отрывается от своего занятия. Поднимает взгляд на меня. Я смаргиваю первую гипнотическую реакцию, потому что глаза у него такие светло-серые, что кажутся прозрачными. И все это — в бахроме длинных густых, заметно темнее его цвета волос, ресниц.

Мы мгновение смотрим друг на друга.

— У вас телефон звонит, — говорит он.

Капитан Очевидность, блин. Но хотя бы рот открыл — уже прогресс.

Ловлю себя на мысли, что прямо сейчас не смогла бы со стопроцентной уверенностью сказать, зацепил ли меня он сам или его безразличие. Но делаю шаг навстречу, и кажется, что все-таки он. Внутри уже начинает ковырять прагматизм — в тридцать я пообещала себе, что мужчин младше тридцати у меня не будет. Матиасу вообще сорок было, но датчанин был прям хорош-хорош!

— Не хотите ответить? — Дубровский выразительно заламывает бровь практически одновременно с дергающимся вверх правым уголком рта. А я почему-то прилипаю взглядом к колечку в его нижней губе. Ловлю себя на мысли, что чисто из спортивного интереса охота попробовать как оно — целоваться с парнем с пирсингом в губе? И дальше уже совсем отбитое — а есть ли у него пирсинг под одеждой?

Но вой «генерального», к счастью, отрезвляет.

— Это работа, — отвечаю на вопрос Дубровского.

— Злоебучий кто-то? — явно намекает на рингтон.

— Чрезмерно, — вздыхаю

И, поняв, что Резника игнором в обеденный перерыв не успокоить, прикладываю телефон к уху. Так и хочется первым делом сказать: «Владимир Эдуардович, как же вы мне… дороги!», но в рамках этики делового общения просто здороваюсь.

— Франковская, вы в курсе, что Колесник увольняется?

Конечно, я в курсе, когда увольняется один из лучших менеджеров в отделе продаж, у которого два крупных клиента. А еще в курсе, что этот «нехороший человек» объявил о своем решении буквально вчера, сказав, что уже в понедельник не выходит на работу, потому что у его жены грандиозное перспективное повышение и они всей семьей отчаливают из страны на другой континент.

— Он, фактически, работает еще два дня и в понедельник уже не выходит, — говорю спокойно, хотя тон Резника явно напрашивается.