Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина - Страница 10

Срочно требуется смыть с себя всю грязь, в которую с какой-то маниакальной упертостью весь день окунал Зотов. Хорошо окунал, потому что вот сейчас реально довел до точки.

Забираюсь в кабинку, включаю воду, горячую настолько, чтобы вытерпеть жар, хватаю гель, мочалку и начинаю себя тереть. Сначала спокойно, потом сильнее, и еще сильнее.

Наступает откат. Я остервенело скребу себя, скоблю и царапаю кожу, словно так могу стереть вонючую мерзость, в которую меня макнули головой, и реву.

Реву со всхлипами, а потом навзрыд. Захлебываюсь слезами, переживая разочарование и предательство.

Перед глазами проносится вчерашний день, сладкая парочка, их поцелуи, угрозы мужа, ненависть Измайловой, ее беременный живот.

Какая мерзость, грязь, фальшь.

В какой-то момент силы покидают, и я просто опускаюсь на поддон, поджимая под себя ноги. Сколько так сижу, позволяя слезам беспрепятственно катиться по щекам и смешиваться с каплями воды, не знаю. Выбираюсь, когда понимаю, что всё, батарейки сели. И если не выйду, так и усну в позе эмбриона.

Чтобы встать на ноги, не поскользнуться и не упасть, принимаю просто-таки титанические усилия. Обматываю тело простыней и медленно ковыляю к кровати.

Засыпаю, как только голова касается подушки.

Просыпаюсь от грохота. Дверь под ударом то ли ноги, то ли плеча Зотова проламывает часть откоса коробки и отлетает в стену.

Муж приближается и опускается на кровать, притягивая к себе.

— Тише, Ариш, тише... все хорошо... тебе просто дурной сон приснился... сон слышишь... всё будет хорошо, тш-ш-шшиш, родная.

Что? О чём он говорит? Какой сон?

Сознание еще покрыто хмарью, доходит с трудом.

— Ты плакала. Через дверь всхлипы услышал.

Хмурюсь, тянусь потереть глаза. А щеки действительно мокрые.

Гад! Вот до чего довел. Уже и во сне покоя нет.

— Уходи, — сиплю.

Не могу его видеть. Не хочу.

— Арина... посмотри на меня, — голос глухой, но требовательный..

Не подчиняюсь. Мотаю головой. И руки его от себя отодрать пытаюсь

Не выходит. Он сильнее.

— Ты почему в мокром полотенце лежишь? Заболеть решила? — переключается на иное. — Снимай немедленно.

Рывком приподнимает и сдергивает ткать в пару движений.

Снова сопротивляюсь.

— Не трогай меня! — бью по рукам. — Нет! Не трогай!

Тошно. Гадко.

— А ну успокойся! — встряхивает.

Дергает за волосы, несильно, но голову я запрокидываю. Пользуется моментом.

Мгновение, и его губы обрушиваются на мои.

От неожиданности приоткрываю рот, позволяя его языку хозяйничать. А через секунду накрывает понимание, что он вот также целовал её... а теперь меня.

Брезгливость прошивает разрядом. Фу! Нет.

Отбиваюсь, верчу головой, отбрыкиваюсь, пытаюсь увернуться, но он не даёт.

Держит крепко. Руки в запястьях фиксирует. Как игрушкой вертит.

Задыхаюсь, мычу, ужом извиваюсь, пытаясь отпихнуть.

Отрывается, только когда с силой прикусываю зубами его нижнюю губу.

— Не надо, пожалуйста, — сиплю, пару раз глотнув так нужный воздух.

Снова в грудь толкаю.

Прищуривает бешеные глаза и головой качает.

— Надо, Арина. На-до. Не отпущу.

Зотов опрокидывает меня на кровать, одной рукой зажимает над головой запястья, второй ведет вдоль тела вниз.

Замираю.

Он же не станет?

Нет! Не станет.

Просто попугает и отпустит... правде же, да?

Н-нет?

— Не надо так, Рома.

Вырываюсь, когда накрывает понимание, что он не шутит. Отбиваюсь, визжу, царапаюсь, пытаюсь его скинуть.

Господи, ну не может же он меня... после нее.

Грязь. Какая же грязь.

— Рома, пожалуйста... не надо... Рома... - шепчу.

Мне не стыдно за слезы. Я готова молить и уговаривать. Только бы отпустил.

Голова кружится. Знобит и колотит. Если он не остановится, я..

— Я твой муж, Арина. А ты моя жена... всё будет хорошо.

Снова целует не замечая, что я не отвечаю, что всё равно продолжаю сопротивляться. Что бесконечно повторяю одно и то же, как молитву.

— Рома, не делай этого... пожалуйста... не надо, Рома... пожалуйста.

Не слышит Меня не слышит:

Есть только он и его желания.

Их он исполняет. Берёт своё. Ломает. Подчиняет.

Отворачиваю голову, чтобы не видеть его лица. Это лицо не мужа, маска предателя. Страшного человека, которого я не знаю. Не с ним я знакомилась у дяди на вечере, не в него влюблялась, не ему говорила «да».

Плачу беззвучно. Слезы стекают по вискам, когда тело прошивает болью. Не физической, нет. Физически меня будто нет. Ничего не чувствую. Больно эмоционально.

Я просто растоптана его поступком. Убита наповал.

Сколько всё длится, не знаю. Не воспринимаю действительность. Не анализирую.

Не думаю. Не оцениваю. Не существую.

— Арина, запомни, ты моя, — заявляет чужак через какое-то время. Он поворачивает к себе мое лицо и пытается поймать взгляд. — Никакого развода не будет. Я тебя не отпущу, поняла?!

Слова звучат жестко. Роман тянется к губам. Наверное, хочет поцелуем заклеймить и поставить точку. Не выходит. Меня скручивает Желчь поднимается по пищеводу. Рот наполняется вязкой слюной и горечью. Прикрываю рот рукой, почти сваливаюсь с кровати и на подкашивающихся ногах спешу в санузел.

Успеваю вовремя. Рвет нещадно. Мне так дурно, что все мысли о произошедшем уходят на задний план.

Как умываюсь, пью всунутую в руки воду и добираюсь назад до кровати — не особо осознаю. Мыслей нет. Сил нет. Чувств нет. Даже то, что Роман не уходит, а ложится рядом и к себе на грудь притягивает, уже не заботит.

10.

Просыпаюсь, будто из омута выныриваю. Ощущение, что отдыхала, напрочь отсутствует.

Голова тяжелая. Мышцы ломит, словно накануне не за столом с вилкой сидела, а нещадно железо тягала. Горло побаливает, во рту кислит.

Да, здорово меня вчера накрыло. Приступ мигрени, спровоцированный поступком Зотова, скрутил основательно. Жаль, что запоздал немного. Вот бы всё это безобразие да в рожу будущему депутату выплеснулось.

Так нет, не вышло. Рома управился быстрее.

Я не страдаю амнезией, прекрасно помню, что он сделал — совершил насилие.

Именно так и никак иначе. Да, не планировал. Да, пришел успокоить. Но в итоге сорвался. Не захотел услышать моё «нет», поставил своё «да» на пьедестал и сделал то, что сделал.

Решил, что ему позволено всё. Муж ведь, чтоб его.

А сопротивление, слезы, укусы и царапанье... отмахнулся, да и ладно.

Не знаю, как он, я себя мошкой почувствовала. Мелкой, тщедушной и бесполезной.

Которой взяли и походя крылья оторвали. А она вроде как попищала, посопротивлялась, попыталась укусить, но весомого вреда один фиг не причинила.

Ощущения?

Мерзкие. Что тогда, что теперь. И полное осознание, что если один раз он это провернул, не особо страдая моралью, то и дальше вполне сможет. Совесть его мучить не станет. А если что, для неё есть заранее припасенное оправдание: «Я —его жена, он — мой муж».

Из кровати подниматься не хочется. Но понимаю, что надо.

Утро давно не раннее. Солнце поднялось высоко. И у меня есть планы. Обещала заехать в детский дом, сделать последние согласования по поводу Ивановой и передать им то, что было закуплено волонтерской организацией.

К тому же, прятаться — не выход. Да и не мой случай. Я — не страус, голову в песок совать не собираюсь. А вот биться за свободу и независимость — да.

Какими методами?

Тут вариантов не так много, учитывая, что Рома свою позицию обозначил четко. Не отпустит, Зная его, если пообещал, сделает. Он — человек слова, как не прискорбно в текущей ситуации.

Но и я послушной оленихой оставаться не собираюсь.

Откидываюсь на подушку, устремляю взгляд в потолок. Затем поднимаю руку и внимательно разглядываю запястье, точнее, темнеющие на нем пятнышки — синяки, оставленные пальцами Зотова.