Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина - Страница 11

Или собираюсь? Пока не выясню всех нюансов и не пойму, как получить развод.

Девичья фамилия, слава богу, при мне.

Да, точно так! У меня есть своё имя. А расторжения брака я добьюсь. С Романом не останусь. Ни за что. Тут все четко и стопроцентно.

Наметив планы, выбираюсь из постели. Голова слегка кружится, но пару минут спустя становится легче.

Умываюсь машинально. В душ не хочется. После вчерашнего он вызывает не лучшие воспоминания. Но я себя заставляю. Жизнь продолжается несмотря ни на что.

Из комнаты выходить немного страшно, но делаю и это. На выбитую личину долго не любуюсь, иду прямиком в бывшую семейную спальню. Отыскиваю джинсы и футболку с длинным рукавом. На разукрашенное Романом запястье надеваю широкий кожаный браслет. Волосы закалываю в хвост и делаю легкий макияж.

В обычной жизни я предпочитаю удобство. Кэжуал — мой стиль. И пусть Роману нравятся на женщинах платья и дорогие украшения, сегодня пусть любуется своей Измайловой, переодеваться ему на радость я не стану.

— Арина Алексеевна, как хорошо, что вы уже спустились, — экономка встречает меня у основания лестницы. Поймав вопрос в глазах, поясняет. — Роман Сергеевич как раз просил пригласить вас к завтраку.

— Он дома?

Вопрос адресую больше себе, чем Светлане. Причины для удивления есть. В десять утра в будний день он дома никогда не бывает. Деловой же человек. У него ж ра-бо-та. И та, которая кормит, и та, которая ноги раздвигает. Мысль о последней придает сил и уверенности не прогибаться.

— Да, дома. Ждет Вас в столовой, — понизив голос, докладывает экономка, секунду мнется и, решившись, с улыбкой добавляет. — Он в половине восьмого уезжал в офис, но уже двадцать минут, как вернулся... с сюрпризом.

В отличие от испытывающей радость Светланы известие о неожиданном подарке заранее напрягает, но вида не подаю. Киваю и, высоко подняв голову, захожу в просторное светлое помещение.

Роман сидит во главе стола. Как всегда, чисто выбритый, стильно и дорого одетый Светло-серая рубашка, брюки и пиджак на пару тонов темнее. На запястье массивные часы в металлическом корпусе.

Красавец?

Наверное, да. Я же вижу перед собой не привлекательную обертку, а жестокого эгоиста, скрывающегося внутри.

Зотов отвлекается от телефона, в котором что-то листает, откладывает его в сторону и поворачивается ко мне.

ЕГО взгляд не игнорирую. Встречаю прямо и неторопливо прохожу к своему месту, где уже всё накрыто для завтрака.

— Доброе утро, Арина.

Ощущаю, как муж рассматривает моё лицо, предпринимает попытку считать эмоции, но натыкается на приятную, но мало что выражающую маску.

— Здравствуй, Рома.

Ответ звучит ровно, а рука, которой обхватываю ручку чашки, чтобы сделать глоток кофе, не дрожит. Этим особенно горжусь. Ни пасовать, ни показывать страх я не собираюсь.

— Это тебе.

Зотов подхватывает лежащую на противоположном краю стола коробку, через прозрачный верх которой проглядывают ярко-алые розы, и протягивает мне.

Принимаю не раздумывая. Кладу на колени и снимаю крышку, чтобы аромат цветов покинул пределы небольшой упаковки и наполнил легкой сладостью всё помещение столовой. Ради этого же их покупали и везли сюда.

— Спасибо, — позволяю губам дрогнуть в подобии улыбки.

Делаю это ради единственного зрителя. Экономка стоит в дальнем углу, прижав руки к груди, и с какой-то незамутненной радостью наблюдает за необычной сценой. Еще бы. Для нее, привыкшей лицезреть начальника вечно хмурым и отмороженным, человечный Роман, собственноручно дарящий жене цветы без повода, действительно в этот момент является кем-то фантастично прекрасным.

Я же мысленно выдыхаю по другому поводу. Значение слова «сюрприз» разгадано.

И к счастью, это всего лишь розы, а не присутствие в столовой брата и сестры Измайловых с чемоданами и новостью: «Теперь мы будем жить вместе... большой и дружной семьей».

От чего-то даже аппетит появляется, и я спешу избавиться от совершено ненужного мне знака внимания.

— Светлана, заберите цветы и... поставьте их, пожалуйста, в спальне.

В какую именно комнату отправится букет, нет сомнений. Ту, же я больше не обитаю. Прислуга еще не знает, а вот Рома легко догадывается. То-то глаза прищуривает, внимательно изучая всю меня. Лицо, шею, руки. Медленно, внимательно, детально.

Я же, помня о голоде, тянусь за свежей, еще теплой булочкой, после — тонко нарезанным огурцом, сыром и беконом, и делаю себе бутерброд. Огромный, аппетитный, какой люблю.

Осматриваю его с обеих сторон, примеряюсь и, широко открыв рот, беззаботно откусываю приличный кусок.

Так не положено есть в высшем обществе? Нужны ножи вилка?

А мне по барабану!

— Ты решила сегодня остаться дома?

Оставив без комментариев ситуацию с цветами и поведение за столом, Рома переводит тему на нейтральную, разглядывая мой наряд. В душе я ему даже благодарна. Он не портит аппетит разборками, а позволяет нормально перекусить.

— Нет, поеду в детский дом, как и планировала. Думаю, деткам не важно, как выглядит человек, который приезжает подарить им немного тепла. Главное, открытое сердце. Они чувствуют искренность, а не дорогое платье и браслет за несколько сотен тысяч рублей.

Взмахиваю рукой, тем самым привлекая внимание к кожаному аксессуару на запястье.

— И всё же я бы советовал эту безвкусицу заменить.

Зотов перехватывает мою ладонь, брезгливо поддевает широкую полоску дешевого украшения.

Я четко фиксирую момент, когда он замечает дело рук своих — синяки.

Линия челюсти напрягается, крылья носа раздуваются.

Ну и, ми-и-илый? Нравится?

— Ты права, сегодня напульсник тут вполне уместен, — произносит Зотов уже иным голосом.

При желании, если подключить воображение, в нем можно попытаться уловить нотки раскаяния. Как и в жесте. Удерживая мою руку, Роман легонько поглаживает большим пальцем кожу на запястье.

Я не пытаюсь ничего улавливать и медленно беззвучно выдыхаю, когда удается избежать его прикосновения. Ночные воспоминания так же свежи, как и синяки. И радости не доставляют.

— Прости.

Ого. Прости.

На секунду теряюсь.

А потом иду ва-банк.

— Простить... только за это? — демонстрирую руку с напульсником. — Или за что-то еще?

Серые глаза мужа на мгновение застывают и вновь становятся самими собой.

Холодными и нечитаемыми.

— Только за это. Ты моя жена, Арина. Я взял лишь то, что и так принадлежит мне.

Супружеский долг — не насилие. Загоны только в твоей голове, — фразы звучат отрывисто и четко. — Поменяй своё отношение к ситуации, и всё снова наладится.

— Имеешь ввиду — смириться с любовницей?

Хмыкаю и качаю головой

— Всего лишь на четыре месяца. Я уже говорил.

— А если смертельный диагноз Измайловой — ложь? И мать твоего ребенка выживет? Что тогда? Обрадуешься и, наконец, меня отпустишь?

Давай же, удиви!

Хотя куда уж больше? Я сижу и обсуждаю с мужем его бабу и их будущую совместную жизнь. Кошмар.

— Я видел документы. У Киры нет шансов.

Зотов говорит так убедительно, что я нехотя начинаю ему верить. Однако пользуясь возможностью, пытаюсь прояснить все моменты для себя подробнее.

— Ну, а если ты ошибаешься?

Качает головой.

— Исключено.

По глазам вижу, что доказывать что-то на словах глупо. Он реально верит в то, что произносит.

— Рома, скажи, всё дело в ребенке? Ты настолько сильно хочешь этого малыша, потому что он от той, кого любишь? Или есть другие причины?

О том, что попадаю прямо в яблочко, не догадываюсь, пока Зотов молчит. Когда же отвечает, многое становится на свои места. И пугает масштабами засады.

— Влад не может иметь детей, Ариш. Наш с Кирой сын.

Смотрит глаза в глаза, а я понимаю суть.

— Единственный прямой кровный наследник Измайловых, — договариваю за мужа. —А учитывая, что он твой.

Кивает.

— Совершенно верно. «Алмаз-Х» в будущем будет принадлежать ему единолично.