Тьма. Том 5 (СИ) - Сухов Лео - Страница 7

— Да ты охренел такое нести-то, Парамон? — спросил Иван Иванович уже совсем другим тоном.

— Да как вы!.. Как вы смеете!.. Нельзя двусердым трогать обычного! — возмутился Ёлкин, пытаясь вырваться.

— Совсем-совсем нельзя? — с интонацией очень спокойного удава уточнил Иванов. — Без исключений?

— Каторга за такое! Парни!.. — Ёлкин, наконец, вспомнил про своих помощников. — Нарушается закон! Стреляйте! Я разрешаю!

— Да пошёл ты, придурок!.. — выплюнул один из помощников, бросив на землю автомат. — Я на такое не подписывался…

— Давай, Ёлкин, удаче на каторге! — кивнул второй, тоже бросив оружие, и повернулся к Иванову. — Извиняйте, пожалуйста! Мы, ваше благородие, не при делах!

— Я сам разберусь, при делах вы или нет, — отрезал Иван Иванович. — А пока свободны.

— Отпусти! Не имеешь права! — возмутился Ёлкин, по-прежнему делая попытки вырваться.

А Иванов небрежным движением запустил правую руку в карман пиджака и, вытащив металлический ярлык, сунул его под нос прославенному следователю.

И пока тот хлопал глазами, с должной печалью в голосе сообщил:

— Слово и дело, Парамон… Наговорил ты себе лет на двадцать… А то и на тридцать.

А когда за опущенным стеклом раздался звук испорченного воздуха, Иванов не удержался и добавил:

— Ещё и напердел на всю улицу… Негодник!

Ещё пять минут мы выслушивали оправдания, извинения, мольбы о пощаде… И просто бессвязный поток рыданий здорового и совсем ещё недавно уверенного в себе мужчины. Дуню эта картина радовала так, что девушка улыбалась от уха до уха. А вот мне было противно. Ну а Иванов, похоже, эмоции умел выключать по щелчку пальцев. Если он, конечно, вообще их испытывал.

Во всяком случае, казалось, что истерику Парамона матёрый опричник даже не слышит. Просто сидит и ждёт, когда подъедут свои, чтобы забрать Ёлкина.

— Я надеялась, дед так же всё решит… Чтоб фьють!.. И все враги сопли по лицу размазывают… — грустно вздохнула Дуня, когда рыдающий Парамон в наручниках отбыл, а мы снова тронулись.

— А есть основания, Евдокия Сергеевна? — поинтересовался Иванов. — Мы ведь опричники… Нам вмешиваться не с руки, если дело не государственной важности.

— Не знаю… Но обычно ваших родственников не трогают… — вздохнула девушка. — Уж точно не так нагло, как меня в оборот взяли…

— Увы, долг платежом красен. А долги вашей семьи — это долги вашей семьи. Но вот так, как Парамон, задерживать подданных Русского царя посреди улицы… Без суда и оснований… В общем, от Ёлкина я вас пока избавил — действуйте! Однако спешу вас предупредить: вы ухватились за самый ствол вихря, что закручивается вокруг Фёдора Андреевича. Так что спокойной жизни у вас не будет.

Дуня хмыкнула, но вслух возражать не стала. А Иванов только улыбнулся краешком губ и посмотрел на меня через зеркало заднего вида:

— Фёдор, а знаете, какой была первооснова у святого воителя и защитника земли Русской Александра Ярославича Невского?

— Нет, Иван Иванович, — ответил я.

— Раньше её называли удачей. Но сейчас чаще зовут предвидением. Хотя, честно скажу, я не уверен, что хоть одно из названий верно отражает суть… Однако же для простых людей всё это удача. Вы же знаете, что Александр Ярославич не проиграл за свою жизнь ни одного сражения с Тьмой?

Да, так оно и было. Первый царь земли Русской известен был в обоих мирах. Вот только в одном — громил шведов, псов-рыцарей и договаривался с Ордой, чтобы Русь не трогали. А в другом — сражался со Скандинавской Тьмой. И, возможно, именно благодаря его успехам Русь выстояла в те чёрные годы.

Орда отродьев была остановлена на реке Неве, едва начав переправу. Стремительное наступление сил Новгорода, Пскова, Торжка и Городца позволило подловить врага в слабой позиции. А огромное количество стрелков, которое привёл с собой полководец, помогло перебить столько отродьев, что «воды в реке не видно было».

Злобных недругов, чтобы отправить молодого князя раньше времени на тот свет, не оказалось. Равных ему полководцев на земле Русской тоже не нашлось. А после того как в очередной усобице 1261–1264 годов полегла большая часть династии, Александр Ярославич был избран на царство…

В мире Андрея царями стали только его далёкие потомки. А сам он прожил сорок три года. В этом мире он сам стал царём. И умер в преклонном возрасте ста сорока шести лет в 1366 году. В окружении потомков, благодарных подданных и верных двусердых. Серьёзный мужчина был, между прочим!

— Ещё бы я не знал… — улыбнулся я. — С меня бы учитель истории в гимназии шкуру бы спустил.

— Не спустил бы он, спустили бы мы… — с усмешкой кивнул Иван Иванович.

Вот поэтому я всё это и помнил, как и любой подданный царства Русского. Есть в истории Руси моменты, которые обязан знать каждый — во всяком случае, так считали наверху. Иначе вырусь он окаянная, а не верный сын Отечества.

— Раньше вождей выбирали как раз за удачу! — выруливая на соседнюю улицу, поведал нам Иван Иванович. — Удачлив? Быть тебе вождём, а потом и князем, если к детям удача перейдёт. А чем отличается от удачи ваша, Фёдор Андреевич, удивительная способность попадать в самое сердце творящихся вокруг событий?

— Тем, что всё происходит против моей воли? — с ухмылкой уточнил я.

— Хм… Ну так удача не обещает, что всё будет по вашей воле. Бывает, и строго наоборот.

— Ну тогда это удача наоборот, Иван Иванович, — не согласился я. — Неудача… Всеобъемлющая!

— Однако такой оборот событий оказывается вам полезен, Фёдор Андреевич! И всякий раз вы выходите сильнее и богаче из каждой передряги, в которую попадаете.

— Иван Иванович, вы на что-то намекаете? — честно спросил я. — Просто у меня в голове такая каша, после того как по ней три раза за ночь приложили… Вот я, откровенно говоря, и не улавливаю, к чему вы всё это говорите… Вы уж извините, что я так прямо!..

— Всё в порядке! Это я по стариковской привычке мудрить начал, — согласился Иванов. — А о вас не подумал, в самом деле… Фёдор, скажу прямо… Не понял!..

С этими словами он резко посерьёзнел, нахмурился и заработал ногами.

— Что? — удивился я, когда автомобиль, скрипнув тормозами, остановился.

— Вы ещё спрашиваете! — удивился Иванов. — А сами не видите? Вон там, впереди?

Склонившись к переднему сиденью, я уставился туда, куда указывал старый опричник. Над Ишимом, разрезая лопастями воздух, мчался вертолёт.

Военный вертолёт. И не с пустым подвесом.

— Он летит сюда, между прочим! — сообщил мне опричник, а потом ткнул пальцем в приборную панель. — И мы уже на прицеле.

— Он же не будет стрелять в городе?.. — не поверил я в происходящее.

— Именно это он сейчас и собирается делать! — сообщил мне опричник.

— Мамочки!.. — пискнула Дуня.

— Интересно, а он по чью душу? — обернулся к нам Иванов, обводя меня и Дуню сосредоточенным взглядом.

— Знаете, Иван Иванович, я, конечно, как вы сами заметили, в последнее время человек видный… Однако отправлять за мной военные вертолёты — это уже перебор!.. — признался я, нервно поглядывая на мчащуюся в нашу сторону махину.

— Это не за мной! Точно! — с круглыми от ужаса глазами присоединилась Дуня.

— Хм… — Иванов снова посмотрел на подлетающую боевую машину и, качнув головой, признал очевидное. — Ну, значит, это за мной, ребятки…

Рой ракет из-под крыльев вертолёта устремился к цели, но ещё раньше нас накрыло целым ливнем из свинца, которые изрыгали пулемёты боевой машины. Вот только автомобилю Ивана Ивановича пулемётные пули вреда не причинили.

Долетая до кузова, они шлёпали по нему жидкими каплями и, словно дождь, стекали на землю. А я даже представить себе не мог, что это за защита такая. Чего уж там, я её в теневом зрении вообще не разглядел!..

Ракеты, обрушившиеся на нас следом, тоже вреда не принесли. Да, полыхнуло знатно. Да, старый автомобиль тряхнуло, заставив Дуню заскулить и схватиться за мой рукав. Но и только.

А вот асфальт вокруг нас, стёкла в окрестных домах и припаркованные автомобили… Это всё изрядно пострадало. В то время как у машины опричника даже колёса не спустило.