Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 12

Глава 5

Эту брошюрку я быстренько прочитал (а, скорее, просто пролистал) еще по дороге из Горького в деревню. Напечатана она была лет пять назад в каком-то ленинградском издательстве, и поэтому я ничего нового из нее не узнал. Правда, в ней были и формулы разные полезные, однако, чтобы эти формулы понять, нужно было сначала запомнить используемые в формулах обозначения — и обозначения в ней были, мягко говоря, непривычные. То же давление в ней почему-то обзывалось буквой D, что как бы подтверждало подпись к названию «переведено с немецкого»: по-немецки-то давление будет Druck. Но непривычно все это, то ли дело современные общепринятые обозначения! Вот смотришь в книжку, видишь обозначение P — и понимаешь, что это давление. Или фосфор… А вот если видишь букву, скажем, F — то сразу понятно, что это — сила. Или фокус, или свободная энергия. Или фарада. Или фтор, или функция какая-то любых переменных, или вообще нота фа. Или, если мы уж до музыки добрались, сокращенная запись указания «форте». Но книжка-то вовсе не про музыку была, и называлась она «Турбина Вестингауза». И в ней много чего не по-людски называлось, не только давление. Например, лопатки турбин в ней назывались «перья», да и все остальное навевало мысли о том, что переводил книжку вообще какой-то суровый гуманитарий, искренне верящий в то, что Пифагор был древним греческим кутюрье, первым в мире придумавшим одеть мужчин в брюки. Я эту книжку на будущее взял, на предмет посмотреть, как такие турбины делать, а еще, как я понял уже в поезде, и посмеяться от души.

Но посмотрели ее мужчины в доме гораздо раньше, чем я предполагал, и посмотрели вовсе не для смеха, а всерьез, и всерьез написанное восприняли — а если русскому мужику что-то втемяшится, то нет в мире силы, способной у него эту дурь из головы вышибить! А им втемяшилось такую турбину сделать. В принципе, ход их мысли мне была понятен: сообразив, что в следующую зиму курятники останутся без освещения, мужики решили деревню электрифицировать, ведь что такое электрический свет, все они знали, такой на заводе уже был проведен. В Ворсме даже своя подстанция была, дающая городу свет — но тянуть провода в деревню, понятное дело, никто и не собирался. А на остановке «Ворсма» на железной дороге была своя электростанция, с мотором бензиновым, и там свет был. Тетка Наталья, как председатель сельсовета, буквально вырвала в области ордер на поставку генератора на пять киловатт (в Кишкино мужики решили, что по одной стосвечевой лампочке на курятник все же хватит), но ордер был только на сам генератор, а крутить его предполагалось локомобилем. В Грудцино в колхозе был один, на восемь лошадиных сил — им веялку крутили, но ведь зимой-то веялка уже не работает и был шанс с соседями договориться об аренде. Только вот упомянутый локомобиль, работавший в основном на соломе, за час сжигал в топке этой соломы восемь пудов! Была надежда что если в него дрова пихать, то некоторая экономия топлива случится, но разве что небольшая. А тут, в книжке, русским по белому написано, что турбина Вестингауза с паровым котлом на двадцать атмосфер требует в шесть раз меньше топлива, чем паровая машина!

Вот мужики и решили топливо-то сэкономить по-крупному. А Нижегородчина-то маленькая, у каждого есть какой-то родственник, кто если не сам поможет, то точно знает кого-то, кто в деле любом помощь оказать способен! В общем, через друзей знакомых знакомых друзей вышли на Сормовский завод и там кишкинцам сделали (за умеренную очень плату, мужики только материалы оплатили) котел двадцатиатмосферный. Котелок, которым мог обеспечить паром турбину киловатт до десяти. Всетопливный котел, то есть который мог и на соломе работать, и на дровах, и на угле каменном. А турбину мужики сами на заводе сделали, причем рассчитал ее по приведенным в книжке формулам лично главный инженер завода. А редуктор к турбине мужики уже и сами рассчитали, и сами же сделали, и единственное, что во всей этой электростанции было «покупным» (если генератор не считать), то это подшипники турбины. То есть сами-то подшипники, самоцентрирующиеся, парсоновские, тоже на заводе сделаны были, а вот шарики для них они именно купили, в магазине, где велосипеды и принадлежности к ним продавались. Ну а генератор покупным можно было и не считать, ведь его-то по ордеру получили. Именно получили, а не купили…

Вообще-то в эту авантюру кишкинцы вовлекли просто тучу народу: окончательные расчеты самой турбины делали знакомые главного инженера завода из Горьковского университета, в Горьком же, в паровозном депо, сделали автоматический податчик угля в топку, а еще на одном заводе (на инструментальном в Канавино) изготовили забавный регулятор подачи воздуха в топку, работающий от центробежного датчика оборотов и насос для питания котла. А еще в депо изготовили конденсатор для пара: какой-то товарищ в университете подсчитал, что при низкой нагрузке на генератор пар не успеет превратиться обратно в воду для подачи в котел и без конденсатора всю эту конструкцию запускать будет очень опасно. В общем, народ героически трудился и, что меня больше всего удивляло, трудился практически бесплатно. Но — «на перспективу»: все считали, что если эксперимент пройдет удачно, то заводы получат дополнительные заказы и, соответственно, рабочие получат дополнительные деньги на зарплату…

То есть это я так думал, а вот тетка Наталья, которая, собственно, и начала всю эту авантюру, хотя моё соображение насчет будущей зарплаты и не отвергала полностью, говорила, что большинство трудится для того, чтобы быстрее построить обещанный социализм. Правда, когда я попросил ее мне рассказать, что же из себя этот социализм представляет, она такую пургу нести начала… но, если к мелочам не придираться, мысли ее мне понравились, да и народ ведь действительно работал! Бесплатно работал, тот же конденсатор с холодильником в депо паровозном рабочие на воскреснике сделали, то есть мало что бесплатно, так еще и в собственный выходной! Я вот только удивился, что воскресник этот пришелся на среду — но это мне уже отец объяснил: это только в Ворсме на заводах на введенную большевиками «шестидневку» все… проигнорировали и работали «по-старому», а в городе (почему-то и жители Ворсмы, которая сама городом считалась, «городом» называли исключительно Нижний…) Короче, в городе все предприятия работали «по шестидневке» и «воскресенье» могло вообще в любой день недели настать.

Но главным — лично для меня — была даже не то, что «вся деревня в едином порыве», а в изменении моего статуса в этой деревне. Теперь меня дети иначе, как Вовка-шарлатан и не называли, а взрослые в большинстве своем именовали меня уважительно «Шарлатан Вова». Но это — пусть хоть горшком называют, а вот прочие «символы изменения статуса» были куда как более весомые и интересные. На мое двухлетие мне «официально» подарили маленький самовар: был у нас такой, очень старый и изрядно помятый, объемом с четверть, даже чуть меньше. Так отец его выправил, почистил — и торжественно мне его вручил (а раньше я, найдя его в кладовке, просто так использовал). Но еще отец поинтересовался, что бы мне в подарок в магазине купить (очевидно, имея в виду фунт карамелек), а я попросил десять фунтов парафина. Который тоже в керосиновых лавках продавался, как раз фунтовыми «плошками»: из него народ самостоятельно свечи себе делал. Ну сказал — и сказал, все посмеялись. Но не забыли, и уже в конце месяца, когда как раз вся деревня в едином порыве строила у себя в огородах «башни для кабачков», а мужики на заводе уже начали делать «перья» для турбины, отец, немного смущаясь, выдал мне семь парафиновых «плошек» — а смущался он потому, что «в лавке больше не осталось, я последние купил». А еще больше его смутил мой хохот при получении «долгожданного подарка» — ну а рассмеялся я потому, что как раз перед приходом отца с работы мне десяток парафиновых блинов сначала дядя Коля принес, а за ним и дядя Алексей…

Но парафин, как оказалось, лишним не оказался: оказывается, сухая береза его впитывает больше, чем весит сама. А я как раз в парафине (в кипящем парафине) пропитал все палочки, которые успел настрогать с весны, и досочки, которые мне уже отец настрогал. Ремня я за это получил, правда, уже трижды: сначала мать меня выпорола, затем тетя Маша «ума вложила», а напоследок и тетя Настя провела «медицинскую процедуру массирования ягодиц»: свои палки и доски я в парафине кипятил в большом жестяном корыте, которое женщины использовали вообще-то для стирки белья, а когда белья не было, то мелких детей купали. Зато отец встал на мою защиту (точнее, просто выдал мне небольшую лопатку деревянную и приказал корыто очистить — изнутри, а снаружи от копоти он его сам отмыл). И отмыл тот парафин, который я соскоблить не сумел, керосином отмыл. А потом просто приказал ему рассказать подробно, что же я такое теперь-то затеял.