Воронцов. Перезагрузка (СИ) - Тарасов Ник - Страница 18

Он кивнул, но по глазам ясно читалось привычное: «Опять барин что-то чудит». Впрочем, Митяй уже кажется стал привыкать к моим экспериментам и перестал открыто удивляться. То ли еще будет!

Глава 10

Я аккуратно уложил поддон из лозы на распорки. Разместил рыбу так, чтобы каждая тушка дышала свободно и не прикасалась друг к другу — иначе прокоптится неравномерно, где-то подгорит, где-то останется сырой. После этого плотно накрыл всё крышкой, проверяя, чтобы не было щелей.

Дальше примерил коробку аккурат так, чтобы она накрывала угли, но не касалась их напрямую. Пришлось палкой сместить угли, чтоб те не касались корпуса коробки и добавил еще сырой щепы. Установил коптильню. Низ коробки к тому времени довольно неплохо раскис в лоханке, поэтому я не боялся, что она может загореться и начать тлеть.

Всё же через щели начал потихоньку сочиться дым — сначала тонкими струйками, едва заметными, а затем всё увереннее. Я обмазал глиной. Спустя минут пятнадцать запах был такой волшебный, что слюнки сами собой потекли, а желудок начал петь целые арии из какой-то итальянской оперы. Я чувствовал, как аппетит просыпается с невероятной силой.

Понимая, что придется только ждать, от нечего делать, я нарисовал на земле круг и уточнил у Митяя где взошло солнце, сделал отметку. Потом спросил, где заходит. Тоже отметил. Летом день длинный, прикинул, что часов 9 минимум — разметил по полукругу 9 одинаковых отметок. Воткнул палку так, чтоб тень падала на эти отметки.

— Барин, что это вы делаете?

— Так время же нужно засечь. Рыба в коптилке готовится не больше часа. Даже минут 40, если жар хороший. Вот одна отметка — примерно час.

Митяй только хмыкнул на это.

Пока рыба неторопливо коптилась, обретая тот самый неповторимый вкус, я присел на старый пенёк, наблюдая за дымком, который всё же лениво сочился сквозь щели в импровизированной коптильне. В этом было что-то медитативное — следить за процессом, который нельзя ускорить или подстегнуть, остаётся только ждать.

А Митяй, неугомонный мой помощник, то и дело подбегал к коробке, принюхивался, как охотничья собака, и всё норовил крышку поднять, заглянуть внутрь — что там происходит, не сгорело ли что. Любопытство брало верх над здравым смыслом.

— Даже не думай! — шикнул я на него, когда рука Митяя в очередной раз потянулась к крышке. — Дым уйдёт, температура упадёт, придётся дольше коптить, а то и вовсе всё испортим. Тут технология, Митяй, наука целая. Так что терпение, только терпение.

Он отдёрнул руку, словно ужаленный, но глаза по-прежнему горели любопытством, а ноздри трепетали, улавливая каждый оттенок аромата, который становился всё насыщеннее и соблазнительнее.

Когда запах стал распространяться дальше по деревне, словно невидимые щупальца тянулись от моей коптильни к каждому дому, мужики начали сходиться как по сигналу. Сначала робко, издалека — выглядывали из-за заборов, притормаживали на дороге, делая вид, что по своим делам идут. А потом всё-таки смелее подходили, будто магнитом притягиваемые.

Игнат Силыч, староста, тоже подошёл, скептически щурясь и покачивая головой. Но всё же не удержался — принюхался и высказал своё мнение:

— Барин не успел у нас в Уваровке осесть, а уже рыбу коптит, как на ярмарке, ей-богу!

Но его никто не послушал. Мужики подходили всё ближе, принюхиваясь, словно охотничьи собаки, учуявшие дичь, и смотрели с удивлением на моё приспособление.

— Как же так? — подхватил Илья, разглядывая коптильню с видом учёного, изучающего диковинный механизм. — У нас-то рыбу коптят по осени, да и то яму выкапываем, холодным дымом. На зиму заготавливаем, а вы прям вот так — на углях!

— Да что ты понимаешь, Илья, — то холодное копчение, а это горячее, — пояснил я, стараясь не разглагольствовать и не вдаваться в лекцию о свойствах дыма. — Так гораздо быстрее, и вкус совсем другой. Да и сразу есть можно. Скоро снимем пробу!

Мужики переглянулись, но видно было, что любопытство брало верх над осторожностью. Они всё плотнее окружали коптильню, кто-то даже присаживался на корточки, разглядывая конструкцию снизу.

Окинув взглядом мужиков, я колко намекнул, что если дом не доделаете — рыбы не попробуете.

Те восприняли буквально. Несколько из них метнулись в сторону своих домов, видать за инструментом. А кто посмышлённей, знали, что инструмент есть в сарае — пошли за ним. И работа закипела.

Когда прошёл где-то час, я убрал коробку из-под углей, которые уже почти все перегорели, оставив лишь тлеющие красные точки, и торжественно открыл крышку. Из коптильни вырвался густой ароматный пар, и мужики невольно подошли, побросав работу.

Рыба лежала золотистая, с такой глянцевой корочкой, что она словно светилась изнутри. Пахла так, что, казалось, даже птицы, летящие высоко в небе, и те принюхивались и сворачивали с курса. Воздух стал плотным от этого запаха — он обволакивал, проникал в каждую пору, заставлял сглатывать слюну.

Я аккуратно снял окуня, обжигая пальцы, и разломил его — мясо было сочным, с дымным привкусом, нежным, как в лучших ресторанах моего времени. Белые пласты легко отделялись от костей, источая пар и невероятный аромат.

— Ну-ка, попробуйте, — я отломил по кусочку и раздал каждому.

Они сначала недоверчиво держали рыбу на ладонях, как будто она могла их укусить, и откусывали осторожно. Но стоило им распробовать — лица разгладились, брови поползли вверх от удивления, а глаза заблестели, словно у детей, попробовавших сладость впервые.

— Господи… — прошептал молодой Васька, закрывая глаза и медленно, с наслаждением разжёвывая кусочек. — Да это ж… это ж как масло, только рыбное!

— И дымком так пахнет, — добавил седой Кузьма, облизывая пальцы. — Прямо аж в носу щекочет, а на языке… Господь ты мой, такого отродясь не едал!

— А мясо-то какое! — восхищался Илья, разглядывая свой кусочек на свет. — Рассыпается, как пух, а сока сколько! И костей почти нет, всё само отходит!

Тихий Федька, который за весь вчерашний день и рта не раскрыл, вдруг заговорил:

— Это что, так можно было? — он вытирал руки о рубаху, не в силах скрыть восторга. — Прямо сразу коптить, без всяких бочек и недельного дыма?

— Можно, — кивнул я. — Главное — технологию соблюсти и коробку… ну, уж какую сделал.

— Да вы только понюхайте! — Васька поднёс кусочек к носу и вдохнул на полную грудь. — Аж слюнки текут!

— И правда, — согласились остальные, жадно вдыхая аромат. — Такое и в церковный пост не грех съесть — благодать одна!

Игнат Силыч хмыкнул, но в его хмыканье уже было меньше скептицизма, чем обычно. Только глазами сверкал уж очень не по доброму. Мужики же обступили коптильню, разглядывая её как какую-то диковинку. Кто-то трогал поддон, который сделал Митяй, проверяя его прочность. Кто-то принюхивался к щепе, которая догорала на углях, пытаясь понять секрет. А самые смелые даже заглядывали внутрь коптильни, изучая её устройство.

— Чудеса, право слово, — бормотал Степан, покачивая головой. — И как вы, барин, до такого додумались?

А я смотрел на них — на их счастливые, удивлённые лица, — и думал: вот же оно, начало! Вчера была теплица, сегодня копчёная рыба, а там, быть может, и до мельницы дойдём. Главное — показать, что перемены возможны даже в этой глуши, где время как будто остановилось ещё тогда, когда здесь жила моя бабка.

Солнце взяло вектор к горизонту, заливая Уваровку золотистым светом, и я оглядел мужиков, что всё толпились вокруг коптильни, будто коты у мясной лавки. Решил немножко придать движения событиям. Хотя запах рыбы всё ещё витал в воздухе, дразня ноздри и заставляя думать только о еде, дом сам себя не починит, а работы оставалось еще много.

— Так, хватит прохлаждаться, орлы! — громко сказал я, стараясь, чтобы голос звучал по-барски, но вместе с тем и без перегиба. — Давайте с избой заканчивайте, а то вдруг дожди зарядят, и мне придётся в лужах спать. А ты, Илья, сбегай за пивом. Хвастался же, что есть у тебя. Скажу я вам, под рыбку самое то будет!