Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 24

И, если я вопреки приказу Винсента, продолжу копать — очередная неприятность не заставит ждать себя.

— Честь имею! — кивнул я, вставая с кресла. — Дайте знать, когда ваше сердце вернётся из пяток в отведённое природой место.

Я напрашивался — это было прямое оскорбление, но Лебоу промолчал, хотя имел полное право вызвать меня на дуэль. Похоже, всё было очень серьёзно, и меня выгоняли не просто из кабинета редактора, а из всей редакции, и продолжать дальнейшие расспросы не имело смысла.

Новость о моём появлении дошла до сведения остальной журналистской братии «Стандарта», поэтому я ни капли не удивился, когда на выходе услышал над ухом тихий шёпот:

— Мистер Лестрейд… Пожалуйста, не оборачивайтесь…

Я кивнул.

— Не буду.

— Нужно поговорить. Ждите меня в кондитерской напротив.

— Как я вас узнаю?

— Не беспокойтесь. Я сам подойду.

— Договорились. Буду вас ждать.

Глава 16

Официант подвёл меня к одному из многочисленных пустующих столиков в заведении.

— Прошу вас.

Я кивнул и сел.

Народа в кондитерской было немного: кроме меня, ещё дама с двумя детьми, которые благодаря шоколадным пирожным, быстро превращались в парочку маленьких негритят.

— У вас всегда так малолюдно?

— Что вы, мистер! Ближе к пяти часам тут яблоку будет негде упасть…

На стол легло довольно пухлое меню. Наряду с классическими сладостями, мороженым, газировкой, чаем и кофе, кондитерская предлагала массу всего, включая разнообразные наливки, бренди и игристое вино.

— Сразу что-нибудь закажете?

Сходить в банк и забрать хотя бы часть причитающейся мне компенсации от полиции Лидса я так и не успел. Как-то много всего и сразу навалилось. Правда, была трофейная наличка, почти копейки.

— Кофе, пожалуйста. С молоком и без сахара, — проведя мысленную ревизию финансов, определился я.

Благо совсем недавно позавтракал, и яичница с ветчиной ещё не успела перевариться в желудке.

— Сию же минуту.

В прошлой жизни врачи запретили мне пить кофе, когда мой возраст перевалил за седьмой десяток. Здоровье молодого Лестрейда позволяло поглощать тонизирующий напиток литрами, но я не поддавался искушению. Две-три чашки в день стали для меня нормой. Хорошего понемножку.

— Ваш кофе, мистер.

— Благодарю.

Молоко в кофе полагалось добавлять самому, по вкусу, поэтому я сначала сделал глоток из чашки, определяя крепость напитка, и только потом разбавил его.

— Мистер Лестрейд, — напротив возник молодой джентльмен, скорее даже юноша, которому вряд ли исполнилось восемнадцать.

На нём был серый неприметный костюм с оловянными пуговицами, а над верхней губой едва проклюнулись тонкие усики, с помощью которых молодой человек пытался добавить себе солидности. Получалось это у него не очень.

— С кем имею честь?

— Сэмюель Уифферс. Я работаю в «Ивнинг Стандарт» помощником.

— Помощником?

— Да… Собираю для пишущих журналистов разные мелкие факты, которые помогают им в работе над материалом.

— Это вы хотели меня видеть?

— Да, я.

— Присаживайтесь.

Он сел напротив.

— Кофе? — предложил я.

— К сожалению, у меня мало времени. Я вырвался буквально на пять минут, чтобы поговорить с вами. В любую секунду начальство может спохватиться, где я пропадаю…

— Тогда не станем тратить драгоценные минуты впустую. Слушаю вас, мистер Уифферс.

— Я слышал, что это вы видели, как убили мистера Мильчана, а теперь занимаетесь расследованием этого убийства.

— У вас правильная информация. Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы её проверить?

— Что вы… Я хочу поговорить с вами о мистере Мильчане. Наш редактор категорически запретил нам рассказывать о нём полиции…

— Да он и сам оказался не очень-то разговорчив, — заметил я.

— Так и есть, мистер Лестрейд. И на то у него есть все основания. Вы ведь в Лондоне — человек новый, многое просто не знаете…

— Не спорю. Перед нашей единственной и увы, не доведённой до конца встречей — мы буквально успели перекинуться парой фраз, мистер Мильчан говорил со мной примерно в этом же духе. Какая тайна заставляет молчать даже нашу всемогущуюпрессу?

Уифферс хмыкнул.

— Не такая уж она и всемогущая, мистер Лестрейд. Есть вещи, за прикосновение к которым, нам бьют по рукам. Бьют очень сильно…

— И убийство мистера Мильчана как-то связано с одной из таких тем?

— Вы проницательны, мистер Лестрейд.

— Уже прошла минута из тех пяти, что у вас есть, а я так и не услышал ничего конкретного…

— Наберитесь немного терпения. Я расскажу вам всё, что мне известно.

— Думаю, будет проще, если я начну задавать вопросы. Итак, вот первый вопрос: над чем работал Мильчан перед смертью?

— Боюсь, ни над чем…

Я нахмурился.

Собеседник понял, что разозлил меня, торопливо забормотал.

— Я не совсем корректно выразился… То, чем он занимался последние дни, не было связано ни с материалами для газеты, ни с каким-то журналистским заданием. Это было приватное дело, связанное с пропажей друга мистера Мильчана…

— Как его звали?

— Кеннет О’Райли…

— О’Райли? Ирландец? — предположил я, и юноша подтвердил мою догадку:

— Чистокровный ирландец католического вероисповедания. Высокий, смуглый, массивный. У него были ослепительно рыжие волосы…

— Как у меня?

Уифферс усмехнулся.

— Боюсь, на его фоне ваши волосы значительно проигрывают в цвете. Они действительно ослепляли своей яркостью. А ещё у него было всё лицо в веснушках. Буквально места живого нет.

Словесный портрет получился довольно наглядным. Вот что значит работа в газете, пусть и на побегушках. Уифферс умел формулировать и правильно подавать мысли.

— Что произошло с этим ирландцем? Вы сказали, он пропал…

— Пропал, причём бесследно. И это крайне обеспокоило мистера Мильчана.

— Хорошо… То есть пока не очень хорошо для О’Райли… Но почему вы рассказываете об этом столь зловещим тоном, а ваш редактор предпочитает отмалчиваться? Быть может друг Мильчана загулял… Нашёл себе женщину, она вскружила ему голову, и сейчас этот ирландец утопает в её объятиях. А может обходит один за другим кабаки Лондона. Где напивается до полусмерти… Или валяется пластом в опиумной курильне, не ведая который сейчас день или час…

Юноша вздохнул.

— Ваши предположения не лишены логики, но проблема в том, что вы не знаете мистера О’Райли так, как знал его мистер Мильчан. О’Райли был или есть — мне страшно загадывать! человеком аккуратным, выдержанным, очень воспитанным и спокойным… Его очень ценили на службе, а он работал на королевской таможне. Мистер О’Райли бы не стал нырять в омут кутежа и пьянства, а к опиумной трубке даже бы не прикоснулся! Да он вообще не курил, а что касается выпивки — в лучшем случае кружка светлого эля раз в неделю-две.

— Женщины, — напомнил я.

— Он был вдовец и хранил в памяти светлый образ его рано покинувшей этот мир жены. А ещё он был ревностным католиком и не пропускал ни одной службы.

— Короче, ему разве что крыльев не хватало, — буркнул я. — Судя по столь долгой предыстории, вы хотите сказать, что убийство Мильчана связано с пропажей его друга?

— Несомненно. Незадолго до исчезновения, мистер О’Райли столкнулся с гуронами…

Про гуронов я разве что только читал в книжках Фенимора Купера. Это индейское племя порядком потрепало нервы вольному охотнику Натаниэлю Бампу и его верным друзьям — последним из могикан.

— Гуроны? Простите, я не понимаю, а при чём тут индейцы?.. — озадаченно протянул я.

— Сразу видно, что вы в Лондоне человек новый, — усмехнулся собеседник. — На самом деле — гуроны, про которых я веду речь — никакие не индейцы.

— Банда? — предположил я.

— Хуже! Гораздо хуже! Гуроны — закрытый клуб, члены которого поставили перед собой задачу очистить наше общество от скверны. Они сбиваются в большие группы и выходят на ночные улицы Лондона. Их жертвами становятся те, кто по их мнению бесполезен и беспутен. Проститутки, любители опиума, пьянчужки, бродяги… Гуроны охотятся на них как на дикого зверя. Подстерегают, заманивают в ловушку, издеваются, избивают… Были случаи, когда находили обезображенные трупы жертв гуронов с выколотыми глазами, с множеством ножевых ран… Несколько месяцев назад гуроны сожгли двух бродяг, поговаривают, что живьём…