Теория заговора (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 22

Я наступил на опору, заскочил внутрь, протиснулся за пилотом, уселся на сиденье для пассажира и натянул наушники. Лётчик-вертолётчик захлопнул дверь и двигатель заревел. Корпус задрожал, завибрировал, стрекоза медленно оторвалась от земли и так же медленно стала подниматься в небо.

Мне всегда нравился этот звук за мощь, энергию и напор. И пусть вертолёт был небольшим, но звучал, как сладкая музыка.

Разговоров пилот не поддерживал, так что лететь пришлось молча. Минут сорок. Я всё время смотрел в окно. Подо мной проплывали леса и поля, сёла и городки, заводы и колхозы. Широка страна моя родная, в общем. Шли по полям трактора и грузовики, а по дорогам неслись «Москвичи», КАМАЗы, «Волги», «Колхиды», газоны и жиги — я будто кадры архивной кинохроники смотрел.

Глядя на всю эту красоту, я пытался упорядочить свои наблюдения. Всё, что сейчас творилось вокруг меня, совершалось по-новому, не так как в моей первой молодости. Ребята, общая канва событий — всё было тем же самым. Но придя с поля в сельсовет, я будто задал новый вектор прошлому…

Поэтому многие события стали разворачиваться иначе… Это можно было бы принять в качестве объяснения, да вот только Весёлкин нихрена с этой идеей не стыковался… Честно говоря, за всё время работы и в комитете, и в разведке я ни разу не слышал, чтобы кого-то из новобранцев рекрутировали таким способом, как меня сейчас.

Стал бы кто-то посылать целый вертолёт за салагой, которого даже неизвестно, возьмут или не возьмут в школу! И ещё… Надо ведь было собрать досье, отправить Весёлкина, задействовать несколько человек, засветить явно засекреченную базу…

Впрочем, секретность у неё была условной. С воздуха она отлично просматривалась, вертолёт мой тоже не был невидимым.

Что же это за замес такой случился… Можно было бы предположить, что Весёлкин совсем не кагэбэшник. Выстрелил по гаишникам… хм… Правда, скорее всего, именно они были не теми, кем казались, не гаишниками то есть. Стреляли по буханке… Явно поступок нехарактерный. Значит, была операция. Западня. Учитывая, что я нахрен никому не нужен, стреляли по Весёлкину. Зачем? Кто? Было, о чём подумать. Впрочем, с правого борта замаячил аэродром, и мы начали снижаться. Полоса километра два, наверное, и один Ил-76, стоящий под погрузкой.

Мы опустились на землю, и пилот молча показал мне в сторону транспортника. С помощью погрузчика в люк под хвост завозили деревянные ящики. Руководил этим делом немолодой военный в тёмно-синем комбезе и в фуражке. Летун.

— Давай, — кивнул мне пилот и ткнул пальцем в этого летуна. — Тебе туда.

Я выбрался и осмотрелся, но ничего особенного не высмотрел. Пара здоровых ангаров, три капонира, РЛС «Терек», запросчик и высотомер, всё в мобильном варианте, склад ГСМ, КП, присыпанный землёй, диспетчерская башня и крупные бетонные плиты под ногами с травой в стыках.

Самолёт был новенький, с иголочки, в свежей, не потёртой аэрофлотовской ливрее. Отличная машина, надёжная и мощная. Я летал на такой, не за штурвалом, естественно, а в десантной группе, на последнем году срочной службы.

— Здравия желаю, — крикнул я летуну, подойдя ближе.

Он оглянулся на «стрекозу», оторвавшуюся от бетонки и разрубающую воздух длинными лопастями и только когда вертолёт ушёл ввысь, повернулся ко мне.

— Я Стрелец, — представился я. — От Весёлкина.

Летуну было лет шестьдесят. Под носом топорщилась щётка седых усов, а на голове лихо, заломленная по-казацки, красовалась старенькая помятая фуражка.

— Не знаю я никакого Весёлкина, — буркнул он, — а вот тебя жду. Ребята скоро закончат уже. Стой здесь.

— Лететь придётся? — кивнул я на самолёт.

— А ты чего в гражданке? — прищурился он, не отвечая на вопрос. — Ещё бы фрак напялил. Не в оперу, поди, собрался.

— А далеко ли я собрался? Не знаете случаем?

Он не ответил, только крякнул и строго зыркнул, осмотрев меня с ног до головы и всей пятернёй поскрёб подбородок. Судя по всему, вид мой ему категорически не нравился.

— Стой здесь и никуда не отходи, — повторил он и снова крякнул.

— А какой будет маршрут, можете сообщить? — поинтересовался я.

— Сообщат, когда надо будет, — неодобрительно покачал он головой.

Вскоре из самолёта появилось пятеро крепких амбалов, явно не срочников. На них были такие же комбинезоны, как и на усаче, без знаков отличия.

— Всё? — спросил усач.

— Всё, — ответили они.

— Ну идём тогда, а ты, — бросил он мне, — ожидай.

Они ушли, а я поднялся по рампе на борт. Самолёт оказался почти пустым. Ближе к кабине на полу были составлены и зафиксированы тёмно-зелёные деревянные ящики. Дело знакомое, конечно.

Металлический пол, покрытые тканевым утеплителем стены и потолок. Иллюминаторы в дверях практически под потолком. Комфорт изначально не предусматривался.

— Стрелец! — раздался крик снаружи, и я поспешно подошёл к люку.

Перед самолётом стоял прапор в полевой форме.

— Ты что там делаешь? — строго спросил он.

— Осматриваюсь.

— Ком цу мир! А хотя ладно, стой, я сам сейчас поднимусь.

Прапорщик в галифе и хромовых сапогах лихо взбежал по выпущенному полотну рампы. В петлицах у него были «мандавошки». Связь, значит… или радиотехнические…

— Вот, держи, — протянул он мне вещмешок. — Лететь долго, тут сухпай. Смотри.

Он прошёл мимо ящиков и показал на дверь, ведущую в кабину.

— К экипажу не шастай. Сиди спокойно. Ясно? Вот здесь.

Он кивнул на несколько откинутых металлических сидений, идущих вдоль обоих бортов.

— Располагайся, короче. Видишь, на полу бушлаты лежат, можешь подстелить. Холодно быть не должно, тут пи**одуйка подключена, ребята смастерили. Вон она. Если надо будет, не стесняйся, включай.

— А лететь долго? — поинтересовался я.

— Прилично.

— А конкретнее как узнать?

— Инструктаж будет по прибытию на точку.

— Зашибись, — качнул я головой. — То есть ты мне ничего не объяснишь что ли?

— Там сухари, сахар, — кивнул он на вещмешок, — тушёнка, естественно. Так что давай, боец. На этом всё. Ждём с победой.

Он повернулся и зашагал на выход. Просто класс…

Через два с половиной часа самолёт начал снижаться. Наконец-то. Куда это мы залетели, интересно… За время полёта я уже и посидеть успел, и полежать, и даже по отсеку побегать. История, честно говоря, подзатянулась, и я уже хотел, чтобы ситуация начала проясняться.

Учитывая ТТХ самолёта, мы могли сейчас находиться в Азербайджане, Казахстане, на Урале, в Мурманске… Много, где могли.

Когда колёса ударили по бетону взлётно-посадочной полосы, меня хорошенько тряхнуло, а ящики зашевелились, но выдержали. Звукоизоляцией, разумеется, на грузовом самолёте особо не заморачивались, так что гудело тут нормально так.

Зато сели мы элегантно, ровненько и гладенько. Капитан, похоже, был дока. Когда машина остановилась, я подошёл к грузовому люку, ожидая, что он откроется. Но нет. Не открылся. Снаружи послышался гул моторов обслуживающей техники, но выгрузка, судя по всему, откладывалась.

Постояв, я двинулся в нос самолёта. Нажал на ручку, но дверь к экипажу была закрыта на замок. Блин. Я постучал. Сначала негромко, а потом от души. Забарабанил. Что ж такое! Замуровали, демоны!

Внезапно дверь щёлкнула и открылась. На пороге появился лётчик в белой рубашке с короткими рукавами и с погонами аэрофлота.

— Чего? — спросил худощавый парень с усами-подковой, как у немецкого дальнобойщика и довольно длинными волосами.

— Выйти хочу, — объяснил я.— Выпустите. В туалет надо!

— Нет, — замотал он головой. — На борту туалета нет. Надо было заранее облегчаться. В Будапеште выходить нельзя.

Чего-чего-чего-чего?!!

— Какого хрена мы в Будапеште делаем⁈ — прищурился я, скрывая изумление.

— Дозаправка. А то не долетим.

— А каков точный маршрут?

Но он не ответил.

— Пермяков! — раздался резкий окрик сзади. — Не разговаривать с пассажиром! Закрывай дверь!