Инженер Петра Великого 2 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 11

Я с ним был согласен на все сто. Картечь, вместе с надёжными гранатами и моими крепкими пушками, — это был тот самый тактический пазл, который мог реально качнуть чашу весов в этой затянувшейся и кровавой войне.

Моя работа здесь обретала всё более чёткий, зримый и важный смысл, это грело душу посильнее любого царского рубля или должности.

От автора: Жмите лайк, если понравилось — это мотивирует автора)))

Глава 4

Потихоньку жизнь входила в колею. Хотя, какое там «в колею» в этом бедламе, именуемом Охтинским заводом, да еще и война кругом. Но все же! Мой «показательный» участок завода строился, Федька с Иваном станки клепали под моим приглядом — вроде схватывают понемногу. Композитные, мелкокалиберные стволы, и на флот, и в армию пошли. А отзывы оттуда — закачаешься! Прям не нарадуются, говорят, легкие, точные, не рвутся. С гранатами и картечью тоже дело двигалось, со скрипом правда — народ тут к новому привыкает медленно.

Мне — о чудо! — даже жалованье какое-никакое положили (фельдфебель все же). Не Бог весть какие деньги, конечно, но все же не пустой карман. А самое нежданное — домишко мне отвалили! Маленький, правда, в Офицерской слободе. Это Шлаттер, конечно, расщедрился — скрипел зубами так, что слышно было, наверное, в самом Петербурге, но приказ Брюса выполнил. Домик — изба по сути, две комнатки, печка кривоватая. Крохотный дворик, заросший бурьяном — может, летом хоть грядочку под лук вскопаю. После казарменной тесноты и вонищи — рай земной, не иначе! Можно хоть по-человечески выспаться, не слушая храп десятка мужиков (оно и в каморке, которую потом выделили было лучше, дом есть дом). Казалось бы — чего еще желать? Живи, работай на Государя Петра Алексеевича, да радуйся.

Только вот червячок сомнений, который после ареста завелся, грыз и грыз. Спокойствия не было. Нутром чуял — не конец это, затаились гады. Еще бы им смириться, что какой-то выскочка, хрен пойми откуда взявшийся, им все карты спутал, кормушки их ломает, да еще и под крылом у самого Царя с Брюсом ходит! Ждали удобного случая, чтобы подгадить. Ну и дождались, как обычно — в самый неподходящий момент, чтоб им пусто было!

Мы затеяли плавку. После того как мои шестифунтовки композитные «зашли» на ура, Адмиралтейство (опять же, через Головина с Брюсом) возжелало пушку побольше — аж на 24 фунта, для кораблей. Махина! Тут уж совсем другой коленкор, нагрузки — мама не горюй! Одну только внутреннюю трубу чугунную для такой дуры отлить — это задачка со звездочкой, высший пилотаж по местным меркам, да и по моим, честно говоря, тоже та еще задачка.

Мы с Шульцем недели три, если не больше, плясали с бубном вокруг этой затеи: с шихтой мудрили, форму литейную выдумывали — целая конструкция получилась, сложнейшая, — режим плавки подбирали. Руду самую лучшую достали — у Лыкова выцыганили (этот тип теперь боится мне поперек слова сказать, но пакостить по мелочи не перестает — вечно норовит фуфло какое подсунуть, приходится каждую телегу лично щупать, но это уже нутро у него такое, жлобское, не переделаешь). Печь запустили новую, которую уже по моим, «прогрессорским» чертежам ставили — с дутьем помощнее, от поршневых насосов (меха качать замучаешься для такого объема!), и футеровка там что надо, толстенная, из самого лучшего огнеупора, что только раздобыть смогли.

Плавка шла — врагу не пожелаешь. Металла — прорва, температура — глаз да глаз нужен, а мерить-то как? По старинке, на глазок: по цвету жижи этой огненной, да как быстро железка контрольная, брошенная внутрь, тает. Дедовские методы, а куда деваться? Пирометра тут нет. Мужики-плавильщики пахали как проклятые, хотя мы с Шульцем над ними коршунами висели. Шульц по-своему, по-немецки, чертыхался так, что искры летели, я — нашими, родными, трехэтажными крыл, где надо подбодрить, где и припугнуть. Подгоняли, проверяли, тыкали носом. Металл в печи уже кипел, бурлил, искрами сыпал — самое то, чистейший чугун, сердцевина для нашей будущей «супер-пушки», чтоб ее! Еще чуть-чуть, самую малость додержать температуру — и можно лить в форму. А форма уже ждала — сложнющая громадина, которую чуть ли не всем цехом на место кантовали и укрепляли.

И тут — на тебе! Как шибанет!

Сперва звук какой-то гадкий, шипящий, из самой печи, из ее нутра. Потом — глухой треск, будто лопнуло что-то внутри, пол под дрогнул ногами. И следом, прямо из-под нижних кирпичей кладки, там, где каналы для дутья подходят, — огненная струйка! Сперва тоненькая, как змейка, а потом как хлынет! Раскаленный чугун! Ручеек, потом речка, потом целый поток огня по полу цеха попер, шипит, трещит, все на пути жрет, доски под ногами мгновенно задымились!

— Шэйссе! Дырка! Печь течет! — заорал побледневший Шульц, шарахаясь назад.

— Все назад, живо! Разойдись! — рявкнул я, расталкивая мужиков, застывших столбом, еще и рты разинув от ужаса.

Тут и началось суматоха. Огненная река становилась все шире, уже к деревянным конструкциям цеха подбирается, к лесам вокруг формы. Резко запахло паленым деревом — не хватало еще пожара вдобавок! Какой-то бедолага из рабочих схватил ведро с водой и плеснул в огненный поток — да куда там! Что слону дробина. Только пар столбом как ударит, шипение адское, а огонь знай себе льется и льется, полцеха в пылающее болото превращает.

Все. Плавке — кранты. Тонны чистейшего отборного чугуна, на который столько сил ухандокали, столько лучшей руды и угля извели, — все коту под хвост, лужами на полу застывает превращаясь в бесполезные чушки. Но это полбеды! Хуже всего — печь! Новехонькая, блин! Лучшая на заводе, мой проект, гордость! Только-только запустили! Теперь хрен поймешь, что там с ней случилось, пока не остынет через несколько дней. Но повреждения серьезные, раз у основания прорвало. Ремонт влетит в копеечку и затянется на недели. А значит — прощай, государев заказ на корабельные пушки. Срыв. Позор. И вопросы будут…

Стоим, смотрим на это огненное шоу. У мужиков лица — белее мела, руки трясутся. Шульц волосы с парика дерет, по-немецки ругается. Тут и Шлаттер примчался на шум, как коршун на добычу. Руками развел, побагровел весь — то ли от злости на меня, то ли от скрытой радости, хрен его разберет, этого старого интригана.

— Авария… Несчастье… — промямлил кто-то из старых мастеров, крестясь. — Видать, кладка не сдюжила… Аль перегрели маненько, прости Господи…

— Какое несчастье⁈ Ротозейство! Разгильдяйство! Головы поотрывать мало! — тут же взвился новый обер-мастер, назначенец Шлаттера, уже ищет, на кого бы всех собак спустить, и ехидный взгляд на меня кидает.

А я смотрел на эту дыру в печи, откуда огнем хлещет. Не верю! Ни в какую аварию, ни в какое разгильдяйство! Печь — новая, под моим личным присмотром сложена, из лучшего, что было! За температурой следили — как никогда! Не могла она сама по себе так подло, у самого основания, потечь! Слишком уж… вовремя. Аккурат тогда, когда мы почти у цели были. Когда вот-вот должна была родиться деталь для пушки, которая могла весь расклад на море поменять! Нет, тут чисто сработано.

Подстроено. Диверсия. Тихая, подлая, под производственную аварию замаскированная. Ударили по самому больному — по моей технологии. Враг снова зубы скалит. Только вот КТО? Это уже не завистники заводские типа Лыкова. Масштаб не тот. Тут что-то посерьезнее. Кто-то, кто понимает, чем я тут занимаюсь? Шпионы? Враги государства, которым сильный русский флот не нужен?

Пожар в литейке мы кое-как угомонили. Можно сказать, всем миром тушили — засыпали эту огненную реку песком пополам с землей, заливали водой все, что хоть как-то могло тлеть. В цеху после этого дым стоял едкий столбом. Работу остановили.

Сразу же состряпали комиссию — разбираться, как дошли до жизни такой, что за «несчастный случай». Вписали туда нового обер-мастера, немчуру этого, Крамерса, еще пару каких-то хмырей из конторы, ну и меня! Вот уж спасибо. Видать, Шлаттер решил: раз печь по твоим придумкам строили, Смирнов, ты и расхлебывай. А может, хитрец старый надеялся, что я там сам на себя какой косяк в конструкции найду, и дело с концом.