Оторва. Книга первая (СИ) - "Ортензия" - Страница 8

Если это Москва, то я паровоз, хотя, может, какая-то окраина. Справа от дороги панельные дома, слева глухой лес. Есть улица Ботаника в Москве? В 22 году не помню такой, но, возможно, переименовали. Про город лучше потом спросить, а то у девчонки мозги тронуться. И бросить её нельзя, она единственная ниточка в этом болоте.

Мимо проехал горбатый запорожец, видела только в старых фильмах. «Икарус» жёлтого цвета под номером 19 и «Жигули» троечка.

Людей почти нет, но и те, которые попадаются, на меня не пялятся, что уже радует. И синие зайчики на халате никого не беспокоят. На встречу прошла ватага ребят, старшему не больше 12 лет и среди которых затесалась одна девчонка в здоровенных красных шароварах. Сразу вспомнилось детство, вот также бродила с мальчуганами и была своим пацаном.

Обратила внимание на ноги, только на двоих что-то вроде штиблет, а все остальные босиком. Это что, правда от бедности? Тогда почему попаданцы через одного пытаются спасти СССР?

В двухтысячных мы ходили в кроссовках. Всего-то 23 года.

Больше ничего додумать не успела. Мы вышли к магазину, на боковой стене которого висел огромный плакат. «60-летию ОКТЯБРЯ — наш ударный труд», а спереди, там, где обычно висит название — нечто невразумительное.

Здоровенные буквы, которые прочитала вслух:

— Алиментара (1). Люся, у вас тут что, алименты платят, такое здание отгрохали для них?

— Какие алименты, — девчонка почти взвизгнула, — это продовольственный магазин.

— А что написано?

— Ой, ты что и язык забыла?

— Язык? Так, вроде, с тобой разговариваю и тебя понимаю.

— Молдавский, — Люсины глаза опять начали вылезать из орбит.

— Молдавский? — я закашлялась, — а почему я должна знать молдавский язык?

— У тебя в школе пятёрка по молдавскому языку.

Я почувствовала, что мне становится дурно.

— Люся, а где мы? Что это за город?

— Ой, мамочки, — в голосе девчонки появились плаксивые нотки.

Вот ещё разрыдается тут и будет полный абзац.

— Люся, он что так и называется, — я попыталась всё свести к шутке, но мою новоявленную подругу, это не рассмешило.

Она прикрыла рот двумя руками, а в глазах появились слёзы. Началось.

— Люся, прекращай, дома на пару порыдаем, а сейчас соберись, пожалуйста. Какой это город?

— Кишинёв, — едва слышно пролепетала девчонка.

Кранты! Твою мать, твою мать, твою мать. Каким ветром меня задуло в Молдову семидесятых годов. Ну это же точно, там наверху кто-то пранк погнал, а меня сделал главным персонажем и теперь ржёт как конь. Примерно, как Паша, когда впервые смотрел «Полицейскую академию».

Ладно, я спокойна как слон. Нужно поесть и собраться с мыслями.

— Люся, я есть хочу, где магазин?

— Так вот, же, — она кивнула в сторону алиментары.

— Ну идём, — и я, ухватив девчонку за руку, потащила к ступенькам.

Магазин — полный отстой, если честно. По периметру несколько холодильников, полки с хлебом, ещё полки непонятно с чем, то ли крупы, то ли ещё что. Ага, и консервы. И это всё. Остальная часть магазина совершенно пустая. Большая часть. Абсолютно нерентабельно. И на эти две с половиной полки четыре продавца! И две кассирши сидят за громаднейшими агрегатами. Чеки выбивают. Хозяин магазина, полный лох, а как его ещё назвать.

За стеклом холодильников прозрачные бутылки, наполненные доверху белой жидкостью. Этикеток нет, а потому точно определить, что это, мне не удалось.

— Что ты хочешь? — наклонившись почти к уху, спросила Люся.

— Это что? — я ткнула пальцем в витрину.

— Кефир, — Люся показала на верхнюю часть витрины с ценниками.

Ага, всё-таки имелись, просто такие маленькие, что и не разглядела сразу. 13 копеек. Колбаса напомнила докторскую. 1.60.

— Люся, а колбаса докторская почём?

— Так вот, же, — она указала на ценник.

— А что значит 1.60?

— Рубль шестьдесят копеек, — голос у Люси снова стал дрожать.

— Это за сколько?

— За килограмм.

— За килограмм⁈ — кажется, я это сказала очень громко.

Несколько покупателей оглянулись.

Докторская колбаса, рубль шестьдесят. Охренеть не встать. Сервелат 2.90. Ладно, это не показатель. Потом Люсю допрошу по этому поводу.

— Ну, давай Люся, бери колбасу, хлеб, кефир и, — взгляд зацепился за синюю баночку. Что это? 55 копеек, — и сгущёнку.

Я же, пока подружка отоваривалась, прошла до конца магазина, обнаружив то, чего мне точно требовалось и срочно. Ящики с вином и водкой. Продать, нам точно не продадут, но…

Я оглянулась и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, подхватила одну бутылку за горлышко и спрятала в халате, придержав за донышко через карман. С такими булками ещё не то можно заныкать в одежде.

Вышли из магазина мы почти одновременно. Бедная Люся держала все свои покупки в руках.

— Люся, голова твоя пустая, ты чё пакет не взяла для продуктов?

— Какой пакет, — девчонка дёрнулась, баночка со сгущёнкой смачно шлёпнулась на ступеньку и покатилась вниз.

Вот хорошо, что не бутылка с кефиром. Я отобрала у неё бумажный пакет с колбасой и сунула в карман. Туда же отправила сгущёнку.

— Кефир не урони, — сказала и оглянулась в поисках места. Не стоя же кушать, тем более левая рука очень занята, удерживает главный продукт. Через дорогу в гуще леса разглядела нечто похожее на беседку и узенькую тропинку. Кивнула и потопала в нужном направлении. Люся покорно засеменила за мной.

Ну и какой идиот построил здесь беседку? От неё остался только металлический обод, на котором каким-то чудом удерживались два небольших бруса, выкрашенные в уже знакомые цвета. Один синий, другой зелёный. Небольшая поляна вся в старых кострищах, насчитала штук десять. И какого? В одном месте не могли жечь? Прямо посреди поляны упавшее дерево с давно ободранной корой. Вот к нему и направилась. Чуть подобрав халат, уселась верхом голой задницей. Достала незаметно бутылку и примкнула к бревну. Ещё не хватало, чтобы Люся решила, что я своровала её. И так всю трусит, будто не я, а она совершила перемещение во времени.

Оторвала ломоть от батона и вгрызлась в него зубами. Вкусно млять, как же я жрать хотела, рот едва судорогой не свело. Повертела в руках бутылку с кефиром. Обычно на таких крышках хлястик имеется, за который можно потянуть. Попробовала поддеть ногтем и едва не сломала.

— Твою же мать, Люся, у тебя ножа нет? Как эту хрень открыть?

Девчонка присела на корточках рядом и, надавив на крышку пальцем, аккуратно сняла её. Вот же. Прикольно сделали, и почему в 21 веке я такого не видела?

— Ты это, — я, отхлебнув из бутылки, указала Люсе на бревно, — садись, чего встала как вкопанная.

Люся сморщила носик.

— У меня платье.

— Ну и что. Приподними его и сядь на трусы.

Люся интенсивно замотала головой.

— Я их запачкаю.

— Ну, сними их, будем уходить, наденешь снова.

Взгляд у девчонки, картина маслом. Рот открыла, глаза распахнула и молча уставилась на меня.

— Ну хочешь, стой, — сказала я, пережёвывая колбасу с хлебом, — сейчас доем и поедем домой и, кстати, вспомнила, твой отец сколько зарабатывает в месяц?

— Мой отец? — удивлённо пискнула Люся.

— Твой, твой, кем он трудится?

— Мой отец токарь 6-го разряда, — о как сказала, с чувством гордости.

— И какая у него зарплата?

— По-разному, бывает и 900 рублей приносит. Мама всегда его хвалит.

Я поперхнулась. Заработала в голове счётно-вычислительная техника в пересчёте на кефир, колбасу и водку.

— А ЖКХ сколько платите?

— Что?

— За квартиру, свет, газ?

— А-а-а, около 14 рублей. У нас трёхкомнатная квартира.

Я уставилась на Люсю немигающим взглядом. Так вот чего все пенсионеры-попаданцы рвутся спасать СССР. Они жили припеваючи. Цены мизерные, зарплаты высокие. Хотя не факт. Это ещё узнать нужно будет. Может тут токарь самая главная профессия и самая денежная. Но всё равно. А кефир, аж жёлтого цвета и вкусный.