Оторва. Книга первая (СИ) - "Ортензия" - Страница 9

— Вкусный, — похвалила я, — неожиданно для кефира.

— Так это лапте акру (2), — сказала, пожав плечами Люся, — ты всегда это покупаешь.

Не стала переспрашивать. Раз уж я здесь, рано или поздно перепробую все продукты.

— А что такое «Роз де масэ», — вспомнила этикетку на бутылке из-под шампанского.

— Вино.

78 копеек целая граната. М-да, в целом неплохая эпоха. Колбаса, словно кусок мяса, кефир шикарный. Как они вообще умудрились разрушить такую страну. Вот уроды. А с другой стороны. Больница мне совершенно не понравилась. Детей бьют. Может и не в каждой, но подобный опыт получать желание отсутствует. И что делать? Извечный вопрос. Может, Чернышевский тоже попаданец, вон, целый том написал на эту тему.

— Слушай, Люся, — прожевав очередной кусок и запив кефиром, поинтересовалась я, — а кто мои родители? Они у меня есть?

— Ты и маму не помнишь? — охнула девчонка.

— Люся, ну сколько раз говорить, ничего не помню.

— Но ведь колбасу вспомнила и кефир, и хлеб, и даже сгущёнку.

— Это я голодной была, потому и вспомнила, — пошутила я, но Люся шутку не оценила.

— Так что, сгущёнка важнее мамы?

— Да при чём тут важнее или не важнее. Просто это помню, а маму нет. Но это не значит, что не вспомню. Время нужно и всё пройдёт.

— Твой отец погиб два года назад, — внезапно резко сказала Люся, — этого ты тоже не помнишь?

Я отрицательно качнула головой.

— А как это случилось?

— Он был милиционером. Ну правда, ты что ничего совсем не помнишь?

Я снова качнула головой, но в голове мгновенно засвербела какая-то мысль. Милиционером. Так, у него наверняка друзья были. Вот к кому нужно обратиться по поводу больницы. Точно. Друзья помогут несовершеннолетней девочке в этой ситуации, а иначе полный швах. Может быть, даже кто-то в уголовке работает. То, что разберусь с этим Айболитом, я не сомневалась, но это потом. А сейчас нужно было что-то предпринять, чтобы не угодить в дурку. Какая она была в СССР, кто его знает. А вдруг у этого урода дружок там работает. Упрячут, как за здрасьте. Нет, тут нужно конкретно выяснять друзей отца и не домой топать, а прямо к ним. Плакать, жаловаться. Я же девочка, маленькая, испуганная, растерянная. А кто должен знать про друзей отца. Ну конечно, мама. Значит, восстанавливаем память при помощи Люси, во всяком случае вытрясти из неё всё, что она знает, и к тому, у кого полномочий побольше. И вот интересно, меня в розыск уже двинули? Как оно было при Советском союзе? Мне бы одежду, деньги и хату. Где-то ведь нужно будет переночевать. И да, кто моя мама, вернее, мама этого тела? Какие отношения у Евы с матерью? И как придержать свой язычок и быть культурной пай-девочкой. Мама не Люся, запросто в истерику ударится может. Ну и ладно, в первую очередь трясём Люсю.

Мои мысли были прерваны самым бесцеремонным образом. Из кустов на поляну выползли два шкета лет 16–17 и уставились на нас. Я мазнула по ним взглядом и поморщилась. Молодёжь так одевается? На ногах кеды, штаны короткие, на ладонь не доставали до обуви и точно не смотрелись бриджами. Рубашки, даже на их худых плечах выглядели маленькими.

Люся ойкнула и, поднявшись с корточек, стала усиленно поправлять платье.

Я допила кефир и, прислонив бутылку к бревну, вытерла губы бумагой от колбасы. Взяла в руки сгущёнку и поинтересовалась у гостей:

— Слышь, чел, у тебя нож есть? Банку сковырнуть?

Пацаны зависли, прилипнув глазами к моим голым ногам, ну да, халат задрался больно высоко. Наконец, тот, что был повыше, глянул на Люсю и сказал:

— Мочалка, сгинь отседа, я с барухой (3) шпилять буду.

Примечание:

1. алиментара — продовольственный магазин

2. Лапте-акру — молдавский диетический кисломолочный продукт, вырабатывавшийся из смеси молока и сливок. Выпускался натуральным без вкусовых и ароматических наполнителей, а также сладким и с добавлением вишнёвого сиропа.

3. баруха — девушка не слишком строгого поведения

Глава 5

Я только брови успела нахмурить, пытаясь перевести сказанное. Мочалкой вроде и в моё время называли, но ведь конкретных уродочек, а Люся вполне себе милое существо. А я, стало быть, баруха, это он что имел ввиду? Сделал вывод, разглядывая мои голые ляшки? Ну тогда это синоним…

Люся в этот момент попыталась сделать шаг назад, упёрлась ногами в бревно, на котором я сидела и с визгом завалилась через него. Плюхнулась на спину смачно и громко. Ну вот, боялась запачкать платье, а сидела бы рядышком, всё и обошлось.

Я перевела взгляд на недоросля и прищурив глаза спросила:

— Слышишь, фунтик, и кого ты барухой назвал?

Парнишка, уже было направившийся в нашу сторону, остановился, и его глаза бешено начали вращаться. Создалось впечатление, что они у него к мозгам прикручены, и теперь, когда заработали извилины, пошла цепная реакция.

Сфокусировал взгляд на мне, вернее, всё так же на моих ногах, еле оторвался и уже глядя прямо в лицо, сказал:

— Так это, — он запнулся, — это нормальное слово, не ругательное.

— И мочалка тоже нормальное слово? — поинтересовалась я.

Со стороны Люси донеслось хныканье. Я оглянулась на девчонку и спросила:

— Живая, — но увидев в её глазах слёзы, проявила сочувствие, — ты там не очень? — и добавила, скорее для незваного гостя, потому как эту лабуду Люся точно не разобрала, — это жиза (1), не дрейфь, подруга, не зашкварилась (2).

Оглянулась на чечика (3) и увидев его вращающиеся глаза, сразу догадалась, что и он от моих слов ушёл в полный тильт (4).

Наконец, он поморгал, останавливая вибрацию лица и сделав задумчивый взгляд, спросил:

— А это ты что сейчас сказала?

Оказывается, умеет говорить на русском не матерном. Уже вторая фраза вполне удалась.

— А ты что ляпнул, едва нарисовался? — ответила я вопросом на вопрос и тут же заржала, увидев, как глаза шкета начали вращаться.

— Чего? — нахмурился он, — это я чтобы сразу показать, что в системе.

— Координат, что ли? — смехом я уже давилась.

— Каких координат? — он совсем впал в ступор.

— Полярных.

Глаза собеседника снова начали вращаться. Так и до косоглазия недалеко.

— Я спросила, если нож есть? — я, наклонившись, достала бутылку и продемонстрировала её обоим парням, — видали, что обнаружила здесь. Только не говори, что это твоя заначка и вы специально сюда за ней пришли.

Он промычал что-то невразумительное. Люся ему поддакнула.

Я оглянулась на девчонку, которая сидела на земле и потирая ушибленную руку, тихонько всхлипывала.

— Люся, хорош киснуть. Сейчас с парнями почилимся (5) и поедем домой.

Люся нервно кивнула, рассматривая широко раскрытыми глазами бутылку в моих руках.

— Нет, — отмер шкет, — ножа нет, мы не за грибами пошли, но зато спички имеются.

Спички? Я глянула на толстую пластмассовую пробку. И куда он собрался их втыкать?

Парнишка подошёл ближе и протянул руку к бутылке. Я пожала плечами и отдала. Побежит и ладно, он в кедах, а я босиком, точно не угонюсь.

— Я Пётр, — внезапно представился он солидным именем и уселся рядом на бревно.

Прям как князь Муромский.

— А я Феврония (6).

Он, уже достав коробок из кармана, глянул на меня.

— Чего?

— Имя такое, — и уточнила, так как он забыл, что держит бутылку в руках, — женское.

— А-а-а, — протянул он, — ни разу не слышал, — и снова стал пялиться на мои коленки.

— Бутылку открывать будешь? — отвлекла его от созерцания.

Петя покрылся красными пятнами, надо же, он даже смущаться умеет и достав из коробка две спички, поджёг их. Секунд 30 ему понадобилось, чтобы сковырнуть пробку. Неожиданно. Пили мы как-то вино на природе под шашлычок. Парни минут десять вскрывали нечто похожее. И куда, спрашивается, ушли нано-технологии?

Первый глоток Петя доверил мне, протянул бутылку и, подняв с земли бумагу из-под колбасы, стал оттирать сажу с рук.