Оторва. Книга первая (СИ) - "Ортензия" - Страница 7

Я не стала дальше разглядывать эту образину, а бросилась бежать в ту сторону, в которой по моим понятиям должна была находиться лестница. Не ошиблась. Две широкие двери с матовым стеклом, за которыми толпилось несколько человек. Чей-то старческий голос в это время говорил:

— Опять дверь заперли. Каждый раз из столовой приходится стоять тут по полчаса.

Ключей в дверях не было, но я и не собиралась их открывать. Свидетели мне точно были не нужны. Будут потом рассказывать, что бегала по коридору полоумная, завёрнутая в простыню. Да и на улицу в этом выходить не айс. А где может находиться моя одежда? Правильно, у того, кто дал команду её отнять. Лёгким бегом приблизилась к кабинету Акакиевича и, распахнув дверь, увидела на топчане искомое.

— Кретин, сукин сын, — заорала я, выплёскивая эмоции, — хана тебе ветеринар недоделанный, — и подхватив стул за ножку, угрожающе двинулась к мерзавцу, — сдохнешь и найдут твоё вонючее паршивое тело в какой-нибудь сточной канаве. Убью суку!

Пилюлькин нервно сжался в позе эмбриона и закричал визгливым голосом:

— Не надо, не надо, у меня мама!

Нет, вы только гляньте, мама у него. А я значит сирота, сука уродливая. Сидит сволочь на стуле, он, что же, не слышал, какой бедлам творится, или тут каждый день кого-то метелят, а он баран паршивый на это глаза закрывает. Я обрушила стул на угол стола с такой силой, что у меня в руках осталась только ножка, кривая и выгнутая, совершённая близняшка тем табуреткам, которых показали в фильме «12 стульев».

— Благодари небо, что мне сейчас некогда, но я уже сказала. Ходи и оглядывайся, тварь ползучая! Потом тебя найду, хорёк долбанный, — и, подхватив свою одежду, кинулась вон.

Обе туши продолжали мычать и кряхтеть, особенно та, которая показала чудеса акробатики и уселась на почти правильный шпагат.

Я протиснулась в палату и почти с рекордной скоростью переоделась. Глянула в окно. Второй этаж и будь я в своей прежней оболочке, не раздумывая прыгнула. Может, и сейчас прошло бы всё удачно, но рисковать совершенно не хотелось. Поэтому связала вместе две простыни, потом подумав, привязала третью, стянув у рыжей стервы. Распахнула окна, закрепила к раме один конец и перебросила своё тело через подоконник.

Уже спрыгнув на землю, увидела Люсю с выпученными глазами и несколько мужиков в пижамах с открытыми ртами и пялящихся на меня.

Оглянулась, разглядывая территорию, обнесённую металлическим забором, и ворота, распахнутые настежь. Даже будки охранника не было. Заходи-выходи, кому не лень. Непуганное поколение.

— Люся, — рявкнула я, — чего стоишь как памятник Ленину, — бежим!

Ага, как же рявкнула. Голосок, тонкий, мягкий, нежный, вкрадчивый. Если бы я на своего Андрея так рявкнула, он бы принял это за проявление любви. Мне ещё долго тренироваться, чтобы связки выдали нечто похожее на рык.

И перепрыгнув через кусты, помчалась что есть духу к воротам.

Краем глаза увидела удивлённые лица людей и Люсю, которая припустила вслед за мной, но останавливаться и поджидать девчонку не стала. Ей то ничего не будет, а я, если, попаду в руки этих неандерталок даже представлять не хочу, что они со мной сделают.

А ещё подумала, что, когда спускалась вниз по простыням, халат задрался, и мужики оттого рты разинули. На жопу мою голую засмотрелись, кретины несчастные. В зеркало бы сначала глянули на свои рожи, старпёры хреновы, вуайеристы долбанутые, парафилисты конченные, извращенцы пришибленные, педофилы двинутые…

Терпеть не могу, когда пялятся на мою задницу.

Глава 4

Едва не попала под троллейбус. Выскочив за ворота больницы, рванула что есть мочи через четырёхполосную дорогу и только оказавшись посреди, нервно стала озираться.

Не начнёшь тут, когда мимо тебя медленно, словно специально для того, чтобы его рассмотреть повнимательнее, проезжает автобус, мгновенно напомнивший мне легендарный «Фердинанд» из фильма «Место встречи изменить нельзя». Остановился и только тогда увидела пешеходную зебру в нескольких метрах от себя. Следом пристроился москвич 412.

Троллейбус, точно троллейбус, узнала по рогам и благодаря фильму «Берегись автомобиля». Обалдеть. Вот это раритет.

Единственная высотка, если её можно так назвать, этажей десять, не больше, больница, из которой я сбежала. Вокруг сгрудились серые панели пятиэтажек. Дорога уходила круто вверх, словно прорубаясь через девственный лес, который наседал на неё с двух сторон высокими деревьями.

Люся остановилась рядом, пытаясь отдышаться, чем и привела меня в чувство. Схватив девчонку за руку, я потащила её не хуже, чем Электроник своего двойника, и, только скрывшись во дворах, остановилась. Желудок скрутило, и тошнота подступила к горлу. Ну вот, если в топку не кинуть чего-нибудь, совсем будет хреново.

Перевела взгляд на растерянную подружку и спросила:

— У тебя деньги есть?

Люся кивнула.

— Почти три рубля.

Твою же мать. Но понятно, завтрак переносится на неопределённое время.

— А где мы живём?

— На Ботанике. Ева, ты, что совсем ничего не помнишь?

— Люся! Я же сказала, не тупи, я ничего не помню. Ладно, идём домой, это далеко?

— Минут сорок на автобусе.

— Так, — я развернулась к девчонке, — ты же сказала, что у тебя денег нет.

— Я? — Люся пискнула.

— Нет, я.

— Я сказала, что у меня почти три рубля. Ты же сама просила приехать к тебе пораньше и привезти два рубля.

Кажется, начала я тупить. Пенсионеры — попаданцы жили в СССР и легко ориентировались в реалиях, а мне нужно постигать всё с азов.

— И сколько билет на автобусе стоит?

— Ева, — Люся закрыла рот двумя руками, — а, может, тебе к врачам нужно? Ты же совсем ничего не помнишь.

— Люся, этот дегенерат захотел меня в психушку упечь. Я нормальная, у меня просто с памятью плохо, но это как раз из-за него.

— Это из-за того дядечки, который что-то тебе кричал в окно?

— Дядечки? — я точно ничего не слышала, — и что за дядечка?

— Я не знаю.

— Тощий, как глист в очках?

Люся закивала.

— И что он кричал?

— Чтобы тебя задержали, потому что ты буйная.

Вот урод. А говорил, что мама у него. Нужно было ему ножкой от стула рёбра посчитать. Но вот и проблема нарисовалась. Мы пока доберёмся домой на автобусе, они уже на машине около подъезда дежурить будут и пару полицейских с собой прихватят.

— Сколько билет на автобус стоит?

— Пять копеек.

Пять копеек? Ах да, что-то невразумительное из старой памяти вспомнила. Но это не точно.

— А зачем я просила два рубля в такую рань?

— Я не знаю, — Люся истерично замотала головой.

— Люся, я нормальная, я совершенно нормальная. Просто с памятью что-то произошло, но она вернётся, она точно вернётся, просто нужно успокоиться. Оказаться дома и что-нибудь сожрать. Я голодная капец как.

— Так, давай, в магазин зайдём, купим, — она перевела взгляд на мои ноги, — я зайду, а то ты босиком. И в халате.

Я критически осмотрела себя. Видок ещё тот и трусов на мне нет. Интересно, полиция нравов была в СССР. И да, не полиция, а милиция. Не перепутать бы. Оглянулась. Метрах в двадцати женщина развешивала бельё на улице. Халат не лучше моего, птички разноцветные и тоже босиком. И?

Я показала на женщину Люсе.

— Так она у себя во дворе.

— И что? Не вижу разницы. Ладно, скажи лучше, где ближайший киоск с шаурмой.

— С чем? — Люся вылупила на меня глаза.

— С мясом, — неуверенно проговорила я, — жареным мясом.

Люсины глаза поползли в разные стороны, и я поспешила исправить ситуацию.

— Магазин где?

— Там, — она поспешно махнула рукой в сторону, — на следующей остановке, тут пять минут пешком.

Решила не спрашивать, что можно купить в магазине на два рубля, Люся и так в полном шоке, поэтому махнув рукой, двинула по тротуару в нужном направлении вдоль пятиэтажки круча головой в разные стороны.