Золото Стеньки (СИ) - Черемис Игорь - Страница 9

— Преображенский дворец, государь, — сказал я. — В нем уже можно жить, он приспособлен под житье круглый год, и находится достаточно далеко от Кремля, но и доехать оттуда в случае нужды можно быстро. Если и это не поможет… — я не указал, что речь о смерти Симеона, но мы оба поняли, что не было сказано, — я готов поехать в Кириллов, на Белозеро. Или в Прилуцкий монастырь, что на Вологде. Если там в Смуту сберегли казну, может, и жизнь царевича сберечь смогут. [3]

Алексей Михайлович позволил себе улыбнуться.

— Да, ты верно это сказал, сын — они тогда сберегли всё, что им доверили, могут и теперь сберечь, — произнес он. — Место там святое, никаких проклятий на той земле быть не может. Но… Преображенский дворец и в самом деле лучше. Не стоит тебе сейчас далеко уезжать, разговоры пойдут, особенно если ты не один поедешь, а с Симеоном.

— Государь, может, сестер старших с нами послать? — предложил я. — Евдокию или Марфу или их обеих? А ещё можно старших царевен, если они с нами будут, никто не посмеет плохое заподозрить.

— Анну с вами отправлю, — чуть жестче, чем надо, сказал царь. — Евдокию или Марфу или обеих… Думаю, можно. Что-то ещё нужно?

— Стрельцы, — робко сказал я. — Сотни хватило б.

Царь рассмеялся. Хохотал он долго, увлеченно, а закончил — как обрубил.

— Стрельцы… — эхом повторил он. — И зачем тебе стрельцы в Преображенском дворце? От чего они тебя там оберегать будут?

— Не меня, государь… вернее, не только меня, — сказал я. — Всех нас, царских детей и сродственников. Если матушка предупреждала не о хвори, а о злоумышлении людском, то стрельцы помогут и эту напасть отвратить. К ним бы ещё дьяка толкового…

Царь рассмеялся, но на этот раз это заняло у него значительно меньше времени. Я понимал, что прошу слишком многого — сотня стрельцов это по нынешним временам та сила, с которой в Преображенском и окрестностях никто сладить не сможет. А если к ним присовокупить дьяка с полномочиями, например, судьи какого-нибудь пока не существующего Преображенского приказа, то я вполне мог диктовать свою непреклонную волю всем окрестным селам и монастырям. К тому же я и сам как уже подведенный к власти царевич мог кое-что, хотя и далеко не всё.

Алексей Михайлович всё это прекрасно понимал. Но лично для него мои игры в армию были не опасны. С сотней стрельцов я бы даже до Кремля не дошел, если бы задумал недоброе, не говоря уж про какие-нибудь осады и прочие неприятности. Но он не мог понять, зачем мне такая сила и против кого я собираюсь её направить. И почему-то не хотел спрашивать у меня напрямую.

Но я решил помочь — нехорошо оставлять царя в неведении, тем более что ему за всё это платить.

— Это не только безопасности ради, государь, — признался я. — Это ещё и для моей учебы. Хочется попробовать командовать настоящими войсками… если вдруг война, мне же всё равно придется, а я даже на смотрах ни разу не был. Заодно и побываю.

Это объяснение Алексея Михайловича устроило.

— Добро, — согласился он. — Только дьяка я тебе не дам. Дам сына Трубецкого, стольника, он и у поляков пожил, и у нас успел себя проявить. Человек верный, в Киеве себя хорошо показал, в черных мыслях не уличен, и с войсками дела имел. Ему тоже будет полезно поучиться и поучить. Когда думаешь отбывать?

Это я тоже уже продумал.

— Голому собраться — только подпоясаться, государь, — я изобразил улыбку. — Я готов хоть завтра, но как твоя воля будет.

Алексей Михайлович внимательно посмотрел на меня.

— Хорошо, я дам наказ. Трубецкого ещё вызвать надо, он в поместье у отца. В Преображенский я весть пошлю, пусть готовятся тоже. Ну а как всё устроится, тогда и ты отправишься.

И повернулся ко мне спиной — не прощаясь, словно я не находился в теле его сына.

— Государь! — крикнул я в эту спину.

Царь остановился, медленно развернулся, посмотрел недовольно.

— Что?

— В Коломне стоит фрегат «Орёл», — сказал я, и он кивнул: — Я слышал, что его собираются вести в Астрахань…

— Да, это так, — подтвердил царь. — Через две седмицы отправится, флаг на нем уже поднят.

— Пусть он останется на зиму в Нижнем Новгороде, государь. Не надо ему идти в Астрахань.

Алексей Михайлович задумался.

— Видение? — спросил он.

— Нет, государь, — я чуть мотнул головой. — Предчувствие. [4]

— Хорошо, я подумаю об этом.

И всё-таки вышел, подождав, пока я справлюсь с замками.

[1] Aide toi et le ciel t’aidera — в принципе, аналог русской «на Бога надейся, а сам не плошай». В 1824-м эта поговорка стала девизом антимонархистов либерального толка, которые особого следа в истории не оставили. Вместо «Бога» использовано слово «le ciel» — небо, в одном из значений — Небеса.

[2] Легенда о княжне, дочери командующего флотом Мамед-хана астаринского, которую Разин захватил после победы в битве у Свиного острова — не более, чем легенда, хотя однозначно это утверждать невозможно. Сама битва имела место в июле 1669 года, после чего Разин вернулся на Дон с богатой добычей и начал мутить воду среди казаков.

[3] Спасо-Прилуцкий Димитриев монастырь — мужской монастырь Вологодской епархии. По одной из легенд, в нем также хранилось «Приданное Софии» — та самая «Библиотека Ивана Грозного», которую на Русь привезла София Палеолог. Находится в пятистах километрах от Москвы, доехать можно за неделю или чуть больше (в реалиях XVII века).

[4] Первый русский корабль европейского типа, на вооружении 22 пищали (так тогда называли пушки), в основном шестифунтовые. В первое плавание ушел 7 мая 1669 года, добрался до Астрахани и перезимовал там. По одной из версий, казаки Разина сожгли его летом 1670 года; по другой — сжигать не стали, но и использовать не смогли, а из-за последующих событий в Москве стало не до «Орла», корабль спокойно гнил несколько лет и был разобран в 1680-м, уже при Федоре Алексеевиче.

Глава 4

Водопровод против династии

— Я предлагаю Звенигород. Восстановим удел, там только государственные земли, дума согласится. Там и покажет царевич свои умения.

Боярин Ордин-Нащокин стукнул посохом по полу и сел на лавку, чуть толкнув своего соседа — боярина Алексея Никитича Трубецкого. Тот покосился на обидчика, но промолчал, хотя и нахмурился. Я подумал, что лет сто назад такой толчок мог легко закончиться поножовщиной, но сейчас боярство уже не то, нет в них прежней злости, самых буйных ещё в Смуту всех вывели.

Заседание ближней думы шло уже четвертый час, и мне было до безумия скучно. Уехать из Кремля быстро не удалось, хотя видит Бог — я стремился к этому изо всех сил. Но царь внезапно решил сделать всё, как положено — то есть официально выделить в моё управление удел, в который я и мог бы отъехать с каким-то подобием двора. В этот двор можно было включить и Симеона, и сестер, и тетку царевича, так что такой поезд ни у кого вопросов не вызовет. Да и сотня стрельцов придется к месту — должна же быть у удельного правителя хоть какая-то дружина, пусть и выделенная отцом?