Баня - Сунгуров Алексей - Страница 3

Ты всем взяла: и симпатична,

И работяща, и умна.

Еще б везенья в жизни личной –

Была б примерная жена.

Но мужики таких обходят –

Нужны им проще во 100 крат –

И на погибель их находят…

В тебе ж теряют сущий клад.

Ах, ну зачем я торопился,

Зачем жену искать спешил?

Не прогадал, не оступился,

Но без тебя я, как без крыл.

Давай взлетим с тобой повыше

И воспарим над суетой.

О нас с тобой еще услышат…

Но сам себе тут крикнул: «Стой!»

И стал мечтать о том все реже,

И разводиться расхотел,

Ведь знаю, крылья мне подрежешь,

Чтоб далеко не улетел.

Не думаю, что бы мое стихотворение сняло с нее какое-то заклятие, но почти сразу после написания я узнал, что она увела мужа у своего бухгалтера и уезжает с ним к себе на родину в среднюю полосу. Ее будущего мужа я неизменно встречал раньше возле нее и был рад их счастью.

Но не она героиня этого рассказа. В общем, когда у меня набралось десятка два новых стихотворений, я решил отнести их в наше местное издательство. Большинство из них были на злобу дня и могли быстро устареть. Это и придавало мне храбрости. В конце концов я собрался с духом и пошел с тонкой папочкой в издательство. На удивление, в тот же день я попал на прием к литературному редактору. Им оказалась миниатюрная брюнетка, слегка за 30, с печатью легкой брезгливости на лице. Но поговорили мы с ней по-доброму, я оставил свою папочку и стал ждать ответа. Недели через две она позвонила мне на работу и вызвала в издательство. Вид у нее оказался куда более официальный, чем при первой встрече, когда она даже пыталась кокетничать и всячески очаровывать меня. Я понял, что получу отказ, но я и не ждал другого. Мне было важно получить компетентное мнение о своих стихах. Тогда я еще надеялся если не на поддержку и сочувствие, то хотя бы на понимание. Это гораздо позже, лет через 15 на очередной волне вдохновения я напишу:

Я пережил потребность в понимании…

Ну, ты помнишь.

А тогда, ошеломленный я читал ее быстрые пометки на полях и они казались мне жуткими придирками. Я ушел из издательства с похоронным настроением, а дома снова взялся просматривать ее ремарки. И тут меня осенило: на стихотворении «Старой деве» напротив строк:

Ведь знаю, крылья мне подрежешь,

Чтоб далеко не улетел. -

стояло скромное: «Почему же?»

— Так она же и есть старая дева, — дошло до меня. Стала понятна ее холодность, ее пометки на полях превратились в придирки разъяренной, обиженной старой девы.

— Зачем, зачем я понес к ней этот листок. Разве мне нечем было его заменить, — проклинал я себя. Но зато появилась уверенность в своих поэтических способностях, ведь нельзя же придирки принимать за объективную критику…

— А может, она была и права, — неожиданно для себя продолжаю я. — Ведь стихи, и правда, были посредственными, плакатно-лубочными. А может, она и не была вовсе старой девой?

Америка

— Ну, раз уж мы заговорили о несправедливости, — подхватывает Василий, — то я расскажу тебе, как моя Аленка попала в Америку.

Я знаю, что его дочь училась последний школьный год в США, но подробностей никогда не слышал, поэтому с удовольствием отхлебываю из своей кружки и устраиваюсь поудобнее. Рассказ обещает быть интересным.

— Году в 1993-м или 94-м наша школа была встревожена неожиданной новостью: приезжает американка проводить отбор на годичное пребывание в американской школе по программе обмена. Мы с тобой тоже учили английский со второго класса, но в наши годы такое не могло даже присниться. Верхом обменов тогда было посещение нашей школы старым английским капитаном, ты помнишь. А тут — на год в Америку! Жить в американской семье, ходить целый год в их школу! Аленка прибежала домой полная энтузиазма. Она считалась в классе лучшей по английскому языку, и надеялась победить в предстоящем отборе.

Первый тур состоял из письменной работы. Желающих набрался целый класс. Были и ребята на год старше. Аленка все написала и была уверена в успехе, но через несколько дней ее не оказалось в списке прошедших на второй тур. Ее как будто обухом по голове ударили, я кинулся ее утешать, а Настя решила извлечь педагогическую выгоду из создавшейся ситуации. Она сказала, что у дочери есть впереди целый год, чтобы подготовиться к следующему отбору. Надо, мол, хорошо заниматься, так как в этот год, видимо, она не учла каких-то особых американских подходов. Надо сказать, что семена упали на благодатную почву. Дочь занималась вдохновенно. Мы ей купили аудиокурс американизмов английского языка, она ходила на факультатив в школе, занималась с репетитором… Через полгода случился еще один отбор — уже в Англию — на полугодовую программу. Она опять пошла и опять провалилась в первом туре. Но занятия свои не бросила. Прошел год, снова приехала американка. Дочери уже точно не было равных в школе по языку. Она пошла на отбор с полной уверенностью в успехе — и опять провалилась. Чем можно утешить ребенка, который не понимает причин своих неудач? Отчаяние охватило всех нас. И, наверно, от отчаяния Настя сказала, что пойдет сама на второй тур поговорить с американкой. Хотя бы для того, что бы приободрить ребенка, иначе у него совсем опустятся руки.

Через три дня в классе собрались счастливчики, допущенные на второй тур. Настя с Аленкой буквально вломились в помещение, куда их не пускали свои учителя. Настя извинилась перед всеми и попросила американку хотя бы побеседовать с дочерью, утешить ее в неудаче, ведь она так готовилась!

— У нее разовьется неверие в своих силах после такой серии неудач, — заклинала мать.

Ты знаешь, наверно легко отказывать людям по телефону или письменно, но когда тебе смотрят с мольбой прямо в глаза… Американка начала разговаривать с Аленкой. Беседа становилась все более оживленной, Аленка и ее язык явно понравились экзаменатору, и в конце разговора та заявила, что дочь прошла уже третий тур. Запросили ее письменную работу, и оказалось, что она была выполнена идеально, без единой ошибки, но лежала среди отбракованных работ. Желая исправить ошибку, американка выдала ей на дом работу второго тура и пообещала непременно взять ее в Америку.

Представляешь, все разговоры об объективном отборе, где наши учителя не будут совсем участвовать, оказались фикцией. Желая устранить конкурентов, учителя забраковали заведомо проходную работу лучшей ученицы. И ведь так же было, наверняка, и в двух первых случаях! А всего-то и нужно было пропихнуть в Америку сына учительницы труда. Хотя это у них, в конце концов, и получилось.

В Штатах дочь подружилась с приемной семьей, окончила успешно учебный год и еще более усовершенствовала язык. Это предопределило всю ее дальнейшую жизнь. А могло все пойти по-другому, не вмешайся тогда Настя!

Но это еще не конец истории. Возвращалась дочь на Родину в конце мая. Мы упросили ее сдавать здесь выпускные экзамены, чтобы легче потом было поступать в институт. Погода у нас весной, ты сам знаешь, не устойчивая, и, как на грех, в день ее прилета резко похолодало. Было около «нуля», тогда как в Америке да и в Москве началось уже настоящее лето. Дочь, как истинная американка, прилетела, конечно, в одной футболке. А вместе с ней в самолете из Москвы прилетел наш сосед по площадке, с которым у нас были приятельские отношения. Он, в прошлом комсомольский работник, теперь работал на международную табачную компанию и считал себя крутым. Когда он узнал, что соседская дочь едет на год в США, заявил: «А нам такое и не снилось. Я много лет пробивал такую возможность для себя, да так ничего и не получилось». В день прилета дочери я вспомнил эту его реплику. Он видел нашу Аленку в самолете в одной футболке и даже не предложил ей никакой помощи.

Вот так дважды, на старте и на финише, людская зависть лягнула ребенка. Слава Богу, она тогда не простыла. Нашлись добрые люди, пожертвовали ей куртку. Так и пошла у нее дальше жизнь, богатая на хороших людей, но и не лишенная завистников.