(Не) верю. В любовь (СИ) - Котлярова Екатерина - Страница 11

— Хм… — Миша задумчиво хмыкает. — Приятно это слышать.

— Миш, я скоро замуж выхожу, — жмуря глаза, признаюсь молодому человеку.

— Что? — друг от неожиданности спотыкается. — Что ты сказала?

Миша подскакивает ко мне, хватает за плечи и смотрит в глаза каким-то безумным взглядом.

— Я выхожу замуж, — шепчу, испугавшись безумия в глазах друга.

— Нет.

— В каком смысле? — спрашиваю потеряно.

— Замуж ты не выйдешь. Это уже переходит все границы, мелкая. Я не допущу этого! Слышишь? Я сделаю так, чтобы этого старого извращенца засудили. А твою мать отправили лечить голову!

— Миша! Да как ты? Как ты можешь такое говорить?

— Тебя пора спасать, Алиса. И, кроме меня, видимо, никто тебе не поможет.

— Не нужно меня спасать, Миш. Всё решится.

— Ты просто дура, Алиса! — вдруг взрывается молодой человек. — Тебе запудрили мозги. Тебе стоит включить мозг и думать своей головой. Дура! Бежать из этого дурдома, начать жить.

Миша сжимает кулаки и смотрит на меня исподлобья. На краткий миг мне кажется, что он меня сейчас ударит. Но он машет рукой, скрипит зубами и уходит в противоположную от школы сторону.

— Миша! Мишка, ты куда? — кричу ему в спину, но друг не оборачивается.

Мне кажется, что мне на душу положили тяжеленный камень. Я плетусь в школу, постоянно оглядываясь и надеясь увидеть друга.

— Меня высматриваешь? — я не замечаю преграды, выросшей на моём пути.

Врезаюсь в Адама, морщась от боли во всём теле. У меня болит абсолютно всё. Спина, руки, ягодицы и голова.

— Боже, ты меня напугал, — выдыхаю тихо, вскидывая голову и заглядывая в ледяные глаза, которые вновь изучают меня с исследовательским интересом.

— Так что, святоша, меня высматриваешь? — спрашивает с сарказмом молодой человек, склоняя голову к плечу.

— Нет.

— Ну, что, подумала? Приняла неизбежное? — криво усмехается, сверкая глазами, как зверь, готовящийся к прыжку.

— Разве можно такое принять, Адам? — я поднимаю брови. — Ты хочешь меня… этого… — краснею, не могу выдавить подходящего слова.

— Поиметь, девочка, — ухмыляется парень, а меня передёргивает. — Просто хочу тебя поиметь.

— Именно, — я киваю. — Три дня — это просто отсрочка, которая мне ничего не даст.

— Уже два дня.

— Давай я найду деньги, Адам, — предлагаю тихо. — Или что? Чем я могу откупиться?

— Мне не нужны деньги, девочка. Мне нужны доказательства того, что я тебя поимел, чтобы предоставить твоему брату, — цедит сквозь зубы одноклассник.

— Адам, меня выдают замуж. Я не могу лечь с тобой на одно ложе. Это грех.

— Когда придумала это? Ночью? Вчера про замужество ты ни слова мне не сказала, — фыркает молодой человек и хватает меня за запястье правой руки.

Я вскрикиваю от боли так громко, что с ветки срывается птица.

— Эй, не нужно прикидываться, я еле притронулся, — цедит сквозь зубы молодой человек.

А я дёргаю руку на себя и начинаю баюкать её. Этой рукой я вчера ударилась о стену, когда мать меня лупила. И боль только сейчас дала о себе знать. Или же я просто не обращала на неё внимания, потому что болит у меня всё.

Адам сокращает между нами сантиметры расстояния. Встаёт вплотную, соприкасаясь носками своих кроссовок с моими кедами. С осторожностью, которая совсем не вяжется с его образом, берёт мою руку и закатывает рукав длинной кофты.

— Твою мать. Ты какого чёрта припёрлась в школу с переломом? — спрашивает он, глядя на мою опухшую руку, на которой появился багровый синяк.

— Нет у меня перелома. Я просто ударилась, — говорю торопливо, пытаясь отнять конечность.

Но каждое новое движение причиняет мне нестерпимую боль. Поэтому мне приходится быть предельно осторожной.

— Не ври. Я вижу, что у тебя перелом. Тебе срочно в травму нужно, — парень не позволяет мне убрать руку из крепкой хватки.

— Хорошо, я учту. Спасибо, — я скупо улыбаюсь.

Я вдруг перестаю чувствовать боль. Вместо этого, все мои чувства вдруг обостряются. Концентрируются на том, как молодой человек бережно прикасается шершавыми подушечками к моей коже. От этого места расходятся огненные змейки. Юркие. Они шевелят волосы на затылке и поднимают крохотные волоски на руках. Дыхание сбивается с привычного ритма. Обоняние тоже становится чувствительным. Я особо ярко улавливаю запах Адама. И он мне нравится. Нравится просто безумно. До странной ломоты в теле.

Я краешком сознания поражаюсь тому, что прикосновения едва знакомого человека не вызывают отторжения и тошноты. Ведь я шарахаюсь от всех. Потому что действия отчима привели к тому, что я стала бояться мужчин. И Адам оказался третьим молодым человеком, с которым я могу стоять настолько близко.

Я прикусываю губу и медленно выдыхаю, вновь предпринимая попытку высвободить свою руку из крепкой хватки Адама, который с каждым мгновением хмурится всё больше.

— Знаешь, я сам отвезу тебя в травмпункт, — говорит твёрдо. — Ты явно туда не собираешься ехать.

— Адам, на уроки нужно идти. Я не могу прогулять школу, — лопочу, зная, что, если мать узнает, то вчерашнее избиение покажется мне просто детским лепетом.

— Чёрт возьми, как сложно с тобой. Упрямая ослица, — цедит сквозь зубы.

Как маленькую, берёт меня за здоровую руку и тащит за собой в школу. Я с трудом успеваю переставлять ноги, чтобы не споткнуться и не упасть. Адам тащит меня в кабинет к классному руководителю.

— Адам, у нас урок на третьем этаже. Сейчас математика. Ты, наверное, ещё плохо ориентируешься, — говорю тихо, глядя на короткие волосы на затылке парня.

Интересно, если я проведу пальчиками по его затылку, по его коже побегут мурашки? И как он на это отреагирует? Скинет мою руку? Или же позволит дарить ласку?

— Инна Васильевна, можно? — Адам заглядывает в кабинет классной руководительницы и, получив разрешение войти, затаскивает меня в кабинет.

— Что-то случилось? — женщина тут же поднимается и с тревогой смотрит на меня. — Алиса, у тебя всё хорошо? Ты плакала?

— Всё хорошо, — лепечу, не зная, куда деться от стыда.

— Ничего хорошего, — рычит молодой человек. — Посмотрите, — задирает рукав моей кофты и демонстрирует руку.

— Боже мой, Алиса! Что произошло? — женщина подходит ближе и рассматривает руку с неподдельным ужасом на лице. — Это когда случилось? На территории школы?

— Нет. Я вчера рукой ударилась. Дома, — спешу заверить женщину, потому что я знаю, что будут проблемы у Инны Васильевны и директора школы.

— Я отвезу её в травмпункт, — говорит Адам. — Позволите?

— Конечно, конечно. И позвоните потом, сообщите, что скажет врач, — женщина качает головой. — Адам, ты подожди, пожалуйста, за дверью. Оставь нас на минуту с Алисой.

Молодой человек молча выходит за дверь. Женщина подходит ко мне ближе, мягко прикасается ладонью к голове, вызывая во мне желание заплакать. Редко кто прикасается ко мне с такой нежностью.

— Алиса, может, ты что-то хочешь мне сказать? У тебя какие-то проблемы? — спрашивает ласково.

— Инна Васильевна, всё в порядке, — я улыбаюсь, но, если судить по недоверчивому взгляду женщины, выходит неубедительно.

— Алиса, все проблемы решаемы. И ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, я напоминаю тебе об этом.

Я смотрю на Инну Васильевну, чувствуя, как комок подступает к горлу. Её слова звучат так искренне, что мне хочется открыться, рассказать всё, что копится внутри. Но страх и привычка держать всё при себе берут верх. Я опускаю взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы, и снова повторяю:

— Всё в порядке, правда. Просто устала немного. Спасибо Вам большое.

Инна Васильевна вздыхает, но не настаивает. Она гладит меня по плечу, как будто пытаясь передать свою поддержку через это простое прикосновение.

— Ладно. Поезжай скорее в больницу.

— Спасибо, Инна Васильевна. До свидания, — я торопливо выхожу из кабинета.

Адам стоит в коридоре, привалившись спиной к стене и засунув руки в карманы чёрных джинсов.