Телохранитель Генсека. Том 1 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 23

Казалось, Коровякова сейчас в обморок грохнется — настолько испугалась. Я же, не отпуская её локоть, повел женщину за собой. Было заметно, что она лихорадочно ищет выход из сложившейся ситуации, но пока не может сообразить, насколько глубоко влипла.

Рябенко уже ждал нас в домике охраны. Увидев генерала, Коровякова выпалила:

— Я буду жаловаться Леониду Ильичу! Вам это просто так с рук не сойдет!

— А вам? — спокойно спросил Рябенко и просто указал пальцем на разложенные на столе фотографии. — Посмотрите внимательней, Нина Александровна, вам будет интересно. К этому также прилагается рапорт о вашем недостойном поведении.

Коровяковой хватило беглого взгляда, чтобы все понять. Она побледнела.

— Этого не было, — беспомощно пролепетала она. Покачнувшись, оперлась руками о краешек стола. Руки у женщины тряслись.

— Так что будем делать? — иронично сощурился Рябенко. — Докладывать Леониду Ильичу? Или вы сами напишете заявление по собственному желанию?

— Он же без меня совсем не может! Он же умрет без меня! — срываясь на крик, заверещала Коровякова.

— У нас другое мнение. Но вернёмся к вашей персоне, — Рябенко подвинул поближе Коровяковой фото, где она курит у окна. — А вот если такую фотографию Леониду Ильичу покажем? Сколько часов после этого вы пробудете в Москве? Отвечу: ровно столько, чтобы покидать вещички в чемодан и доехать до Ярославского вокзала. И работать в медицине вам точно больше не придется.

Коровякова очень быстро взяла себя в руки. Я читал её мысли, и знал, что замышляет эта коварная женщина. Она была уверена, что уговорит Брежнева простить её, только надо остаться с ним наедине.

— Я напишу заявление, — изобразила покорность Коровякова. — Но вы дадите мне возможность попрощаться с Лёней. Всё-таки мы десять лет вместе.

Рябенко согласился. Коровякова быстро и неряшливо написала заявление на увольнение, поставила дату, расписалась.

Документ остался лежать на столе. Коровякова ушла собирать вещи из комнаты отдыха медперсонала.

— Она надеется уговорить Леонида Ильича, — предупредил я генерала. — Думает, что сумеет убедить его. Скажет, что ее оклеветали и заставили написать заявление. И что с Мулерманом встречалась, чтобы поддержать талантливого мальчика.

— Мальчику сорок лет почти, — проворчал Рябенко. — Но ты прав, это в ее стиле.

Леониду Ильичу вроде стало полегче и они с женой решили прогуляться по саду. Именно в этот момент Коровяковой, под нашим присмотром, разрешили попрощаться с Генсеком. Оставлять их наедине мы все-таки не рискнули.

Рябенко плотным выстроил вокруг вождя почти всё наше восемнадцатое отделение.

Леонид Ильич глянул хмуро на бывшую уже медсестру, но ничего не сказал. Умоляюще протянув руки, Коровякова все еще пыталась давить на жалость.

— Это ведь не правда… Меня заставили!

Стоявший не слишком далеко Рябенко приблизился, чтобы закончить этот спектакль:

— Хорошей дороги, Нина Александровна, — сказал он жёстко. — Леонид Ильич благодарен вам, но машина ждёт.

Коровякова подняла взгляд на Брежнева, но тот уже отвернулся. С помощью жены начал подниматься по ступеням крыльца.

«Зачем я давала ему столько галоперидола с ноксироном? — услышал я отчаянные мысли Коровяковой. — Он же до сих пор не в себе! Даже не понимает происходящего».

Бывшая медсестра Генсека тяжело вздохнула и понуро поплелась прочь.

— Ты, Володя, как знал, что она выкинет что-то такое, — одобрительно сказал мне Рябенко. — Сегодня только заикнулся, что Нина хочет уволиться, Брежнев сразу в штыки принял. Даже спорить не стал. Нет — и всё тут. Так что, хоть и не хотел я волновать Леонида Ильича, но пришлось показать ему пару фотографий.

— Думаю, это правильное решение, Александр Яковлевич. Слишком хитрая и опасная женщина, такой нельзя доверять. Что прикажете нам дальше делать?

— Действуйте по плану. Немедленно отправляйтесь с Солдатовым домой к Коровяковой, — распорядился генерал.

Мы с Мишей опередили Коровякову, успев приехать к дому раньше её самой. Когда женщина поднялась на свой этаж, я уже ждал на площадке.

Коровякова, увидев меня, резко развернулась. Побежала по ступенькам вниз, но наткнулась на Солдатова.

— Нина Александровна, куда же вы? А мы к вам в гости, — он крепко взял ее под руку.

Я отобрал у опальной любовницы ключи. Открыл дверь, распахнул и жестом пригласил войти. Коровякова с ненавистью взглянула на меня. Если бы можно было убить взглядом, то я упал бы замертво.

Солдатов остался с ней на кухне. Следил, чтобы не подошла к телефону. Не давал даже двинуться. А я методично обыскивал квартиру.

Воистину, безнаказанность развращает! Жилище Коровяковой было забито антикварными безделушками. Стены увешаны коврами. Шкафы ломились от дорогой одежды и сервизов. Но тайника или сейфа у неё не было. Деньги — довольно внушительную пачки сотенных купюр — она хранила по старинке. Под стопкой постельного белья на верхней полке шифоньера.

— Храните деньги в сберегательной кассе! — хмыкнул я.

Золотые украшения лежали в большой шкатулке на трюмо. Супница сервиза «Мадонна» тоже была заполнена украшениями под самую крышку. Хватило бы заполнить витрину ювелирного магазина.

А вот фотографии и рулончик фотопленки в пластмассовом чехле я обнаружил в коробке из-под шляп.

Пользуясь тем, что Солдатова рядом не было, быстро перебрал найденное. Обнаружил много фотографий Коровяковой с Брежневым. Обычные сцены — на отдыхе, на охоте. Там же нашлись и фото, которыми Коровякова шантажировала Алевтину. Собрал их все в стопку, сунул в карман. Туда же отправил рулончик фотопленки в пластмассовом футляре. Остальное отнес на кухню.

— Ничего интересного, — сказал я, выкладывая материалы на стол.

Коровякова фыркнула возмущенно:

— А что вы, скажите, пожалуйста, ожидали у меня найти? Здесь только памятные фото и сувениры, которые мне подарил Леонид Ильич. Между прочим, за многолетнюю беспорочную службу. Вы же понимаете, что я сегодня же напишу на вас заявление в прокуратуру? За проведение обыска без санкции прокурора!

Она начинала вести себя все более нагло. Чувствовалось, что испуг проходит. Но мысли её все время возвращались к холодильнику. На нем стоял набор для водки: фарфоровая рыбка и такие же, но размером поменьше, стопки. У моей матери в серванте стоял такой же. Она даже прикасаться к нему запрещала. А мне в детстве всегда хотелось поиграть с ними.

«Хочешь что-то хорошо спрятать — спрячь это на самом видном месте», — подумал я. Снял с холодильника графин, опрокинул на стол. Из него высыпалась горсть микропленок.

— Хороший улов! — Миша Солдатов присвистнул. — Звони Рябенко.

Я доложил генералу.

Коровякову забрали буквально через десять минут. Из дома вывели без наручников, чтобы не привлекать внимания соседей и случайных прохожих.

Мы дождались прибытия опергруппы и представителей прокуратуры. Сдали квартиру с рук на руки следственной группе. Я осмотрел забитую вещами квартиру. Ребята из контрразведки уж точно не будут такими деликатными, как я.

Следователь хотел забрать микропленки, но я не отдал их.

— Вы же понимаете, что вопросы безопасности первого лица в государстве в приоритете? В случае необходимости всю информацию мы передадим. Но сначала с найденными документами должен ознакомиться начальник охраны Генерального секретаря.

Вернувшись в Заречье, я передал микрофильмы генералу Рябенко. Просмотром микропленок занялись сразу же здесь, в кинозале на даче. Сказать, что мы были шокированы — не сказать ничего. На пленках оказались фотографии решений и протоколов Политбюро. Среди них немало секретных документов, о существовании которых я только догадывался. В основном, касавшихся международной политики.

— И это только за последние два месяца! — Рябенко был в ярости. — А сколько уже ушло к нашим противникам? Пригрели змею… Я позвонил Бобкову, будем решать, что делать. Здесь надо будет подчистить серьезно, ко многим документам нет допуска даже у контрразведки. Но мой тебе совет, Володя, забудь о том, что сейчас видел. Возвращайся к своим обязанностям.