Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 5

— Мне туда, — Дарья кивком указала на половину зала, где сидело примерно два десятка девушек. Некоторые из них уже носили темно-синие одежды Академии, а другие, как и моя спутница, еще не успели переодеться. — Встретимся позже.

— Конечно, — проводив Дарью взглядом, я направился к курсантам-мужчинам. Они занимали другую половину зала и имели численное превосходство перед девушками — по моим прикидкам человек тридцать.

Судя по различиям в нашивках на мундирах, здесь сидели как курсанты первого года обучения, так и второго. Первые ряды были заняты, так что я приметил свободное место рядом с сутулым Николаем Шереметьевым.

— Вы позволите? — вовремя вспомнил я о правилах приличия.

— Да, конечно, — отчего-то засуетился парень и неуверенно заерзал на стуле.

Я уселся и оглядел присутствующих: все, как один, молодые, вдохновленные и благородные. Настоящая элита общества. Уверен, среди них нет условных двоечников и повес — каждый понимает важность происходящего и осознает лежащий на плечах управителей драгунов груз ответственности. По крайней мере, мне хотелось в это верить, ведь не ничего хуже, чем бездарь и идиот, сидящий «за рулем» многотонной машины смерти и разрушения.

Девушки тоже выглядели приличными и воспитанными. Я перехватил на себе несколько заинтересованных взглядов, но, стоило мне это сделать, как смотрящие девицы сразу же отводили глаза и краснели. Одна лишь Дарья с укоризной покачала головой.

Пока торжественная церемония еще не началась, я осмотрел и сам зал: красивый, просторный, чем-то напоминающий концертный. У меня отчего-то возникла четкая ассоциация с оперой, хотя никаких явных сходств в глаза не бросалось.

— Дамы и господа, — заговорил мужчина в военной форме. Голос у него оказался зычным и властным. — Я — Радионов Лаврентий Демидович, начальник Особой Императорской Военной Академии, рад приветствовать вас в ее стенах. Позвольте также представить вам Григория Ефимовича Распутина — моего заместителя и преподавателя науки управления драгунами. А также Людмилу Валерьевну Шереметьеву, которая будет преподавать искусство ворожей.

Услышав знакомую фамилию, я взглянул на своего соседа, и тот смущенно улыбнулся:

— Моя бабушка, — прошептал он почти неразличимо и вдруг вздрогнул.

Проследив за взглядом Николая, я увидел сурово смотрящего в нашу сторону Распутина. И как он услышал-то с такого расстояния? Или по губам умеет читать?

— Поверьте, — продолжал вещать Радионов, — лучших преподавателей нет во всей нашей Империи. А лучшие преподаватели готовят и лучших курсантов. Исключительные подвиги наших выпускников прямое тому доказательство. Учитесь прилежно, потому как от этого будет зависеть не только ваша жизнь, но и будущее нашей Отчизны! На каждого из вас мы возлагаем надежды и знаем, что вы их оправдаете. Иначе и быть не может.

Радионов шумно прочистил горло и обвел зал суровым взглядом.

— Сегодня первый день вашего обучения. Формально. — Продолжил он уже не так громко. — На деле же вам дозволяется осмотреться, познакомиться и освоиться в этих стенах. В ваших комнатах уже есть все необходимое, а смотрители общежитий готовы ответить на любые ваши вопросы. Это все, что касается курсантов первого года обучения. Старшие же должны явиться, — начальник Академии достал из кармана круглые серебристые часы на цепочке и прищурившись взглянул на них, — в три часа дня в этот самый зал, чтобы получить свои назначения. До этого же поговорите со своими преподавателями. Уверен, они найдут, что вам сказать. Или, — Радионов взглянул на своих коллег, — желаете высказаться сейчас?

Сухонькая старушка покачала головой, а вот Распутин выступил вперед. Говорил он куда тише, чем Радионов, в чьих интонациях читалось военное прошлое, но все присутствующие затаили дыхание, внемля каждому слово.

— Лаврентий Демидович уже сказал вам о чести и долге, — произнес Распутин. — Я же от себя добавлю, что у каждого из вас есть шанс бесславно погибнуть еще на этапе обучения. Не проявите должного усердия, дадите слабину, отвлечетесь и сгинете. Запомните простую истину — дары управителей и ворожей не прощают ошибок и не делают вас бессмертными. — Колючий взгляд Распутина впился в меня, как пуля впивается в тело. — Каким бы талантливым вы себя не считали, какими бы заслугами не отличились в прошлом, все это — лишь везение. А оно непостоянно. Личная отвага толкнет вас на подвиги, но лишь знания дадут вам возможность свершить их. Чем быстрее вы это поймете, тем лучше. Запомните: великими становятся только достойные, остальных же ждет забвение.

3. Ученье — свет

Вот уже несколько дней подряд мое утро начиналось вовсе не с кофе. Ровно в семь часов утра в общежитии звенел звонок, по которому всем надлежало в кратчайшие сроки собраться и выйти в коридор, где нас дожидался Распутин. Раз за разом он повторял одно и то же: «Чтобы править драгуном, нужно иметь не только крепкий разум, но и тело». После чего гнал нас на долгую и изнурительную тренировку.

Для начала мы наматывали круги по парку, огибая внушительное здание академии, за которым находился здоровенный скелет полоза второго класса. Здесь он выполнял роль украшения и трофея. А еще Распутин заставлял нас как зайцев скакать между его ребер.

С другой стороны от скелета занимались девушки. Правда, их тренировка больше напоминала занятия йогой или какой-то иной неспешной полудуховной практикой: плавные движения, размеренное дыхание, сложные пасы руками и долгая фиксация в одной позе.

Молодые барышни старались, как могли, но то и дело отвлекались на нас, за что удостаивались осуждающего взгляда своей наставницы, краснели и возвращались к занятиям с удвоенным рвением. Лишь Дарья проявляла чудеса концентрации и ни разу даже не взглянула в мою сторону. Поначалу меня это даже немного задевало, а потом я свыкся.

После пробежки мы шли в некое подобие тренажерного зала для занятий с гирями, канатами и турниками. Здесь наш неумолимый наставник проявлял благоразумие и подбирал каждому рабочий вес. Иначе худощавого графа Шереметьева можно было бы выносить сразу вперед ногами. Чернявый паренек держался, но ему приходилось очень тяжело.

Я же наслаждался ежедневными тренировками. В особняке периодически леность брала верх, а вот в Академии отлынивать не получалось. Хотя, никто и не пробовал. После вступительной речи Распутина каждый из нас в полной мере осознал, какая ответственность лежит на наших плечах.

После тренировки курсантам дозволялось принять душ, позавтракать и идти на занятия. Теорию преподавал тоже Григорий Ефимович собственной персоной. Но на начальных этапах он не говорил ничего, чего не знал бы я сам, благодаря документам от Нечаева. История появления драгунов, их модели, связь с управителем и тому подобное. Но, как говорится, повторение — мать учения, так что я слушал внимательно, как и все мои сокурсники.

К тренировочным драгунам нас пока не подпускали. Распутин просто провел нас рядом, показал каждую модель и обозначил ее сильные и слабые стороны. По сути, все боевые доспехи делились на три категории: тяжелые для авангарда, средние для прикрытия и поддержки и легкие для быстрых атак и прорывов во фланг. Десять же рангов драгунов обозначали, по сути, уровень их силы и возможностей.

В Академии имелось шесть доспехов шестого ранга, по два каждой категории. Судя по описанию и моим личным знаниям, Чернобог пусть ранга и не имел, но определенно принадлежал к категории тяжелой брони прорыва, да и размером подходил. По сути — танк, что меня, как бывшего танкиста, вполне устраивало.

Драгуны Академии располагались в обширном подземелье, как и тренировочная площадка для их использования. Здесь строители поработали на славу: масштабы и богатое убранство поражали воображение. Никаких скучных кирпичей. Сплошные мозаики, знамена, шелка и массивные щиты в пять человеческих ростов на идеально ровных стенах.

Все здесь было пропитано духом величия и воинской славы. Мне даже захотелось испытать каждую модель драгуна, но Распутин пока дозволил лишь подойти ближе и рассмотреть их, пока одетые в одинаковую форму порченые проводили все необходимые ежедневные действия с боевыми доспехами.