Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 58

Мама снова вздыхает, и я думаю, что утомила ее, но потом она говорит:

— Дело не только в нем.

Я поднимаю бровь.

— Что ты имеешь в виду?

Она протягивает одну руку через стол и накрывает моей.

— Ну, я не уверена, если я должна что-то сказать, но…что-то другое о тебе, дорогая. Я не знаю что, но когда я смотрю на тебя, я могу сказать. Ты не та девушка, которую я видела прошлым летом. Ты выглядишь… — Ее карие глаза смотрят в мои точно такие же. — Как призрак.

На краткий миг часть моего самообладания покидает меня, и я беспокоюсь, что она воспользуется какой — нибудь материнской интуицией и прочтет все это на моем лице — то, как я солгала, чтобы попасть в Лайонсвуд, секреты, которые я хранила о смерти Микки, мои испорченные отношения с Адрианом…

И тут сетчатая дверь с грохотом распахивается.

— Где моя заначка? — В кухню вваливается Рик, покрасневший и хмурый, и момент с мамой ускользает.

— Милый? — Спрашивает мама.

Рик останавливается у стола.

— Мои сигареты. Они закончились. Я хочу знать, где они. — Его взгляд метается между нами, без сомнения, пытаясь решить, кто из нас больше подходит на роль виновника: жена, которая яростно требует, чтобы он бросил курить, или подросток, которого он разозлил.

Отчасти мамино беспокойство угасает.

— Так вот из-за чего ты так ополчился? Твои сигареты?

Рик фыркает.

— Они все пропали. Ты же знаешь, я держу их в гараже.

— Ну, я ничего об этом не знаю.

Рик игнорирует ее и переводит сердитый взгляд в мою сторону.

— Ты. Это ты их забрала?

— Откуда мне знать? — Я закатываю глаза. — Я принимаю слишком много наркотиков, помнишь?

Он указывает на меня мясистым пальцем.

— Не умничай с…

— Ладно, ладно, — вмешивается мама. — Рик, хватит. Ты пытался бросить, не так ли? Сейчас самое подходящее время, как и любое другое. У нас все равно нет для них места в бюджете.

Когда Рик открывает рот, чтобы возразить, раздается резкий стук в сетчатую дверь.

Мама хмурится и тяжело поднимается с кухонного стула.

— Надеюсь, это не Дебби, которая ищет, что бы еще позаимствовать.

Пока мамины шаги шаркают по искусственному паркету, я наслаждаюсь мимолетным удовлетворением от того, что — хотя мне, возможно, и пришлось потратить последние полтора часа на объяснения — я не из тех, кто ддолжна росать курить.

Поэтому, когда я ловлю взгляд Рика, я не могу не подмигнуть.

Получай удовольствие от никотиновой ломки.

Его глаза округляются до смешного.

— Ты…

— Милая.

Каждая капля моего самодовольства исчезает, когда я поворачиваюсь, мир качается вместе со мной, и я обнаруживаю Адриана Эллиса, идущего за моей матерью на кухню.

— Поппи, — говорит мама тоном, который обещает возмездие наедине. — Ты не сказала мне, что твой парень приедет в гости.

***

Моя голова не переставала кружиться уже пять минут.

Удобно устроившись на нашем диване с блошиного рынка, Адриан Эллис восхищается подержанным декором трейлера, как будто это искусство, а не вывеска, на которой крупным шрифтом написано: Этот дом основан на благотворительности и доброте. — У вас прекрасный дом, мисс Дэвис.

Я не уверена, почему эта конкретная любезность ощущается как сильный пинок под ребра. Может быть, это потому, что я знаю, несмотря на его натренированную улыбку, в этом месте нет ничего прекрасного.

Независимо от того, насколько чисто, трейлер слишком мал, чтобы не быть вечно загроможденным, и стены провоняли табаком, что удивительно, как мы с мамой не страдаем от никотиновой абстиненции всякий раз, когда наши легкие соприкасаются со свежим воздухом.

В настоящее время единственная прелестная вещь здесь — это свежие подсолнухи на кухонном столе, которые Адриан принес с собой.

И по тому, как поджимаются уголки ее рта, я думаю, мама тоже это понимает.

— Я знаю, это немного.

— Ну, ваш диван примерно в сто раз удобнее, чем парящий кожаный диван, который моя мама настояла на импорте из Таджикистана, — говорит он ей, откидываясь на заляпанные подушки. — И, кажется, гораздо лучшая поддержка спины.

Комментарий возымел желаемый эффект, плечи мамы немедленно расслабились, а ее улыбка стала чуть более искренней.

— Ну разве ты не очаровашка? — Она дразнит. — И к тому же красивый. Не то чтобы я ожидала чего — то меньшего — моя дочь похожа на свою маму. — Она смеется, но я не упускаю из виду, как ее взгляд задерживается на его остром подбородке или широких плечах, обтянутых белой льняной рубашкой.

Мои челюсти сжимаются, и я борюсь с внезапным желанием огрызнуться: Не смотри на него. Он мой.

Но я этого не делаю, даже когда мама дразнит его тем, как сильно она любит подсолнухи.

— … как я уже сказала, тебе придется извинить нас за беспорядок. — Мама упрекает Рика за разбросанные пивные банки на боковом столике. — Я не представляла, что мы будем развлекать гостей… — Она бросает в мою сторону уничтожающий взгляд.

— О, пожалуйста, не вините Поппи, — вмешивается Адриан. — Она действительно понятия не имела, что я собираюсь навестить ее. — Его глаза встречаются с моими, и внезапно возникает ощущение, что из комнаты выкачали весь кислород, и я больше не могу вспомнить, почему я должна злиться на него. — И я полностью понимаю, насколько неуместным все это должно казаться, мисс Дэвис. Если вы хотите, чтобы я ушел…

— О, нет, нет, нет, — смеется она. — Вовсе нет. Мы просто немного удивлены, вот и все. Верно, Рик?

Пять с половиной минут.

Именно столько времени Адриану потребовалось, чтобы очаровать мою мать и заставить ее не обращать внимания на тот факт, что незнакомец появился на ее крыльце без предупреждения и попросил пригласить его внутрь.

Рик выглядит так, будто меньше всего на свете ему хочется соглашаться с мамой, но он скрещивает обе крепкие руки на своей бочкообразной груди и бормочет очень неубедительное «Верно».

— Что ж, спасибо, что пригласили меня. — Улыбка Адриана сияет почти так же ярко, как его коричневые мокасины Hermès.

Мамин взгляд прикован прямо к ним.

— Напомни, как, ты сказал, твоя фамилия?

— Эллис, мэм.

— Эллис? — Она поворачивается к Рику. — Почему это кажется мне знакомым? Это как… — Ее глаза расширяются, спина выпрямляется, рот приоткрывается. — Господи! Я видела интервью твоей матери в журнале People. — Ее лицо сияет, как будто я принесла домой новую блестящую игрушку. — …и ты встречаешься с моей Поппи.

— Таки есть, мэм.

Она запрокидывает голову и смеется, затем подходит достаточно близко, чтобы сжать его плечо.

— О, в этом нет необходимости! Ты можешь называть меня Мэй.

Я съеживаюсь, не в силах сказать, что хуже: то, что Адриан теперь встретил мою мать, или то, что моя мать теперь встретила Адриана.

***

К тому времени, как мне удается оторвать Адриана от матери и затащить его в свою спальню, ступор проходит, и мой гнев возвращается с новой силой.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Для человека, который, скорее всего, только что пролетел через всю страну, он выглядит до неприличия стильно и не стеснен колючей тканью самолетного сиденья.

Адриан не обращает внимания на то, что я вот-вот взорвусь, предпочитая вместо этого рассматривать безделушки, сложенные на моем комоде.

— Я и не подозревал, что ты такой милый ребенок, — говорит он. — Или фанат Элизабет Тейлор.

— Я не такая. — Мои щеки заливаются румянцем, когда я беру из его пальцев свою фотографию, семилетней, в темном парике, слишком большом для моей головы. — Я просто решила, что она классная.

И непринужденно элегантная, такой, какой я всегда хотела быть.

У мамы раньше была куча ее старых фильмов на DVD, так что я провела более чем достаточно времени в детстве, задаваясь вопросом, каково это — жить жизнью, которую можно было бы рассказать с помощью бриллиантов так же хорошо, как и с помощью историй.