Лимеренция (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 57

— А куда?

Хуже всего то, что он действительно выглядит просто любопытным, что делает ситуацию еще хуже. Йен понятия не имеет, что я сделала, чего лишила его, но чем дольше я буду стоять рядом, отвечая на его вопросы, тем скорее он сможет собрать все воедино.

Или он просто спросит Рика, и кто знает, что он скажет.

По крайней мере, здесь, со мной, я могу лично оценить реакцию Йена.

Я сглатываю.

— Я хожу в Лайонсвуд.

У него отвисает челюсть.

— Лайонсвуд? В Лайонсвудскую подготовительную школу? В Коннектикуте?

— Да. — Я бросаю взгляд в сторону двери. — В любом случае, я должна…

— Нравится в Лайонсвуде?

— Да.

— И ты не издеваешься надо мной, верно?

Еще глоток. Жаль, что я не могу поменяться местами с одной из ржавых отверток на рабочем столе Рика.

— Нет.

Его взгляд переходит от недоверия к шоку, а затем к чему-то до боли знакомому.

Голод.

Это потрясает меня почти до глубины души.

Йен делает шаг вперед, и я борюсь с желанием прижаться к верстаку.

— Как ты туда попала? — Спрашивает он, и прежде чем я успеваю придумать ответ, он добавляет: — Я имею в виду, что уровень приема составляет менее одного процента, а плата за обучение… — Он делает паузу. — Ты, должно быть, получала какую-то стипендию.

Мое сердце трепещет, как колибри, когда я в очередной раз напоминаю себе, что Йен понятия не имеет.

Он неможет знать.

— Тебе обязательно было сдавать SSAT? На что был похож процесс подачи заявления? — Он нажимает, а затем, словно осознав, сколько вопросов успел задать за десять секунд, отступает назад и вздыхает. — Прости. Я не хочу показаться назойливым. Просто… — Он проводит рукой по своим льняным волосам. — Я действительно изо всех сил пытался попасть в Лайонсвуд несколько лет назад. Консультант по углубленному изучению думал, что я смогу поступить, поэтому я сдал SSAT и подал заявление, но… — Он хихикает, но в этом нет ничего смешного. — Ну, ты же видишь. Очевидно, у нас ничего не вышло.

Я пристально смотрю на него, тишина окутывает пространство между нами.

Я даже не могу сосчитать, сколько ночей я не спала, представляя, как могла бы сложиться жизнь Йена, если бы я не лишила его будущего, и все же это ничто по сравнению с душераздирающим чувством вины, которое приходит, когда видишь это лично.

— Мне очень, жаль, Йен. — Стыд сжимает мне горло, и на мгновение я задаюсь вопросом, не выдала ли я себя, но он только качает головой.

— Не извиняйся, — говорит он. — В этом нет ничьей вины, кроме моей собственной. Это я плохо сдал тест на SSAT. — Он пожимает плечами, как будто это не имеет значения, но я вижу, что он все еще переживает из-за результатов экзамена так же тяжело, как и я.

Я ужасный, ужасный человек.

— Но дело в том… — Он прищелкивает языком. — Я думал , что поступлю.

Я резко смотрю на него.

— Что?

Йен выдыхает и откидывается назад, скрестив одну руку на другой.

— Просто… никто не выходит с провального теста, думая, что получил пятерку с плюсом, верно? На каком-то уровне ты знаешь, что сделал все на отлично.

— Наверное.

— И я учился месяцы, — продолжает он. — Выйти из той комнаты, думая, что я успешно сдал тест, только для того, чтобы… — Его лицо на мгновение вытягивается. — Я имею в виду, я сдал ужасно. Как будто ни одна частная школа, не говоря уже о Лайонсвуде, не примет меня.

Я вздрагиваю.

Что ж, Йен не так уж плохо справился с SSAT.

Я поступила ужасно.

— В любом случае… — Он вздыхает. — Я не хочу взваливать все это на тебя. Тот факт, что кто-то из Мобиля поступил в Лайонсвуд, это… — Ему удается слегка улыбнуться. — Чертовски впечатляет.

В том, что я сделала, нет ничего впечатляющего.

Это как будто кто-то привязал камень к моей груди.

Попытка Йена заставить меня почувствовать себя лучше из-за его предполагаемой неудачи только усугубляет мое самочувствие.

В конце концов, единственный ответ, который я могу сформулировать, — это приглушенное «Спасибо».

Между нами тянется еще одна пауза, и как раз в тот момент, когда я открываю рот, чтобы грациозно удалиться, он говорит:

— Знаешь, тебе повезло, что ты не сдала SSAT, когда это сделал я.

Мои глаза расширяются.

— Произошел целый этот… инцидент, — объясняет он. — Как раз в тот момент, когда администратор проводил тесты. У девочки рядом со мной была обширная аллергическая реакция, и были задействованы учителя, машины скорой помощи и плачущие родители… — Он чешет основание шеи. — В конце концов, с ней все было в порядке, но всех пришлось вывести из комнаты и разделить. Это было целое событие.

Я сглатываю.

— Да. Звучит… ужасно.

Он снова хихикает.

— Так и было. Хотел бы я винить в этом свой плохой результат.

Безошибочно узнаваемый рев пикапа Рика прерывает этот момент, и у меня вырывается вздох облегчения.

Слава Богу.

Я поправляю сигареты в руках.

— Я должна…

— О, нет. Определенно, — кивает Йен. — Я отвлеку Рика. Ты убирайся отсюда.

Даже когда я делаю это, беспокойство продолжает покалывать мой позвоночник еще долго после того, как я запираюсь в своей спальне с сигаретами, спрятанными за книжным шкафом.

Он не помнит.

На самом деле он ничего не помнит.

И тот факт, что он этого не делает, должен заставить меня чувствовать себя лучше. Это взаимодействие могло бы закончиться намного хуже, и все же я чувствую себя липкой от стыда.

Грязная.

Я — причина, по которой он не учится в Лайонсвуде, как ему следовало бы.

И он понятия не имеет.

Он не помнит.

Может, Йен и знает, что я посещаю школу его мечты, но, похоже, он не помнит, что я была там в тот день.

Два ряда, три стула ниже.

Сдала SSAT таким, каким он был.

И организовала ограбление его будущего.

Волна паники разгорается в моей груди.

И теперь мне просто остается сидеть, ждать и надеяться, что он никогда не соберет все это воедино.

Глава двадцать шестая

— Ты знаешь, милая. Мы просто беспокоимся о тебе. — Мама сидит напротив за кухонным столом, сложив руки на коленях, взглядом умоляет меня признаться. — Рик беспокоится о тебе.

— Верно, — протягиваю я. — Так обеспокоен, что не может выйти из гаража достаточно надолго, чтобы поговорить об этом. — Для того, кто принимает теории заговора как Евангелие, Рик удивительно искусен в манипулировании моей матерью. Посаженное здесь или там семечко неизбежно вырастает в сорняк, с которым мне придется иметь дело позже.

Она качает головой.

— Я серьезно, Поппи. Я не знаю, чем занимаются эти богатые дети в вашей школе, но у меня не будет дочери, подсевшей на наркотики. Только потому, что тебе восемнадцать…

— Я не подсажена на наркотики. — Я повторяю это примерно в пятый раз и чувствую, что с каждой новой попыткой мое терпение на исходе.

— Рик говорит, что ты стала параноиком и склонна к спорам с тех пор, как попала сюда. Ты запираешься в своей комнате или проводишь часы вне дома, занимаясь бог знает чем.

— Рик понятия не имеет, о чем говорит.

Она скрещивает руки на груди, и я могу сказать, что у меня сработал защитный рефлекс Рика.

— Я знаю, ты расстроена, Поппи, но тебе не обязательно так отзываться о своем отчиме. Я доверяю его мнению…

— Поверх моего?

Она делает паузу.

— Это не то, что я…

— Ты веришь либо Рику, либо мне. — Я ненавижу ввязываться в дебаты "Рик или я", в основном потому, что я не всегда уверена, что одержу верх, но бывают определенные моменты, когда это необходимо.

Мама вздыхает и потирает переносицу, тени под ее глазами становятся еще более заметными.

— Поппи.

— Я знаю, Рик обеспокоен… — Эта фраза кажется мне чужой на вкус. — Но я не принимаю наркотики. Я запираюсь в своей комнате рисовать. Я хожу в публичную библиотеку, чтобы успеть подать документы в колледж, и мне не нужно быть ущербной, чтобы бодаться с Риком.