Вероника. Исповедь влюблённой - Эвина Лариса Борисовна - Страница 34

Это стихотворение, как и вся любовная лирика, о тебе. У любого поэта есть своя Муза. А у поэтесс должен быть свой «МУЗык». Так шутят в наших литературных кругах. Поэтому смирись с тем, что я тебя приватизировала. Ты моя собственность. Эфемерный, фантазийный, до бабочек в животе желанный и до безумия любимый. Не запрещай мне любить тебя, потому что ты — моя жизнь, ты — мои стихи, ты — мои картины. Ты — мой воздух и биение сердца.

Теперь мне понятны обращения в старинных письмах влюблённых: «Мой сердечный друг». Да, да, именно так я буду теперь называть тебя. Хотя у меня есть современный математический знак обращения к тебе — это F1. В латинской F спрятаны две русские буквы Г. Это твои имя и фамилия — Гордеев Георгий. Единица означает твой приоритет: ты для меня — единственный.

Вот такая у меня к тебе любовь. Я буду прощаться с тобой, мой милый друг, или F1, - как тебе больше нравится. Я буду ждать и писать тебе.

Глава 20

Время листало календарь, который висел на стене в кухне, Вероника безжалостно вырывала картинки легкомысленной рябины в снегу, жёлтых одуванчиков весны, розы палящего лета. Веронике удалось пройти «кастинг» на должность охранника. И теперь раз в три дня, загрузив свою спортивную сумку пастелью, альбомом и блокнотом для стихов, ранним жаворонком она неслась на остановку автобуса, В голове звучала строчка из мультфильма «Бременские музыканты»: «Ох, рано встаёт охрана!»

Опаздывать было нельзя, автобус ходил один раз в час, и подводить свою сменщицу было себе дороже. За опоздание пришлось бы платить из своего кармана. Работа была несложная поднимать шлагбаум для въезжающих легковушек с рабочими утром и для уезжающих в конце смены. В обязанности охраны входило открывать и закрывать большие ворота двух цехов. Вечером идти по цехам бетонного завода Веронике было жутковато. Озираясь, как вор, с большой связкой ключей, подгоняемая животным страхом, она старалась быстрее завершить этот ритуал окончания работы завода, чтобы потом закрыться в маленьком домике с камерами внутреннего наблюдения.

Разложив свои художественные заготовки для проведения бессонной ночи. Вероника начинала творить. Она не только рисовала, но и писала стихи. При этом каждый час она должна была звонить в центральный главный пункт охраны и произносить цифровой код. тем самым подтверждая, что дежурная не спит. А спать ой как хотелось, особенно под утро… Иной раз начальство приезжало с ночными проверками: всё ли в порядке…

Но ничего нет в жизни постоянного. Через три месяца завод, который она охраняла, приказал долго жить и обанкротился. Собирая свои вещи. Вероника перечитывала написанные здесь, на посту, поэтические строки — результат своих ночных бдений.

Было грустно покидать насиженное местечко, к которому Вероника успела привыкнуть. Однако экономический кризис, разразившийся в стране, не очень-то считался с привычками граждан и их желанием жить хорошо, в постоянном достатке. Получив расчёт, Вероника вернулась домой. Пересчитав заработанные деньги, она разложила их на столе и стала планировать своё дальнейшее существование. Зря, что ли, в университете обучалась?

Оказалось, средств хватало лишь на то, чтобы вернуть образовавшиеся долги, купить краски и холст, а также заполнить холодильник продуктами. За квартиру платили папа и старший сын, который учился и работал то барменом, то мастером по ремонту компьютеров. Сын не боялся работы. Вот только Веронику пугало питейное заведение. Она волновалась, что в баре сын может пристраститься к алкоголю. Но он успокоил: у хитроумного молодого бармена были заготовлены стопки с водой и чаем. На тот случай, если назойливый посетитель хотел выпить с ним водки или коньяку: «Я угощаю!»

Младший сын посещал техникум и вместе с другом потихоньку ремонтировал квартиру семьи. Дети незаметно для Вероники выросли, и на них уже можно было положиться, как на взрослых мужчин.

Вероника печаталась со своими стихами в альманахе и продолжала рисовать картины.

Осенью, в кризисное для невротиков и шизофреников вpeмя года. Вероника часто попадала в больницу. Она стала oтноситься к этому спокойнее и со смехом называла такие свои отлучки из дома «осенним призывом».

Сыновьям она строго-настрого запретила посещать её. Веронику навещали с завидной регулярностью её свекровь и папа. Однажды, когда Вероника дремала после обеда, дверь отворила медсестра и позвала её в коридор. Тихо шепнула:

— Там к тебе мужчина пришёл с большим пакетом. Твой, наверное.

Вероника замерла от неожиданности. Сердце бешено заколотилось в груди. «Гоша! — прозвучало в голове любимое имя. — Пришёл!» И вместо того, чтобы бежать в комнату ожидания, Вероника открыла тумбочку, достала зеркальце и помаду, торопливо расчесала волосы и стремительно отправилась на встречу к визитёру.

На стуле спиной к ней сидел мужчина.

— Гоша, это ты? — охрипшим от волнения голосом обратилась к нему.

— Нет. Вероничка, это я. Митя, твой муж, — проговорил скороговоркой, поворачиваясь к ней, бывший супруг. Вот кого она не ожидала здесь увидеть, так это его.

Вручив пакет с фруктами, Дмитрий спросил с интересом, озираясь по сторонам:

— А погулять тебя со мной выпустят?

С такой охраной — без вопросов, — ухмыльнулась Вероника.

Они вышли во двор. Молча сделали два круга по территории клиники.

— А что с Анитой Францевной случилось? Я её ждала.

— Мама плохо себя чувствует, вот меня попросила — ответил бывший.

— Митя, я тебя сейчас провожу к воротам и прошу больше не приходить.

— Хорошо, как скажешь.

Вернувшись после прогулки в палату, Вероника легла, свернувшись калачиком на кровати, и тихонько заплакала. Слёзы горошинками катились по щекам. От обиды за себя, за Митю, хоть он ни в чём не был виноват, за Гошу, который тоже не был виноват, что завёл себе другую.