Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 11

Спускаю ноги на пол, чтобы пройтись хотя бы до окна и обратно, и размять затекшие икры, но внимание переключается на странный гудящий звук. Засовываю руку в сумку, наощупь нахожу телефон.

На экране — номер Авдеева. Он не подписан даже здесь, но я последние цифры уже на память выучила.

Секунду держу палец над кнопкой ответ, а потом решительно нажимаю на красный крестик.

Захожу в сообщения, чтобы написать ему какую-то едкую гадость, и вдруг обнаруживаю там несколько свежих сообщений от него.

Абонент ****7471: Ты в больнице? Тебя осмотрел врач?

Абонент ****7471: Ответь хоть что-нибудь.

Абонент ****7471: Возьми трубку. Пожалуйста.

Абонент ****7471: Не ответишь — поднимаю на уши всех.

Мои пальцы стремительно, без участия в этом процессе мозга, набирают ему длинный и ни грамма не деликатный пасквиль на тему того, что его мои дела вообще никак не должны интересовать. Через секунду, когда на мой шипящий от обиды мозг капает грамм здравомыслия, убираю все ругательные слова. Еще через минуту сокращаю сообщение до трех строчек. И еще. Пока в окне отправленного не появляется короткая сухая фраза: «Я в порядке, звонить мне не нужно».

Через секунду трусливо тянусь, чтобы удалить этот казенный тон, но поздно — он уже прочитал.

Все правильно. Все хорошо. Мы не любовники, не друзья и уже даже не партнеры.

Мы — чужие. Нет необходимости поддерживать эту связь.

Абонент ****7471: Совсем забыл, что Твое Величество нельзя беспокоить без письменного разрешения.

Абонент ****7471: Ты не отвечала три часа. Учитывая состояние, в котором я видел тебя в последний раз, логично, что у меня был повод для беспокойства.

Я: Лучше удали эти сообщения, пока твой «повод для беспокойства» не спалил тебя за перепиской с другой женщиной.

Я написала это не для него — это для себя самой. Страховка. Огромный красный знак «СТОП».

Абонент ****7471: Пришли мне фото своего паспорта.

Я: Собираешься бросить мои скромны пару «лимонов» на мусорку своей финансовой империи?

Абонент ****7471: Хочу убедиться, что тебе точно больше шестнадцати. Детский сад, ей-богу.

Я: Обычно для этого просят нюдсы, а не документ с местом регистрации.

Абонент ****7471: Я перестал дрочить на голые картинки и порно еще лет в семнадцать, Валерия.

Нужно переключить тему, потому что с каждой новым сообщением я только все больше загоняю себя в угол. Вывести разговор на безопасную дорогу, обсудить все, что нам осталось обсудить, закрыть все гештальты.

Сжечь все мосты.

Убить всех бабочек в животе.

Я: Как Марина и Стася?

Абонент ****7471: Есть нюансы, но в целом все хорошо. Я твой должник, Валерия.

Я бы очень удивилась, если бы он вдруг начал расписывать все подробности состояния Марины — он и раньше ясно дал понять, что со мной обсуждать ее не будет. Уверена, что это в целом его жизненное кредо — никогда, нигде и ни с кем не обсуждать свою личную жизнь. По этой же причине он не спросил про Шутова. Хотя мог бы воспользоваться ситуацией и разведать обстановку, попытавшись вытащить из меня, например, что он делал у Марины в квартире. Вряд ли за эти несколько часов они успели стукнуться лбами и выяснить отношения. Но это же Авдеев, он предпочитает играть по-честному. По крайней мере — начинает с этого, а там уже как пойдет.

Я прикусываю палец, пытаясь отделаться от следующей реплики, которую должна написать. Кажется, что сейчас в этом уже нет никакого смысла. Но я ведь пообещала себе жечь все мосты и закрыть незакрытые разговоры?

Я: Прости, что не поверила про Марину и … остальное. Она все рассказала. Выпила и у нее развязался язык.

Абонент ****7471: Проехали.

Абонент ****7471: В какой ты больнице? Тебе что-то нужно?

Я: Персики, дорогой)))

Абонент ****7471: Диктуй адрес, Валерия. Одежда? Еда? Книжки? Журналы? Ноутбук?

Я: Двухметровый плюшевый медведь?

Абонент ****7471: Просто пришли список и адрес.

Я пишу идиотскую шутку про то, что под медведем имею в виду именно медведя, а не то, что он подумал, а потом быстро удаляю. Это вот ни хрена не «сжигание мостов».

Я: Авдеев, я шучу.

Абонент ****7471: Я нет, Валерия.

Я: Обо мне есть кому позаботиться. А ты лучше побеспокойся о Марине — сейчас ты будешь очень ей нужен.

Краем уха слышу, что голос Димы в коридоре затихает.

Бросаю взгляд на телефон, чтобы спрятать его подальше, чтобы оставить себе лазейку, потом прочитать что он ответит, но ждать не приходится, потому что Авдеев отвечает сразу коротким, сухим: «Ок».

Две буквы вместо одной жирнющей точки.

После такого я не напишу ему даже если мне понадобиться что-то такое, что есть только у него.

Шутов беззвучно заходит в палату и застает меня у окна, пока я заторможено стучу уголком телефона по подоконнику.

— Все в порядке?

— Все хорошо?

Спрашиваем одновременно и обмениваемся полуулыбками.

— Ужин?

— Дима, я в порядке, правда. Мне нужно домой.

— Что случилось за этих долбанных пять минут, пока меня не было? — Его лицо закрывает непроницаемая тень. Та самая, за которой лица к лицу не разглядеть.

— За этих несколько лет, ты имеешь в виду? — Я не хочу иронизировать, а тем более не хочу ругаться, потому что максимально опустошена, но это какая-то долбанная пружина внутри. Все это время я еще держалась, не давала ей распрямиться, потому что догадывалась, какими мерзкими будут последствия. Но… «Держаться нету больше сил». — Мне нужно заниматься похоронами.

— Чьими?

— Мужа.

— Угу, — слегка задумчиво, хмурится Шутов. — И кто у нас муж… был?

— Андрей Юрьевич Завольский.

Он медленно проводит подушечкой большого пальца по нижней губе, опускает голову под таким углом, что на секунду, когда его отросшая челка падает на глаза, рваной вуалью закрывая лицо, я ловлю жесткое дежавю.

Жмурюсь, пока за веками не начинают растекаться багровые круги.

— Значит, ты все-таки не остановилась. — По его интонации не понятно — осуждение это, разочарование или просто констатация факта.

— А должна была?

— Возможно, так было бы лучше.

— Лучше для кого? Для моих родителей в могиле? Или для мерзавцев, которых почему-то до сих пор не догнали ни карма, ни бумеранг?

— Сбавь обороты, Лори. — Узнаю в его голосе знакомые тяжелые ноты. Это не угрозы, не попытки подорвать мое самообладание или как-то придавить своей маскулинностью. Это «фирменное», Шутовское, типа покачивания хвостом гремучей змеи.

— Отвези меня домой. Или я вызову водителя. Силой ты не сможешь меня здесь удержать.

— Уверена? — склоняет голову на бок.

Я уже душу дьяволу готова продать за ножницы и отрезать эту челку.

Она ему совершенно не идет.

— Предлагаешь слабой девушке помериться членами?

— У тебя нет члена, обезьянка. К счастью. — Он скалится, закатывает глаза и крестится. — Так что ты уже продула моим восемнадцати сантиметрам.

— Как не спортивно, — кривляюсь, но все равно чувствую легкий прилив румянца к щекам.

— Вот видишь — я еще трусы не снял, а ты уже в слюни. Точно хочешь попытаться помешать мне не дать тебе отсюда выйти?

— Ну-ка, ну-ка, что у нас там? — Делаю вид, что присматриваюсь. — Большой и жирный «red flag»!

— Какой, на хрен, red flag? — Непринужденно задирает толстовку, обнажая живот и низко сидящие на бедрах джинсы. — Это… эм-м-м… какая-то ноунейм хуйня.

Потом дергает за край джинсов:

— Это Levi’s.

Есть что-то гипнотическое в том, как его длинные пальцы ловко, один за другим, выуживают из петель тяжелые бронзовые «болты».