Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя - Страница 10

— Шутов, блин… — Я еще сильнее зажимаю рот руками. Не знаю, зачем это делаю буквально с первой минуты, как он вошел в палату. — Прекрати. Немедленно.

— Ты в нем одна… — Еще шаг по направлению к постели, убийственно нежный взгляд на меня, от которого во мне за секунду выпадает суточная норма осадков какой-нибудь тропической страны в сезон муссонов.

— Это бесчеловечно, придурок. Читать мне Шекспира.

Да он, блин, делал это буквально с первых дней нашего знакомства.

— Другого… счастья… нет… — медленно, уже почти шепотом заканчивает он, стоя прямо возле кровати, откуда уже легко может дотянуться до меня руками. Но упрямо продолжает держать их в карманах толстовки.

— Я тебя ненавижу, Шутов, — бормочу совершенно деревянными губами, глотая слезы, потому что он буквально за секунду сломал мою систему безопасности, мой саркофаг, мою титановую скорлупу и обнажил совершенно неготовое к такому сентиментальное нутро. — Ты такой придурок…

— Ну, знаешь, я подумал, что это более подходящая обстановке хуйня, но ладно, — задирает руки в сдающемся жесте, потом откашливается и моментально преображая выражение лица в надрывную маску, громко затягивает: — Ты та-а-а-а-ак красива, невыноси-имо, рядом с тобою…

— Я тебя убью, клянусь.

— Быть нелюбимым… (Песня «Ты так красива» группы «Quest Pistols»)

Мы спотыкаемся друг об друга прямыми взглядами… я впадаю в легкий ступор, разглядывая его разбитые в хлам руки, с которых еще кое-где даже сочиться кровь.

— Шутов, это что такое? — Я сглатываю подпрыгнувший к самому корню языка комок боли. Адски сильно начинают зудеть собственные костяшки.

— Все в порядке, — пытается убрать окровавленные ладони подальше от моих глаз.

— Не прикидывайся идиотом! — Вскакиваю с кровати, правда, чуть не спотыкаясь, но вовремя успеваю схватиться за его плечо. Потом, несмотря на попытки Шутова завести руки за спину, все-таки сцапываю его запястье, поднимаю повыше. — Господи.

Это не кожа — это просто месиво, в котором кое-где зловеще поблескивают осколки стекла. Я заторможено смотрю на бурые пятна на манжете его толстовки, на то, как в складках моих ладоней появляются тонкие красные ручейки.

Цена за эту улыбку в дверях.

За беззаботный вид.

За песни и клоунаду, лишь бы я не скулила.

— Нужно вытащить стекло. — Я на секунду так крепко сжимаю челюсти, что глохну от вспышки сверх звука в ушах.

— Я в порядке, обезьянка, не суетись.

Он деликатно пытается меня отодвинуть, но я в ответ (и откуда только силы берутся!) толкаю его на кровать. Он, конечно, не двухметровая шпала, но сто девяносто три сантиметра в нем есть, так что одного хорошего тычка в живот достаточно, чтобы нарушить его равновесие. Хотя, конечно, кого я обманываю — Дима просто поддается.

— Где эти чертовы бинты?! — Я наспех вытаскиваю и роняю все пустые ящики прикроватной тумбы. — Что это за больница, в которой нет бинтов?!

— Лори, успокойся. Я от этого не окочурюсь, ну серьезно.

— Никакого беспокойства, Шутов. — Выдыхаю с облегчением, когда нахожу аптечку на полке около двери. Вооружившись ею так, будто собираюсь приложить этим «кирпичом» его дурную белобрысую голову, становлюсь рядом. — Просто хочу убедиться, что ты не помрешь от потери крови и не лишишь меня удовольствия придушить тебя собственными руками. Только попробуй сопротивляться — я тебе твою бестолковую башку на раз-два проломлю.

Он смотрит на меня своими бесконечными черными глазами.

Долго. Пристально. Насквозь.

Молча вытягивает вперед правую руку.

Я тупица и эгоистка, но становится немножко легче от того, что там по крайней мере нет кольца.

Он даже не морщится, пока я осторожно вынимаю из-под кожи осколки. К счастью, их не так много, как показалось сначала.

Смачиваю бинт жидкостью из матового пластикового пузырька, стираю кровь сначала с самых крупных царапин. Подношу его руку почти к самому носу и дую, чтобы ему не жгло.

— Лори, это хлоргексидин, — Шутов осторожно пытается отнять у меня руку, но вцепилась в нее изо всех последних сил.

— Потерпи еще пять минут, не так уж плохо я справляюсь.

— Он не жжется, обезьянка.

— Но ведь больно же. — Смазываю бинтом длинную вспухшую царапину и снов дую, дую.

— Черт, Лори…

Он как-то обреченно упирается лбом мне в плечо.

Просовывает ладони у меня под подмышками.

Обнимает.

Скручивает так сильно, что его рук как будто хватит на два оборота.

Его плечи абсолютно беззвучно поднимаются и опускаются, но раскаленные дыхание буквально прижигает мою кожу даже через несколько слоев одежды.

— Знаешь, — он потихоньку задирает голову как раз в тот момент, когда я опускаю свою, чтобы уткнуться в его белобрысую макушку, — в хуйне на моем запястье до сих пор только один номер «на всякий пожарный случай». Семь нолей и «Лори».

Мы медленно притрагиваемся друг к другу носами.

— Три девять девять девять ноль ноль один, — диктую скороговоркой свой номер.

— Вот зря ты это, я же тебя задолбу. — Он тянется дальше, чертит дыханием дорожку вверх по моей щеке. — Буду слать всякую хуйню в картинках.

— Можно даже дикпики — я как-то переживу.

Жмурюсь, потому что его губы притрагиваются к моей щеке.

И где-то рядом начинает назойливо пиликать телефон. Я сначала дергаюсь к сумке, но успеваю заметить, что Шутов проверят свой. Хмурится, разглядывая экран, одними губами шепчет что-то типа «Да ну блядь…». Нажимает отбой, но телефон начинает звонить снова еще до того, как он успевает спрятать его в карман.

— Кто-то без тебя прямо жить не может, — не могу удержаться от едкого комментария.

— Это работа, Лори. — Он тянет руку, чтобы удержать меня поближе, но я успеваю раньше и вместо этого хватаю его первой, чтобы закончить с царапинами от осколков. — В моей жизни существует только работа.

— Да, конечно. — «Или у тебя тоже есть «попугай», который расхаживает по твоему миру с голой жопой и не стесняется делать это даже когда у тебя какой-то важный видео звонок».

— Я выйду на пять минуть. — Он легко расправляется с моими нелепыми попытками изображать сердобольную медсестру.

— Давай, — натянуто улыбаюсь.

— Просто сейчас буду громко материться, обезьянка.

— Иди уже, деловая колбаса. — «Как будто раньше тебя это когда-то останавливало».

Ну, логично, что у него кто-то есть.

Кто-то очень важный для него, раз он так расцвел и снова стал похож на того сексуального Дьявола, который однажды очень вовремя оказался на одном заброшенном пляже.

Мы три с половиной года не виделись лицом к лицу, логично, что за это время…

— Лори. — Я так погружаюсь во все это нервное дерьмо, что пропускаю момент, когда он оказывается почти впритык и сует мне под нос экран телефона, на котором какие-то закорючки.

Буквально, иероглифы.

— Это один очень нетерпеливый хер из Сеула, Ли Минхо, собственник «Quantumleap» — ты можешь сама с ним поговорить. Скажи ему, что объемы и «вес» его компании за те три месяца, что я заебался говорить ему «нет», никак не выросли, и у меня кончается терпение.

Я поджимаю губы и от стыда прячу лицо в ладонях.

Это же Шутов. Он читает меня как открытую книгу, однажды уже вдоль и поперек им перечитанную. Он как будто слышит мои мысли еще до того, как я успею их подумать.

— Я не говорю по-корейски, — единственное, что в состоянии сгенерировать мой уставший мозг.

— Ты можешь послать его на хуй на любом другом известном тебе языке. Думаю, — он изображает задумчивость, — это звучит примерно одинаково на всех языках. В крайнем случае, скажи ему: «Фак ю, Спилберг».

Я непроизвольно булькаю от смеха и тут же стыдливо втягиваю губы в рот.

— Пять минут, Лори, — подмигивает Дима. — А ты пока подумай, что хочешь на ужин.

Он выходит — и фешенебельная роскошная палата, обставленная по последнему слову медицинской техники, вдруг становится максимально неуютной и холодной. Верчу головой, наивно надеясь найти хотя бы что-то, отдаленно напоминающее градусник, и убедить, что не схожу с ума и с появлением Шутова теплеет не только у меня в груди, но ничего такого и близко нет.