Артефактор Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 29

— У нас в стране всё так плохо с красками для тканей, что нужно их закупать в Англии? — искренне удивился я. — И что же за краски такие Вы, Екатерина Матвеевна, покупаете? Опять же, если это не составляет тайны.

— Ой, да какая может быть тайна, — отмахнулась купчиха. — Цедрон, вайду да кошениль я закупаю.

— Князь, дай Екатерине Матвеевне спокойно покушать, — внезапно заступился за купчиху Пётр Исаакович. — Что за манера такая за столом о делах разговаривать.

Мне показалось или в дяде ревность взыграла? Вон как зыркает на меня. Того и гляди на дуэль вызовет, даже зная заранее, что получит по щам. А с каким интересом Екатерина Матвеевна отреагировала на реплику дяди — в глазах так и читается восторг, мол, Пётр Исаакович, я так благодарна Вам за заступничество.

А ведь если посмотреть на дядю и Минаеву внимательнее, то можно заметить вполне симпатичную пару. Сорокалетний статный мужчина рядом с приятной на вид женщиной — глядишь на них двоих вместе, и сердце радуется. Хоть сейчас под венец веди.

— Пётр Исаакович, можно Вас попросить прогуляться со мной на улицу, — попросил я дядю, выйдя из-за стола.

Не знаю, о чём подумал дядя, но что-то шепнув на ухо Минаевой, он покорно встал и проследовал за мной.

— Дядя Петя, ты миллионером хочешь стать? — ошарашил я родственника вопросом, после того как мы вышли из столовой во двор.

— А кто ж не хочет, — вполне спокойно воспринял мой вопрос дядя. — Но если предлагаешь охмурить Екатерину Матвеевну и получить доступ к её капиталам, то здесь я пас. Не буду скрывать, что женщина мне понравилась, а потому и не собираюсь причинять ей вреда. Да и нет у Екатерины Матвеевны никаких миллионов, а есть только мануфактура с шестью десятками вольнонаёмных набойщиков.

Ого. Шестьдесят набойщиков это сила. Столько мужиков попробуй удержать на месте, чтобы они тебе производство не сорвали. Вольнонаёмные это не бесправные заводские крепостные — им платить нормально нужно, иначе они к соседу уйдут, а ситценабивных мануфактур разных масштабов по Московской губернии хоть пруд пруди, уж больно прибыльное это дело.

— Я же не сказал, что ты один станешь богатым, а Екатерину Матвеевну по миру пустишь. Вдвоём миллионерами станете, — поспешил я успокоить родственника. — Как у тебя со знанием химии дела обстоят?

— Какие у бывшего офицера морской артиллерии могут быть отношения с химией? — задумался дядя. — Порох могу сделать, если нужные ингредиенты имеются. Ещё могу вино курить, а затем в водку его перегонять, но это, наверное, любой способен делать.

Ничего не скажу про порох, потому что пока его изготовление заключается в механическом смешивании известных компонентов. А вот умение Петром Исааковичем получать водку уже обнадёживает. По крайней мере, человеку знаком процесс дистилляции.

— А если я научу тебя делать несмываемые краски для тканей, которые будут набивать на мануфактуре понравившейся тебе женщины, ты также откажешься стать богатым?

— Зная тебя, нисколько не сомневаюсь, что тебе известен рецепт красок, — почесал скулу дядя.

— А я, зная тебя, ни на йоту не сомневаюсь, что Екатерина Матвеевна станет твоей, — достал я из кармана сотенную ассигнацию и всучил её Петру Исааковичу. — Отдашь, когда заработаете вместе с дамой твоего сердца первые сто тысяч, а пока своди её в ресторацию у Талона что ли, её ведь одну туда не пустят. Впрочем, подожди. Возьми ещё пару сотен и сделай так, чтобы женщина была от тебя без ума.

Можно ли получить анилиновые краски в тех условиях, в которых нахожусь я сейчас? С моими знаниями и доступом к магии — вполне. А если производство красок наладить в Москве, где сосредоточенно основное химическое производство страны, то это должно быть проще и сулит большие деньги.

Погрузившись в водоворот дел, я не заметил, как прошло время и из Велье прибыли мои будущие деревообработчики. Казалось бы, в чём проблема — отвези их к Берду, благо договорённость имеется, и пусть парни учатся. Я так и сделал, но беда в том, что в ватаге приехавших пацанов «заяц» оказался, обучение которого работе на деревообрабатывающих станках, в мои планы никак не входило.

— Ну и что с тобой теперь делать? — рассматривал я Степана Еремеева, сидящего передо мной. — Какого ляда ты в столицу припёрся учиться работать на станках, если твои руки сродни рукам скрипача-виртуоза? Ты представляешь, что с твоими пальцами станет после того, как ты изо дня в день хотя бы годик поворочаешь тяжёлые брёвна? Ты не то, что шпон ровно не сможешь отрезать, у тебя карандаш в руках плясать будет.

— Новому делу хотел научиться, Ваше Сиятельство, — шмыгнул носом Степан. — Ребята дерево научаться обрабатывать, а мне что делать? Ножичком шпон кромсать?

— Чудак человек, — ухмыльнулся я, — А для кого, по-твоему, твои односельчане будут брёвна на доски и шпон распускать? Если думаешь, что весь материал будет уходить на стройку и фанеру, то ошибаешься. В мебельный цех часть пиломатериала пойдёт, в котором я тебя видел одним из мастеров.

— И что теперь делать? Мне обратно с вашими ветеранами в село ехать?

— Пока не знаю, но будь готов и к этому, — не стал я обнадёживать парня, вызвал Росси, и чтобы не напрягать мэтра перешёл на французский, — Добрый день, Карл Иванович. Вас Александр Сергеевич Ганнибал-Пушкин беспокоит.

— Рад Вас слышать, Александр Сергеевич, — послышался приветливый голос архитектора. — Какие-то вопросы по поводу постройки Вашего дома?

— К счастью со стройкой всё хорошо, — успокоил я Росси. — У меня вот какой вопрос к Вам имеется. Нет ли у Вас знакомых мебельщиков? Дело в том, что один мой работник начинающий мебельщик сейчас находится в столице и ему не помешала бы практика под руководством специалиста такого же уровня, как и Вы.

— Как не быть, — живо откликнулся Карл Иванович. — Генри Гамбс. У него своя мастерская в районе Калинкина моста, а сейчас он реставрирует мебель в Зимнем дворце. Недавно с ним встречался, и он жаловался мне на огромное количество заказов и нехватку рук. Если хотите, то я сейчас же отправлю Генри записку с просьбой принять на работу Вашего протеже.

— Если Вам не трудно, Карл Иванович, то будьте любезны именно так и сделать. И большое Вам спасибо за протекцию, — поблагодарил я Росси.

— Не стоит благодарностей, Александр Сергеевич. Я всегда рад помочь талантливой молодёжи.

— В общем, так, Степан Ильич. Поживёшь пока у меня. Во флигеле для тебя комната найдётся, — описал я парню его ближайшее будущее. — В мастерскую Гамбса тебя завтра Гришка отвезёт. В дальнейшем ходить на работу будешь пешком, но тут, и пройти всего каких-то четыре версты. Устраивают такие условия?

Ещё бы пацану нос воротить от такого предложения. Учиться мебельному делу у самого Генри Гамбса — это всё равно, что брать уроки живописи Да Винчи. Для понимания уровня работ Гамбса и качества его продукции достаточно сказать, что двенадцать стульев именно его работы фигурируют в одноимённом романе Ильфа и Петрова. На века умели мебель делать.

Затянувшуюся командировку в Петербург я решил использовать в полную меру.

Это я сейчас про национальную культуру рассуждаю.

Убедили меня тульпы, что творчество А. С. Пушкина не должно кануть бесследно. Впрочем, я уже и раньше с ними был частично согласен, когда согласился определиться с набором сказок.

Признаюсь честно — плагиат мне не то, чтобы уж прямо противен, но даёт какое-то унизительное чувство, словно ты гопник, укравший чужие тексты, которые решил обратить себе на пользу и поиметь с этого личную выгоду.

У меня таких целей не было. Просто-напросто решал задачу, как оставить нужный след в литературе. Поэтому начал я с объезда типографий, которых оказалось в Питере не так уж и много.

В итоге выяснил, что таких, которые способны напечатать для меня тираж хотя бы в пять тысяч книг, можно пересчитать на пальцах одной руки.

В итоге, самая лучшая цена, качество и сроки выходили у типографии Департамента народного просвещения, но эксклюзивный вариант тиража книг мне пообещал опять же француз.