Пацаны в городе. Война казанских улиц - Гафаров Артур Айратович - Страница 18

Там же мы впервые заинтересовались спортом: у нас был третий товарищ – Олег Бобринский, мы убедили его поучаствовать в первенстве лагеря по бегу, и он тут же всех опередил. Кто мог знать, что через четыре года Олег станет бессменным чемпионом Татарии в беге на 100 метров – сначала среди юношей, а потом и во взрослом разряде.

Я записался на лыжи в школу олимпийского резерва, Альберт – на дзюдо. Я знакомил его с новинками рок-музыки и диско, а он собирал альбом со звездами футбольной бундеслиги и почему-то болел персонально за швейцарский «Янг Бойз». Вместе начали учиться играть на гитаре.

Казалось бы, нормальное советское детство. Но какие-то вещи в нем меня неприятно удивляли – например, он… боготворил свой джинсовый костюм. В четвертом классе отец ему купил индийский джинсовый костюм Milton's – я думаю, что, скорее всего, привез из Польши. Из брюк он быстро вырос, а куртку носил всегда и везде – буквально молился на нее, чуть ли ни спал в ней, хотя, по сути, она была ему тоже безнадежно мала.

Как-то я купил себе по случаю в каком-то галантерейном магазине в центре растягивающийся ремень с классной пластиковой защелкой и рисунком в виде американского флага (думаю, что это все делали кустари где-то в кавказских республиках!). Так он буквально чуть не умер от зависти, пока сам не купил себе такой же и даже лучше – более широкий и более дорогой: только после этого успокоился. Пакет Montana был для него фетишем – он его купил на толкучке не так дорого, потому что он был уже порван. Пакет старел нещадно, но он его любовно чинил скотчем по вечерам. А когда я решил сам себе сшить джинсы – нашел хороший материал, клепки, да тут еще отец купил мне практически «панковскую» оранжевую куртку из кожзаменителя, то Альберт сначала тягостно молчал, оглядывая меня, а потом… А потом все рассказал в школе, подняв меня на смех – ведь джинсы-то нужны не абы какие, а фирменные! После этого я и «самопальные» джинсы не надевал ни разу, да и от куртки отказался – на всякий случай.

Деньги он любил еще больше – устроил у себя дома «клуб» по… игре в лото на деньги: играли все, а выигрывал почему-то только он. Он поверил в свою удачу и начал осваивать все виды карточных игр и всяких экзотических игр на деньги – ходил по вечерам на школьный двор, где собиралась компания таких же азартных мужиков и пацанов. Рассказывали, что и там ему постоянно везло.

Отца своего он, как ни странно, презирал – говорил, что он всем всегда врет: в коммунистические идеи не верит, а коммунистом стал только ради карьеры. Любит, мол, по-настоящему только деньги. О матери говорил как о «глупой женщине»: однажды она прогладила постиранные джинсы утюгом и навела на джинсах стрелки – как он орал! Он говорил: «И после этого ты говоришь, что надо слушаться родителей?! Они же ничего не понимают…» Идеальный порядок в доме тоже презирал – как-то взял банку с прозрачной жидкостью, вылил содержимое на кухонный пол и поджег! Я был в ужасе, но оказалось, что это чистый спирт – он красиво сгорел, не повредив даже линолеума. А я уже думал, что он решил поджечь квартиру!

Поехали как-то купаться на волжский залив на Лагерной – на обратной дороге он зачем-то залез в чужой огород, нарвал зеленых помидоров и великодушно подарил мне со словами: «На, ешь!» Я выкинул их по дороге и подумал – странный он какой-то.

И таких странностей у него было немало: так, он почему-то любил по вечерам набирать случайные телефоны незнакомых людей, взятые из справочника, и говорить им какие-то глупости – иногда даже пел… матерные песни. Я наблюдал это и сгорал от стыда.

Лучшее же, что было в те годы, – это воскресный хоккей до одури, до онемения ног на катке в парке Петрова. Он не хотел уступать, и я не хотел – играли до полного изнеможения, хотя несомненно, что он катался на коньках лучше меня. И никто еще тогда не курил…

Дружба наша сгорела в один день – причем в буквальном смысле: в 8 классе мы, наполучав неимоверное количество двоек по химии, решили… выкрасть классный журнал и сжечь его. Сказано – сделано: мы торжественно сожгли журнал с двойками на школьном дворе, чтобы со следующего дня начать жить «с чистого листа». Но «перезагрузка» не получилась – грянул большой скандал с вызовом родителей и проработкой у директора, нас даже хотели обоих исключить из школы, но в последний момент решили не выносить «мусор из школьной избы».

«Воровского». Логотип читается как «Вор»: тут каждый задумается…

С этого дня наши дороги разошлись – я бросился с головой исправлять положение с отметками, а он сделал иной выбор: джинсы из его гардероба с кроссовками в одночасье исчезли, а им на смену пришли… телогрейка, спортивные штаны с лампасами, уродливые ботинки «прощай, молодость» и шапочка с помпоном. Я с удивлением все это окинул взглядом и ничего не сказал – просто не понял тогда, что это значило и почему этим надо гордиться. Вскоре, кстати, выяснились и другие «фешн»-предпочтения пацанов из группировки – во-первых, им явно не нравились те, кто носил пальто (а я как раз носил пальто зимой до 8 класса!), а во-вторых – в 1982 году в наших магазинах начали продавать оригинальные зимние шапки из замши с длинными ушами и натуральным мехом: так они их тут же окрестили «чушпанками» или «пидорасками». Носить такие шапки было чревато во всех отношениях – их могли сорвать с головы и закинуть куда-нибудь: поэтому мы все их сначала приобрели, а потом… спрятали в дальние углы кладовки. В тот же «нестандартный разряд» относили и все вязаные шапки сложной конфигурации – исходя из этого, возникают вопросы к создателям сериала «Слово пацана»: уж больно их персонажи одеты «разношерстно» – многие шапки и элементы одежды явно не подпадали под «дворовый кодекс» тех лет.

Правда, были примеры иного рода – в тот же год в казанские магазины поступили зимние полушубки из грубой ткани: их тут же «одобрили» на районе – брат купил себе полушубок подороже, с натуральным мехом, а я – подешевле, с искусственным. Конечно, ничего эстетского в этих полушубках не было – по сути, еще одна форма эволюции той же телогрейки, но зато они ни у кого не вызывали вопросов. Я в этом тулупчике призывался в армию – и, добравшись до части, отдал его прапорщику на хознужды, справедливо полагая, что после армии начну «новую жизнь»…

Зимние ботинки «прощай, молодость» – в простонародье «прощайки» – являлись самой дешевой обувью в казанских магазинах, дешевле были только галоши. Одно время они лежали мертвым грузом на прилавках, но к 1981 году неожиданно превратились в дефицит – их скупали участники группировок! Это было основано на трезвом расчете – за порванные «прощайки» родители ругать не станут, в них также можно довольно быстро бегать по снегу и льду, да к тому же они были довольно теплые – из обработанного войлока. Пацаны надевали их с шерстяными носками, поэтому брали всегда на размер, а то и на два больше.

Шапочка с помпоном: привет из 80-х!

То же самое касалось и ватников – их бесплатно раздавали отцам на стройках, они подчас бесхозно валялись в кладовках и на дачах: никто не стал бы ругать за порванную телогрейку. А насчет смешной шапочки с помпоном, то мне объяснили это так – если тебя преследуют (в ходе разборок или при милицейских задержаниях), то инстинктивно схватят не за воротник, а за… помпошку на шапке. Шапка слетает и остается в руках преследователя, а ты в это время успеваешь убежать.

Эта же логика касалась и коротких стрижек в стиле полубокс – схватить тебя за длинные волосы легче всего, а с короткой прической шансов вырваться у тебя гораздо больше. Да и к тому же если тебя посадят за хулиганство, то и стричься не надо: в школе ничего и не заметят. Правда, вот этот «тренд» на бритую голову Альберт не принял категорически – с прической в стиле группы Smokie, конечно, пришлось расстаться, но до конца своих дней он коротко не стригся.