Ай да Пушкин, ай да, с… сын! (СИ) - Агишев Руслан - Страница 28

— Ладно, старик, ладно, соберись, — Александр, вышагивая по кабинету, пытался собраться с мыслями. — Не девка, слезами и истерикой здесь не поможешь. Голова должна быть холодной…

Нужен был тщательно разработанный план на следующий год, как минимум. Ведь, ровно столько император и потребовал не появляться в столице. Осталось дождаться официального распоряжения на этот счет, и понять, куда ему придется отправиться.

— Сибирь все-таки не будет, — рассуждая, мотнул он головой. — Провинность вроде бы не подходящая для такого наказания. Вот, если бы что-нибудь замышлял против императора, тогда бы другое дело. Скорее всего снова в Михайловское отправит. А в родном доме, как известно и стены помогают…

Если сурово не придираться, то Михайловское, родовое село Пушкиных, могло стать неплохим местом для нового старта. Место, конечно, глухое, удаленное от городов и дорог, но в этом для него был большой плюс — никто мешать не будет его начинаниям.

— При желании в этом глухом углу можно ракету для полета в космос собрать, а после и улететь в ней…

Улыбка чуть тронула губы. Немудреная шутка немного развеселила. Казалось, дурное настроение начало постепенно отступать. Еще немного, эмоции совсем отступят, можно будет обдумать свое положение с холодной головой.

Но не тут-то было.

Входная дверь квартиры громко хлопнула, и кто-то затопал по паркету коридора. Тяжелая походка и непринужденность, граничащая с наглостью, не оставляли сомнения в личности гостя. Семейство Пушкиных снова навести его младший брат, которого всякие условности никогда не смущали.

— Саш[А]! Саш[А], мой любезный брат⁈ Я знаю, что уже вернулся! — громыхал голос Льва из-за неплотно прикрытой двери. — Ты опять закрылся⁈ Надеюсь, ты там ничем предосудительным не занимаешься? Ха-ха-ха!

Шутки у Льва были так себе, что, тем не менее, совсем не мешало ему над ними смеяться.

— Саш[А], я должен срочно поделиться с тобой одной просто изумительной идей! Она касается нашей газеты, и просто восхитительна!

Дверь кабинета распахнулась, и на ее пороге появился невероятно довольный Пушкин-младший. И лицо у него едва не лучилось от счастья.

— Подожди, подожди, ничего не говори! — поэту и рта не дали раскрыть. — Прежде я должен с тобой поделиться этой мыслью, или меня просто разорвет! Ха-ха-ха!

Громко расхохотавшись, он вытащил из-за пазухи очередной номер их газеты и с силой тряхнул им в воздухе. Причем сделал это с такой гордостью, словно держал в руке, как минимум собственноручно написанную американскую конституцию.

— Помнишь, ты как-то рассказывал, что можно проводить лотереи? — Пушкин молча кивнул. Действительно, примерно неделю назад он поделился с братом таким способом заработка. Правда, ничего конкретного не рассказывал, обошелся больше полунамеками. — Я решил, что нам срочно нужно этим заняться! Вот, принес на твой суд, Саш[А].

В руках у Александра оказалась газета, а глаза тут же наткнулись на статью с броским названием «Кто хочет стать миллионером?».

— Каково? — у уха звенел горделивый голос младшего брата. — Моя самоличная придумка! Теперь номера слету брать станут. Думаю, сразу сто тысяч напечатать, а может еще больше, — глаза у Льва горели так, что никаких свечей не нужно. — Представляешь, как простой люд набросится? Все скупят и еще попросят. О нашей «Копейке» после того каждая собака знать будет! Со всей России приезжать будут, а может еще и с Европы за газетой…

Прямо какие-то Нью-Васюки получались, мелькнуло в голове у Александра. Осталось еще вспомнить про Марс, на котором скоро будут яблони цвести.

— Да, Лев, идея, и впрямь, хороша, — задумался Пушкин, кивая. Взгляд продолжал скользить по серому листку, останавливаясь то на одной статейки, то на другой. Особо не вчитываясь, отмечал что-то новое — рекламу каких-то товаров, новых салонов, коротенькие объявления. Его детище явно развивалось, что не могло не радовать. — Лотерея в разы повысит узнаваемость и популярность газету, отчего ее можно сделать побольше, и цену чуть поднять. Люди все равно с руками станут отрывать.

Пушкин-младший с довольной улыбкой на лице яростно закивал. Слова про «с руками отрывать, и цену сделать побольше» ему определенно понравились.

— А какой это рупор, то есть площадка, получается…

Признаться, эта мысль у Александра уже случайно вслух прозвучала. Как-то сама собой выскочила, но тут же потянула за собой и другие мысли, которые уже точно не следовало произносить в чьем-то присутствии, да и перед собой то же. Чревато.

— Это же четвертая власть… За этими деньгами о самом главном забыли… Как говорить с водой и ребенка выплеснули.

И правда, как ему это раньше в голову не пришло⁈ Видно, совсем уже в местную жизнь врос, стал забывать о том, каким оружием может быть информация. Ведь, сейчас печатное слово совсем не то, чем оно станет в его время. Газета в конце двадцатого, а особенно в начале двадцать первого века, не стоила и той бумаги, на которой ее печатали, поэтому нередко и использовалась по самому прямого ее предназначению. Совсем веры не было, скорее даже напротив, отторжение присутствовало, едва только какая-нибудь газетенка в руках окажется.

— Здесь же совсем другой коленкор, — на время выпав из реальности, бормотал Александр. Даже сравнивать нельзя.

В этом времени сила печатного слова была такова, что смело можно было приравнивать к силе закона. Крестьяне, не умея читать и писать, почитали каждую бумажку с печатными буквами, в особенности с двуглавым орлом, не хуже, чем священное писание. Заворачивали в чистую белую тряпицу, прятали в самое сухое надежное место. Среди дворян пиетет к печати был меньше, но тоже огромен. Газеты, особенно зарубежные, отличавшиеся нерегулярностью выхода, тщательно собирались, подшивались, их часто перечитывали, передавали соседям.

— А я все про деньги, деньги… С Дантесом вон догадался газету использовать…

С французом его задумка, действительно, удалась на все сто процентов. Размещенные в газете пасквили и откровенные слухи весьма изрядно подпортили имидж Дантесу и его сторонникам. Слухи по столице такие про него пошли, что к больному напрочь забыли дорогу многие из его друзей. Никому не хотелось прослыть записным содомитом или кем-нибудь похуже.

— Только нужно действовать не спеша, медленно… Шаг за шагом, а то снова вляпаюсь…

В голове уже начал выстраивать план, как нужно развивать газету. Из самой простой, балаганной, для обычного люда, она постепенно должна превратиться в нечто гораздо большее и существенно влиятельнее. Сейчас у нее, честно говоря, и формата-то не было. Пока присутствовал самый настоящий «винегрет», мешанина из статей разнообразного содержания, множества броских заголовков, каких-то шуток и деловых рекламок.

— Ничего, ничего… Москва тоже не сразу строилась. «Копейка» — это проба, на которой можно очень многое отработать. Позже или параллельно можно и что-то более серьезное запустить… Главное, оставаться в рамках… Пока, по крайней мере… Постепенно встанем на ноги, обрастем жирком, накопим капиталец, а вот потом уже можно и с общественным мнение поработать, как следует…

Многообещающе улыбнулся, вспоминая, как нечто подобное происходило на его глазах в девяностые годы. Правда, тогда никто особо не старался что-то маскировать, в газетах, журналах и телевидении «топили» так, что люди диву давались. В какие-то годы в информационном поле прямо самые настоящие войны велись со всеми необходимыми атрибутами — наступлением, отступлением, основными сражениями и, конечно, же потерями. Со временем, естественно, медиа-махинаторы научились все делать искуснее, незаметнее, влияя на людей так, что и комар носа не подточит.

— Вот этим опытом и нужно воспользоваться. Неужели литератор с таким стажем, как у меня, не справится? — качнул головой, признавая, что вполне потянет. — Обязательно справлюсь…

В этот самый момент в его размышления грубо вмешались, как не раз уже бывало. По всей видимости, его брату надоело «вещать» о своих гениальных идеях в пустоту, и он возмутился.