Группа крови на плече. Кодекс спецназовца - Вязовский Алексей - Страница 7

– Гречко с вами за такое знаете, что сделает? – парировал Тоом. – И все будет по уставу.

Дальше шла непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений. Воскобойников орал на срочников, те старательно пучили глаза, на прямые вопросы отвечали по уставу: «Никак нет» и «Так точно». Прямо как в анекдоте про якута, которого призвали в советскую армию, только вот он знал всего три фраза.

На первой же перекличке:

– Петров!

– Я!

– Сидоров!

– Я!

– Чукча!

– Моя!

– Что, моя?

– Так точно!

– Что, так точно?

– Никак нет!

– Что никак нет?!

– Ура-а-а-а-а!

– Слушайте анекдот… – мне надоело слушать вопли замполита, я отвел его в сторону. – Новый.

В штабе мое отличное настроение подкрепил Байбал. Пока нас не было, он съездил в Центральное управление альпинизма. Которое входило во Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС).

Там ему посоветовали обратиться к заслуженному мастеру альпинизма Виталию Михайловичу Абалакову, который руководил командой по альпинизму «Спартак», лично покорил пик Ленина и пик Победы. Байбал позвонил тренеру, и тот высказал заинтересованность.

– Он же не только альпинист, – объяснял нам Гоголев, – но еще инженер-конструктор. Если понадобится какое-либо специальное снаряжение – сам сделает.

– Это очень кстати… – покивал я, вспоминая тренировки в ОМОНе. Альпинистскую подготовку нам ставили не долго, около двух недель, и специальное снаряжение я помнил смутно. Какие-то особенные хитрые карабины, которые легко позволяли разворачиваться вверх ногами, спусковые устройства, блок-зажимы. Кажется, мы выставляли под окнами, которые нужно штурмовать, специальные «базы» из сотрудников, которые служили «направляющими».

И где это все тренировать? Нужно здание-заброшка! Вставим окна, будем пробовать их пробивать.

– Иво, – я повернулся к своему заму, – собери первых два отделения. У меня будет объявление.

– Что-то случилось? – забеспокоился Тоом.

– Да. Но хорошее. Нам выделяют целый подъезд в новом жилом доме в Балашихе. Пятнадцать квартир. Осенью.

– Ура!! – первым сообразил Незлобин. – Качать майора!

Глава 4

– Дебилы, бл***![2]

Знаменитая фраза министра иностранных дел Лаврова вырвалась у меня сама собой. Я поймал несколько понимающих взглядов из свиты Гречко, сильнее прижал к глазам окуляры бинокля.

Мы все стояли на специально возведенной вышке, с которой открывался отличный вид на бывшую котельную дивизии Дзержинского. В которой мы, уже полгода как, устроили тренировочный центр. Обучение передвижения спецназа, штурм базы террористов… Последнее, собственно, и происходило. Вооруженные автоматами с холостыми патронами, бойцы третьего отделения пытались захватить залетчиков с губы во главе уже со знаменитым «художником». Тем самым, что «вырастил» нечто на заборе части. Звали его Иван Кучерявый, но волос на голове рядового было негусто – одни залысины. И это в достаточно молодом возрасте.

«Художник» подготовился к штурму на все сто процентов. Забаррикадировал двери разной сломанной мебелью, рассредоточил залетчиков по укрытиям. А вот молодые из третьего отделения сразу облажались. Подрывать дверь им никто не разрешил – все помнили экзерсисы со светошумовыми гранатами на предыдущей «показухе».

Алидин до сих пор прихрамывает на правую ногу. Хотя гипс уже давно сняли.

Поэтому третье отделение вооружилось тараном. И успешно его пролюбило. С первых ударов дверь не поддалась, громовцы поднажали и провалили таран с концами в пробитую дыру. Что делать?

– Урою в нарядах, – прошептал стоящий рядом Иво.

– Сколько раз с ними тренировали штурм? – поинтересовался я у заместителя.

Тоом открыл свою записную книжку, сверился с цифрами:

– Девять раз.

– Негусто.

Громовцы вышибли дверь плечами, благо она была уже почти сломана, развалили баррикаду, рванули вперед. И тут же повалились, запнувшись о валяющийся на полу таран. Боец со щитом успел вскочить первым, но «залетчики» отстрелялись по нему, и судья на мостках, которого изображал Байбал, успел прокричать:

– Головной ранен в плечо!

Спецназовцы схватили раненого товарища и, прикрываясь поднятым щитом, отступили обратно в коридор.

– Почему нет ответственных за эвакуацию?! – не выдержал я, вдарил по деревянным перилам ребром ладони. И конечно, перерубил их, вызвав переполох свиты Гречко. – Почему все отошли?

Ко мне протиснулся Ивашутин, успокаивающе положил руку на плечо:

– Это ты сам себя спрашиваешь, майор?

Уел.

– Не кипятись, министр видел вашу съемку того, как работают первые два отделения, снайперы. Поэтому и приехал глянуть вживую.

– А зачем попросили молодых на штурм? – спросил я.

– Любой спецназ оценивается не по самым сильным, а по самым слабым. А кто у тебя слабые? Новички, конечно.

Тем временем громовцы условно перевязали раненого, второй номер взял его щит. В комнату с террористами был заброшен муляж светошумовой гранаты, но «залётчики» уже отошли в другое помещение. Из-за двери опять обстреляли штурмующих. Тут Байбал выдал «попадание в щит». Подыграл.

– Если бы были заложники… – шепнул мне Иво. – Это провал.

Штурм закончился, «террористов» заковали в наручники, поставили в позу пьющего оленя. Начали обыскивать. Хотя бы тут не налажали… Я пошел к лестнице.

– Да не переживай ты так, майор… – после того, как Гречко ушел дальше инспектировать дивизию, мы потопали в котельную в компании Ивашутина. – Все хорошо прошло.

Глава ГРУ показал мне свой ежедневник, который пестрил записями.

– Видишь сколько я себе полезного занес!

– Запишите еще, – вздохнул я. – Новый автомат нужен.

– Какой же? – генерал даже остановился – так удивился.

– Патрон 7.62 обладает избыточной мощью. БК тяжелый, таскать АКМ тоже умучаешься. Видели вы этих тщедушных вьетнамцев с «веслом» в руках?

– Видел.

– Ну тогда понимаете меня. Для наших задач тоже нужен компактный автомат, можно даже с раскладывающимся прикладом.

– Под какой патрон?

– Это пусть специалисты скажут… – развел я руками. – Что-то в районе пяти миллиметров. Плюс-минус.

Ивашутин сделал себе запись в кондуите.

– ГРУ может давать технические задания оружейникам. Озадачу Михаила…

Ага, это он про Калашникова. Ну что ж… АК74 может появиться сильно раньше 1974 года.

– Повторяется история с «мосинкой», – вздохнул Ивашутин. – Перед войной тоже понимали про ее избыточную мощность, но с перевооружением на автоматы затянули. Пришлось в спешке клепать ППСы и ППШа.

Петр Иванович внимательно осмотрел «котельную», прошелся по мосткам. Потом заглянул в тир, пострелял из винчестера. Помповое ружье пользовалось неизменным успехом. Необычная перезарядка, другая отдача…

Потом генерал добрался до штурмовой полосы – она у нас тоже была модернизированная. Вник во все, похвалил. Кроме ям, проволочных заграждений, стен и бревен, наличествовала канатная дорога со взрывпакетами, площадка для метания гранат. Причем последнюю сделали по фэншую – с круговым окопом вокруг возвышения. Сколько было случаев, когда боец из-за волнения ронял гранату себе под ноги… А тут инструктор – раз – и стаскивает в противоположную сторону залетчика. Шансы спастись вырастают в разы.

– Все по уму сделано, – покивал в ответ на мой рассказ Ивашутин. – А это что там происходит?

Я присмотрелся. Первое и второе отделение практиковались в вязании на верёвках различных узлов – проводник, схватывающий, булинь, восьмёрка… Преподавал им все худощавый мужчина в штормовке. Абалков. Вписался тренер в нашу структуру идеально, но пришлось побороться. Оказывается, Виталий Михайлович с 1938-го по 1940 год как немецкий шпион отсидел в тюрьме под следствием, где ему выбили зубы. Зла на «органы» не затаил, но черную метку в личное дело поимел. Хоть и был реабилитирован в 1953-м. Пришлось подключать Алидина, доказывать наверху необходимость Абалкина группе «Гром». Обосновал, доказал. Даже выбил должность в штатку и приличную зарплату – больше двухсот рублей. Так сказать, загладить хоть так тяжелое прошлое.