Мифология русских войн. Том II - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 59

В имперскую эпоху истории России европейцы хотели от нее лишь одного: успокойся! сиди в своих лесах и не вторгайся в наши страны. В принципе несколькими веками ранее того же хотели русские князья от Орды. Но то один, то другой не выдерживали и просили ордынцев все же приехать и вмешаться на его стороне. Так было и с европейскими правителями в их отношениях с Петербургом. Они и зазывали «казаков», они же их боялись[502]. Как писал историк Николай Ульянов, — «У России не было реальных поводов для участия в наполеоновских войнах. Европейская драка ее не касалась, а у Наполеона не было причин завоевывать Россию. Веди она себя спокойно, занимайся собственными делами, никто бы ее пальцем не тронул»[503].

Есть еще один вариант снижения чужого суверенитета — это контроль над ее экономикой и ее ресурсами.

Интересно, в каком веке и кто из европейских «захватчиков» восхищался богатством русской земли и ее жителей. В 1812 году «наша земля» вовсе не была богата. Вдобавок, Наполеон шел через бедные литовско-белорусские земли, по дорогам Смоленщины[505]. Москва к тому времени, хоть и «приросла Сибирью», но выкачивала оттуда лишь пушнину. Вряд ли французы или итальянцы занялись бы ее добычей в такой дали. Никаких открытых к тому времени залежей полезных ископаемых на западе Империи просто не было. И даже свинец для пуль приходилось завозить из Англии[506].

Сокровищница Кремля? Но Наполеон не мог быть уверен в том, что их не успеют вывезти.

Наверно, для «уничтожения страны» надо дойти до ее сердца, покорить ее политические и экономические центры. Но такого не было в замысле Наполеона. Нигде в его словах о планируемой кампании просто нет слова «Москва», зато есть множество упоминаний польских и литовских (белорусских) городов и рек.

Старый граф Воронцов, русский посол в Лондоне, за три недели до перехода Наполеона через Неман писал: «Вся Европа ждет с раскрытыми глазами событий, которые должны разыграться между Двиной, Днепром и Вислой»[507]. Тут очень четко и вполне в соответствии с наполеоновскими планами описан ожидаемый театр военных действий и, как видим, он находится очень далеко от Москвы или Петербурга. Это то, что называется «приграничное сражение», которое Наполеон желал сделать и генеральным.

22 июня Наполеон написал воззвание к великой армии:

Даже в названии войны («вторая польская») показаны локальность ее театра и ее целей. Вряд ли с таким манифестом он собирался идти до Москвы. Вообще стоит помнить, что «Какого-либо строго оформленного стратегического или оперативного плана самого Наполеона не сохранилось. Вероятно, в письменном виде таковых и не существовало»[509].

Уже на пути к Неману в Дрездене Наполеон в мае 1812 г. изложил К. Меттерниху (министру иностранных дел союзной Австрии) свой операционный план:

28 июля уже в Витебске, «входя в императорскую квартиру, он снял саблю и, положив ее резким движением на карты, которыми были покрыты столы, вскричал: — Я останавливаюсь здесь! Я хочу здесь осмотреться, собрать тут армию, дать ей отдохнуть, хочу организовать Польшу. Кампания 1812 года кончена! Кампания 1813 года сделает остальное! С завоеванием Литвы цель войны была достигнута, а между тем война как будто только что началась. В действительности же была побеждена только местность, но не люди. Русская армия оставалась в целости»[511].

Но русская армия уклонилась от второго Аустерлица (В связи с чем Наполеон точно отметил в беседе с Балашовым:

Оттого Наполеон, без боя войдя в Вильно, остался там на целых 18 дней. Его стратегия явно рушилась. Следующая его остановка — в Витебске. Тут 28 июля Наполеон сомневался — не объявить ли ему об окончании кампании. Но в конце концов решил идти на Смоленск[513]. Эта его импровизация вызвала дружный протест его маршалов включая Бертье — начальника главного штаба[514], который уж точно знал, что военными планами императора такое углубление в Россию не было предусмотрено…

Решение идти на Смоленск было принято лишь в начале августа. А к Москве его утянула за собой русская армия своим отступлением от Смоленска.

Некоторые историки «считают, что задолго до войны Наполеон рассчитывал нанести «главный удар» по Москве. В подтверждение своей версии они приводят высказывание французского полководца о значении петербургского, киевского и московского стратегических направлений: