Ветер странствий (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 4

2

Стадион стадионом, но Алексис надеялся и на вечерний визит кузины… Нет, с целью просто поболтать. Для чего другого предпочтительнее совсем другая дама. Старше Валерии и моложе ее мачехи.

А кузина нужна для прояснения обстановки. Дядя дядей, но общаться-то придется не только с ним и его друзьями. В Сантэе есть и молодежь. И здесь Валерия — как рыба в воде. А вот сам Алексис в чужой стране может оказаться буйволом в посудной лавке. А это помешает и налаживанию связей, и знакомству с дамами.

Оказавшись ввыделенной ему комнате, юноша в первую очередь проверил, хорошо ли запирается новое логово. И остался доволен. К замку прилагается приличной крепости крюк — популярного в Сантэе нежно-салатового цвета. Ладно хоть не розового — в тон тетушкиным платьям.

Крюк — это просто здорово. Любой расцветки. А то от замка могут быть ключи у всяких там хозяек дома.

Ладно, пора немного передохнуть с дороги. Всё равно до ночной прохлады времени еще навалом. До возможной прогулки в саду с фонтанами.

Или с этим тоже лучше пока повременить? Там-то крючков на деревьях нет.

Алексис повалялся на кровати с томиком дико популярного в Сантэе Сильвио Пьянта и бокалом вина. Хоть пить уже и хватит.

Когда бокал опустел, мидантиец подлил еще. И решил, что, возможно, всё не так уж страшно. Тетушка, в общем-то, даже красива…

И не будь она тетушкой — можно бы и ответить на пылкие чувства… разок-другой-третий. А больше и не понадобится. Такие дамы сами предпочитают разнообразие. Главное — дать ей понять, что она сама тебя бросает. Ради более заманчивой добычи.

Увы, с вдовой такое не проскочило. Так на то она и вдова. А вот на замужней женщине Алексис жениться при всём желании не может.

Ладно, идея — неплоха, только стадию «роман» пропускаем. Лучше приводим в дом друга посмазливее…

А где его для начала берем?

Как это — «где»? А дядины знакомства на что?

Стоп. Вот здесь — осторожнее. С сыновьями дядиных друзей тетушка наверняка знакома и без помощи племянника.

Да, правильно говорил Мидантийский Леопард: интриган из Алексиса — тот еще…

Значит, без вариантов — стадион. И лучше с обзаведением друзьями поспешить. А то тетушка медлить не станет — охоту уже открыла.

Алексис рассмеялся, вновь наполняя бокал белым илладийским. Всё же женское внимание льстит. Даже откровенно назойливое и совершенно не нужное. Греет сердце — что уж врать самому себе. Если дама — красива.

Кузина постучала после девяти. В Мидантии в это время беседовать наедине с незамужней девицей запрещено строжайше. Особенно если в комнате есть кровать. Или диван, или софа.

Будто средь бела дня, с замужней дамой или вдовой уж точно никогда и ничего произойти не может. А кровать нельзя заменить креслом. Или столом.

Какое все-таки счастье, что здесь — Квирина! С ее раз в квартал меняющимися императорами, общими стадионами и свободой бесед наедине. Хоть вечером, хоть утром, хоть ночь напролет…

Сестренка принесла целый поднос корзиночек по-сантэйски. Алексис по достоинству оценил любезность. Сама Валерия сладкое ненавидит, предпочитая фрукты. Любые. Особенно гранаты. Яркие, спелые… как губы мачехи. Платья у нее светлее. А вот у самой кузины…

То-то в комнату гостя слуги любимых плодов Валерии занесли три вазы… А вот корзиночек — ни одной. Наверное, посчитали, что мужчине незачем.

Очень не по-квирински, кстати. Хотя дядя всегда был со странностями.

Итак, обмен состоялся. Валерия с удовольствием разломила кроваво-алый ужас — аж смотреть терпко. А Алексис впился зубами в любимое засахаренное лакомство.

И все-таки счел нужным выяснить квиринские правила приличия для юных девиц. И различия с мидантийскими. В тонкостях.

— Не бойся! — рассмеялась сестренка. — Во-первых, ты прав: жениться на мне после этого разговора ты не обязан. С тех пор, как у нас пошла императорская чехарда, — все прежние правила полетели к змеям.

— А если чехарда прекратится? — уточнил Алексис.

Не то чтобы он совсем против брака с кузиной… когда-нибудь. Но вот скоро… да еще силком!

— А некоторые старики и долдонят, что прекратится. И не пускают дочерей даже на улицу — не то что на стадион.

— А тебя пускают?

— Попробовал бы кто не пустить! — фыркнула Валерия. — Так что я туда хожу. И моя репутация для будущих времен уже безвозвратно утеряна. Навеки.

Звонко рассмеявшись, кузина потянулась к графину и дерзко плеснула полный бокал неразбавленного. Смелая девушка — смелее многих вдов.

— А во-вторых? — напомнил мидантиец, подливая и себе.

Пить в обществе Валерии — куда приятнее, чем в дядином. И в отличие от тетиного — безопаснее.

— А во-вторых, — еще звонче рассмеялась кузина, — отец по вечерам не просыхает в кабинете. А мачеха еще три часа назад умотала на прием. Вернется утром. Часам к семи-восьми. Так что можешь спать спокойно — никто ночью не вломится.

Надо бы радоваться. А Алексису вдруг стало не по себе. Муторно как-то и тошно. И почему-то жалко Валерию.

Хотя, с чего жалеть? Сестренка — куда счастливее запертых по особнякам и поместьям мидантийских девиц. И девиц всех прочих стран.

Кроме разве вольного острова Элевтерис.

— Тебя еще не вывозят в свет? — поинтересовался юноша.

Знал бы отец, чем сейчас занимается сын, — за голову бы схватился. Полугода не прошло, как попался с той вдовой, — и уже распивает вино, запершись в одной комнате с незамужней девицей. В спальне! Вдобавок — в час, когда почти вся Квирина уже дрыхнет сном праведников.

— Нет. — Валерия определенно любит смеяться. Знает, какой у нее красивый голос и как ей идет улыбка? Осторожно, Алексис! — Но у нас «еще» не говорят. В Сантэе могут вывезти и в одиннадцать.

Как же странно она улыбается — губы, ямочки на щеках. А глаза — нет. Огромные черные глазищи.

Не такая уж у тебя веселая жизнь, сестренка. И не слишком-то радует тебя твоя «свобода». Это ведь еще и одиночество. И тоскливые вечера в пустом особняке. Не всегда ведь здесь гостят болтливые кузены.

— А с мачехой ты на приемы не ездишь? Или она и не предлагает?

— Почему — предлагает. — А вот теперь улыбка исчезла. Стерлась. Зато наметились жесткие складки возле губ. Слишком жесткие для ее лет. Почти как у Гизелы. А сами губы сошлись в одну линию. Тонкую. — Предлагает. И отец настаивает. С каждым днем — всё чаще. Я сама не хочу.

— Почему⁈ — В Мидантии половина девиц душу бы Темному заложили за возможность выехать в таком возрасте. Да еще и без отцов. — У вас же полная свобода. Никто косо не посмотрит.

— Как тебе сказать, Алексис… — закушенные губы, нахмуренные брови. И очень серьезные глаза. — Свобода — это возможность делать то, что хочешь сам, а не то, что хотели бы на твоем месте другие.

Она права. А вот у Алексиса не хватило в свое время ума понять многое. Например, что если в политические интриги влезть можно — это еще не значит «нужно».

— А что ты делаешь на стадионе?

— Бегаю, — легкое пожатие точеных плечиков. — Метаю диск. Из лука стреляю. Фехтую.

— И… как?

Из всех виденных Алексисом женщин фехтовала только Мидантийская Пантера. И даже она вряд ли развлекалась на досуге стрельбой из лука. Предпочитала пистолет. Он эффективнее.

— Первое место в возрастной группе до двадцати лет.

— А в каком виде спорта?

— Во всех.

Алексис, не удержавшись, присвистнул. Громко.

— Это не совсем честно. У меня преимущество. Папа раньше нанимал мне учителей… до того, как женился на Клодии.

Любопытно, сколько мужей успела сменить мачеха прежде?

— Валерия, а у вас… вы действительно на стадионе только бегаете и диск метаете?

— И фехтуем, — знакомая улыбка вернулась на хорошенькое личико.

— И фехтуете? — подыграл он.

— А что еще мы должны там делать?

Прекрасно она всё поняла. Вон как лукаво ухмыляется. Даже глаза уже не так серьезны.

Или это вино начало действовать? Наконец-то. Судя по тому, как медленно пьянеет Валерия, — неразбавленное хлещет далеко не впервые. Прежде компанию дяде составляла она? Или разбавляла тоску в одиночестве?