Ветер странствий (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 5

— Ну я бы на вашем месте обязательно с кем-нибудь познакомился, — подыграл кузине Алексис.

Сейчас она заявит, что, конечно же, знакомится — у нее полно подруг.

— Так тебе всё и скажи, кузен! — рассмеялась сестренка. — Вот поедем туда завтра — и знакомься, сколько влезет.

— А у вас это действительно разрешено⁈ — Может, и в самом деле закусить гранатом? Пожалуй, слишком много сладостей — это уже перебор. — Вот так — открыто?

— Слушай, кузен, ты откуда прибыл? Из Мидантии или из Эвитана? Может, прямо из его северных провинций? Или и вовсе — из Союза Свободных Городов?

У Алексиса отлегло от сердца. Здесь будет-таки весело!

— Только мой тебе совет, — вдруг вновь посерьезнела кузина. Будто облачко набежало на высокий, чистый лоб. — Не вздумай где-нибудь знакомиться с виргинками.

— А что, здесь за интрижку с монахиней тоже схлопочешь месяц тюрьмы? Или солидный штраф?

Который платить точно нечем. Не дядя же раскошелится.

— Смертную казнь схлопочешь. И не самую быструю.

Кузина не шутит? Точно не шутит?

— И для себя, и для виргинки. Привыкай. — Улыбаются губы — и уже привычен странно серьезный взгляд. — В Сантэе ничего не делают наполовину.

— Как в Илладэне? — фыркнул Алексис, пытаясь разрядить обстановку.

Так хорошо сидели…

— Нет. В Илладэне люди проще… и добрее. А здесь грешат до упора и каются тоже до абсурда. И не за свой счет.

— Тебя не назовешь патриоткой родины, — ухмыльнулся юноша. Ловко ухватывая очередную корзинку.

Всё же гранат был плохой идеей. Аж скулы свело.

А кузина заметила. Вон как ухмыляется.

И вообще самое время подлить. Себе и Валерии. Чем больше они опустошат бутылок — тем меньше достанется дяде. Значит — делают доброе дело.

— А я ее не выбирала! — уж вовсе не на свой возраст усмехнулась девушка. — Семью, родину и происхождение не выбирает никто.

В Мидантии девица не смеет выбрать, даже куда сегодня поехать. Воистину, слишком много свободы — это уже не свобода. И семью захочется другую, и страну…

Разговорить кузину под бутылку белого оказалось несложно. Вот только не отделаться от мысли, что изучали тебя самого. И даже что-то выведали. И немало.

Не про политику, конечно… И уж, избави Творец — не о Мидантийском Скорпионе с Мидантийскими же Леопардом и Пантерой.

А вот что вовсе ты не ищущий любовных приключений лопух… И что попался вовсе не на очередной альковной связи с очередной смазливой вдовушкой.

Не только на ней.

— Ладно, думаю, мне пора, — легким, плавным движением поднялась Валерия.

А Алексис почему-то ждал резких, угловатых повадок — в стиль характеру. Ах да — она же фехтует. И, похоже, действительно неплохо.

Интересно, а к танцам кузина относится как?

— Спокойной ночи, Алексис.

Залпом осушенный бокал. Крепкое кислое вино под терпкий гранат. Вряд ли она вообще хоть когда-нибудь морщится.

— А я думал — еще поговорим. С тобой так интересно. Ты совсем не похожа на других девиц, — не удержался юноша от привычного комплимента.

Банального. И пролетел вхолостую.

— Это ты завтра будешь говорить тем, с кем на стадионе познакомишься! — фыркнула Валерия. Она действительно не похожа, а он этого не учел. — А сейчас — ложись спать. Иначе утром вовремя не встанешь.

— Вовремя? — навострил уши юноша.

Вставать до полудня он как-то не привык. Равно как и ложиться раньше первых петухов. Зачем, если все балы — ночью?

— На стадион ходят с раннего утра, — одарила его очередной улыбкой девушка. — В жару там делать нечего — стадион не на побережье. А ночью тьма хоть глаз выколи.

Значит, те, кто гуляют по ночам, — туда не ходят. Или ходят не каждый день.

Впрочем, что таким как Клодия делать на стадионе? Новых любовников проще в других местах найти.

— До завтра, кузен. Если не будешь готов к семи — уйду без тебя. Учти.

— Не терпится пофехтовать? — не удержался мидантиец. — Или увидеть подруг?

— И то, и другое.

Ты не смутилась, прелестная, слишком юная кузина. Но наверняка ходишь туда не только ради спорта и подруг. Или во имя иллюзорной свободы делать, что самой хочется.

А вот ради чего — это Алексис скоро узнает. Завтра.

А заодно нырнет в новую жизнь. Как очень верткая рыба. Просто мечтающая сбросить прежнюю опостылевшую чешую.

И обрасти свежей.

3

Стук лошадиных копыт, темнота кареты, заплаканная Кармэн и отчаяние, отчаяние, отчаяние!

И вина. Бесконечная, как одиночество.

Разве Элен могла удержать Арабеллу? Неужели нужно было вцепиться ей в подол? Обеими руками? И орать погромче?

Так Белла могла и рот заткнуть. И связать, да еще и оглушить. Дочь Кармэн Вальданэ — крепче и сильнее хрупкой Элен Контэ.

Она и сама тревожится за Арабеллу, но кто виноват, что та сбежала? Сама Элен никогда не поступила бы так с родными и друзьями… С любящей матерью!

Впрочем, разве у Элениты есть родные? Замужней сестре она не нужна. Та даже на письма отвечает одним листом.

А кроме Жанны в живых остался лишь брат. Да и с тем они вряд ли еще хоть когда-нибудь увидятся! Элен никому не нужна, и на нее всем плевать! Если бы это она сбежала вместо Арабеллы — никто б и не заметил.

Эленита жалобно всхлипнула. Что, конечно же, осталось незамеченным — и Кармэн, и графиней Берри. Да и прочими…

Конечно, кому какое дело до какой-то там баронессы Контэ? Хоть залейся она слезами! Вот если бы разревелись Элгэ или Александра — тогда другое дело, но их здесь нет.

— Элен, милая, — Берри все-таки соизволила положить полную руку ей на плечо. — Не убивайся так — никто тебя не винит.

Так, значит, теперь страдать можно — только если тебя обвиняют? А что ты одинока, напугана, на тебя только что наорал любимый человек — это всё ерунда? А что у Элениты еще и пропала лучшая подруга?

А ведь Арабелла и в самом деле где-то — одна-одинешенька! И ей наверняка грозит опасность… Или…

Нет, не могла она умереть, не могла!

Элен разрыдалась еще горше.

Глава 3

Глава третья.

Аравинт.

1

Серое небо — первое, что он увидел, когда открыл глаза. Серое, унылое небо, затянувшее светлый лик сплошной вуалью набрякших неотвратимым дождем туч.

У беглеца еще два дня. За это время ливень может прекратиться. И тогда Грегори Ильдани успеет высушить порох.

Кто придумал, что за гранью жизни лежат Светлые Сады или Бездна Вечного Льда и Пламени? Смерть — это просто непроглядное серое марево. Безысходно-унылое и беспросветно-серое. Отрезающее от мира живых бесконечной стеной дождя. А тот начисто стирает все следы.

Что скажут летописцы о Грегори Ильдани? Да ничего. Раз уж они его отца-героя успели обозвать «мятежником против законной власти»…

Да и чего стоит сын великого Арно Ильдани? Не герой, не полководец. Дай ему даже сотню людей — он и командовать толком не сумеет. Даже Виктор — лучший принц. Судьба походя наградила недостойного. А потом осознала ошибку — и отняла всё. Вместе с жизнью. И не только его собственной.

Выражение «промок до нитки» — уже не про Грегори. Кажется, он сам давно превратился в воду. Ледяную. Бывший мятежник и узурпатор поежился — и тут же обругал себя слабаком и нытиком. Арно Ильдани и внимания не обращал на такие мелочи.

Можно попытаться укрыться в какой-нибудь крестьянской скирде. Вот только никаких скирд и крестьян поблизости нет. А деревья не спасают…

Как же им, наверное, тоже холодно и сыро!

2

Говорят, капля точит камень. Так что такое для дождя шалаш из веток? Были бы они хоть хвойными — как в Лиаре! Но в Аравинте ни ели, ни сосны не растут.

— Леон, костер жив! — Витольд, пригнувшись, влез в шалаш с дымящимся котелком наперевес. И лыбится неизвестно чему. Нашел повод!

Лорд Таррент горько вздохнул. Больше травяного настоя на пустой желудок — пусть хоть сто десять раз горячего! — хочется только вылезти к упомянутому костру. Для проверки его «живости».