Ветер странствий (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 3

— Благодарю, дядя.

— Как здоровье батюшки?

Почтительный сын и сам хотел бы знать. Батюшку он не видел три месяца. А письма на проезжую дорогу не доходят.

— Спасибо, он здоров. Шлет вам письмо.

Вот и всё. Предваряя вопрос: «Надолго ли ты к нам?»

Разумеется, письмо дядя взял. И отложил, дожидаясь, пока слуги (это юные дамы щеголяют в туниках, а прислуга — в ливреях) внесут в кабинет вкусно благоухающие блюда. И еще три графина — с разными винами.

Соблазнительно, конечно, составить дяде компанию. Всё равно выпьешь меньше такого собутыльника.

Соблазнительно — в память об отцовском доме, где уже третий бокал приходилось разбавлять. Под бдительным родительским взглядом. А теперь — можно всё.

Но напиваться тоже лучше за пределами столь гостеприимного дома. Чтобы не проснуться в шелковой постели тети.

Прежде чем перейти к родственному посланию, дядя успел наговорить племяннику комплиментов из репертуара: «Как ты вырос!» Отметить поразительное сходство Алексиса с отцом. И под это дело осушить четыре бокала и ополовинить пятый. Причем вино оказалось вовсе не разведенным.

И все-таки сердце ухнуло куда-то вниз — когда обрамленные нездоровыми мешками опухшие дядины глаза уткнулись в голубоватый навощенный лист. Подделка на не слишком искушенный взгляд Алексиса — идеальная. Дело рук истинного мастера. А квиринский родственник уже захмелел как целая сапожная мастерская. Но всё же…

— Ох уж эти женщины! — дядя залпом осушил остатки бокала. И торопливо налил из другого графина — ярко-рубинового. Себе и племяннику. — Искренне сочувствую, мой дорогой мальчик. Ты расскажешь мне эту грустную историю своими словами?

То ли пьяный Гай Валерий Марцелл Флавиан Талес тоже любит любовные драмы, то ли хочет выслушать версию племянника и сравнить обе.

Скорее — первое. Да и второго можно не опасаться. По вполне понятным причинам.

— Я влюбился в одну даму. Вдову. Она — необыкновенная женщина!

— Такое часто бывает! — дядюшка пьяно хихикнул и подмигнул, подливая еще. Себе и племяннику. — Вот была раз у меня…

Алексис с дороги предпочел налегать на фазанье жаркое и перепелов в желе. Но всё равно в голове уже предательски шумит. Слишком мало опыта в возлияниях. Потому как прежде каждый третий бокал…

Может, дядя так увлечется собственным прошлым, что напрочь забудет чужое? Пусть и недавнее?

— … в кого же влюбляться, если не во вдов, мой дорогой племянник. Помню, знал я одну… За замужнюю матрону можно схлопотать дуэль с ревнивым рогоносцем. А ревнивые рогоносцы все почему-то сплошь — хорошие дуэлянты…

Не все. Дядюшка — вряд ли. Хотя, возможно, он — рогоносец не ревнивый.

— Да… о чём я? О матронах! Так вот — о них лучше забыть. А девицу в жены всё равно подберут родители. И правильно. Надо же, чтобы порядочная, из хорошей семьи…

Вряд ли тогда кузину Валерию посчитают подходящей невестой. Хотя змеи знают, какие в этой Сантэе семьи числятся в хороших. Может, тут и тетушка — из такой. В тридцатом поколении. Прямой потомок какого-нибудь языческого бога. В Квирине такое вспоминать любят.

— А то от дурной матери…

Впрочем, может, дурная мачеха не в счет? Как и вечно пьяный отец? И дом — не респектабельный, а терпимости?

В голове жужжат пчелы. Всё сильнее. И навязчивее.

Плохо.

— Вот моя Валерия… И Марцеллина…

Алексис, ты — дурак? Слушай внимательнее. Может, дядя как раз о дурном влиянии мачехи и говорит?

— … Валерии повезло со второй матерью. Клодия — прекрасна и целомудренна, как виргинка.

Ага. А дядя — трезвенник, как магистр михаилитов.

Вот только на самом деле, увы, слеп как крот.

— Дядя, я искренне рад за вашу семью.

В Мидантии Алексису крепко-накрепко советовали держать язык за зубами. И не лезть в бутылку. И не в свое дело.

— Ну так что с твоей прелестной вдовушкой, дорогой племянник?

Считать дядины бокалы Стантис уже бросил. Как совершенно бессмысленное занятие. Проще измерить, сколько влезет в четыре пузатых квиринских графина. И отнять примерно два полных бокала.

— Увы, дама благоволила не только ко мне. — Если отпивать по глотку на бокал собутыльника — может, сильно не опьянеешь? Сильнее, чем уже? — Точнее — ко мне меньше, чем к моему предшественнику. И тут он посчитал связь с ней слишком обременительной. И предпочел оставить прелестницу и уехать в путешествие по южным графствам. Видите ли, дядя, у моей вдовы… — Звучит жутко! Как обледенелой сталью по коже! Щекотно так… — У моей красавицы были братья. И им вовсе не хотелось, чтобы их сестра была счастлива, не вступая в новый брак.

Хоть сами — закоренелые холостяки и бабники. Все трое. И в силу последнего — в дуэлях по уши.

— Что за дикость⁈ — пьяно возмутился дядя. — С кем же весело проводить время, если не с вдовами? Нельзя же порядочному мужчине довольствоваться лишь женой и куртизанками! У вас ведь там даже рабынь нет!

Что речь идет о неженатом племяннике, квиринский родственник успел уже забыть.

— Увы, на сей вопрос они не придерживались наших с вами взглядов, — вздохнул юный мидантиец.

— Значит, они запретили вам с ней встречаться… Погоди, Алексис, а разве братья могут распоряжаться судьбой вдовой сестры? Что это за новые порядки у вас там, в Мидантии, завелись?

Новых порядков там завались. Вместе с новым монархом. Но до дел семьи и брака он пока, слава Творцу, не добрался.

— Порядки прежние. Распоряжаться сестрой братья не могут. Зато могут все по очереди вызвать слишком назойливого поклонника на дуэль. По любому поводу. Пока хоть один его не убьет. К сожалению, бешеные братья — тоже иногда хорошие дуэлянты. А один — лучший на всю провинцию.

— Я думал, лучший — твой отец…

— Отец… был когда-то лучшим.

В собственном поместье. Среди слуг и женщин.

— Итак, братья твоей вдовушки пригрозили дуэлью — если еще хоть раз взглянешь на их сестру. И ты приехал лечить разбитое сердце в Квирину? — вновь хихикнул дядя.

Он — настолько пьян, толком не читал письмо или и то, и другое?

— Связь моей красавицы с предыдущим поклонником не осталась без последствий, — вздохнул Алексис. — А я ей был нужен, лишь чтобы дать имя этим… последствиям. Я умею считать сроки, но ее братья, похоже, нет. Или они в сговоре с нею. Мне пришлось бежать, чтобы титул моего отца не перешел к чужому бастарду. И я не могу вернуться домой, пока красавица и ее братья не найдут новую жертву. И не затащат бедолагу к алтарю.

— Бедный мальчик! — дядя растроганно потянулся к отвороту камзола. Платка не обнаружил и утер слезу двумя и так мокрыми от вина пальцами. — Не думай ни о чём. Ты поступил абсолютно правильно.

Абсолютно правильно он поступил, когда сбежал в Квирину. А вот ни о чём не думать и раньше не стоило. Тогда не пришлось бы бежать.

— Не расстраивайся, Алексис! Здесь тебе не будет одиноко…

Дядя оставил в покое бокал и потянулся к предпоследнему нетронутому графину. Со вкусом отпил львиную долю и продолжил:

— Всё будет хорошо, мой мальчик! Я и твоя тетя Клодия окружим тебя любовью и заботой! — растроганно всхлипнул родственник.

Что⁈

— Валерия и Марцеллина тоже будут рядом. Валерия сводит тебя на стадион.

Надо же! Сторонник добропорядочного воспитания дядя отпускает дочь на общие тренировки с юношами.

Немудрено, что у него под носом жена крутит шашни со всеми подряд. Этак и обе дочери обзаведутся любовниками, а он и не заметит. Тоже тогда начнет поспешно исправлять «последствия»?

Не зря говорят: о том, что женщина завела роман, узнают, когда она его уже сменит на новый.

— Там ты сможешь обрести друзей твоего возраста, — благодушно добавил дядя. С вожделением косясь на остатки «напитка богов» в графине. И на еще один — совершенно полный.

Что ж, если хоть половина того, что говорят в Мидантии об общих стадионах, — правда, там Алексис найдет не только «друзей своего возраста». И подальше от дядиного дома.

Будем надеяться, без братьев-дуэлянтов в этот раз обойдется.