Кровь в моих жилах (СИ) - Лаас Татьяна - Страница 38

На глаза попалась бутыль с защитным зельем от берендеев — его следовало распылять на мебели в холле управы в предзимье. Богдан Семенович сам всегда его варил в начале осени — любил он заниматься зельями. Сейчас бутыль должна была быть полной. Светлана вздрогнула и принялась искать на полу среди вываленных из ящиков бумажный пакет для улик. Она наложила на бутыль стазис и, держа её через платок, чтобы не оставить своих отпечатков, положила её в пакет. Демьян стаскает её в участок — пусть там посмотрят отпечатки. Распылять зелье от берендеев было еще рано. До предзимья далеко. Богдан Семенович совсем недавно сварил зелье. Непонятно, кто и для чего его распылил? Берендеев еще не ждали в городе целый месяц. К тому времени распыленное зелье потеряет свою силу.

Светлана еще чуть-чуть в надежде найти хоть что-то оправдывающее Мишеля или, наоборот, обличающее, порылась в почти опустошённых ящиках его стола и бумагах вокруг. Удалось найти несколько счетов на умопомрачительные для Светланы суммы, непонятные лекций по истории эфирологии, написанных рукой Мишеля, и пару каталогов столичного торгового дома «Мюр и Мерелиз» — обувной и неожиданно свадебный. Хотя почему неожиданный. Княжич предложение Светлане все же сделал. Она осмотрела бардак и тихо, надеясь, что старые, скрипящие ступеньки её не выдадут, пошла вниз — в холл. Ей нужно зафиксировать след Ивашки, просто на всякий случай, и осмотреть место преступления, раз жандармы были столь любезны, что не наложили пока стазис.

Сумрак в холле стыдливо скрывал от Светланы страшные подробности бойни. Кровь уже высохла и выглядела простыми темными пятнами. Кругом были следы мела, обозначавшие места нахождения улик, наверное, пуль из пистолета Громова, или осколки шашки Петрова — Светлана заметила один, пропущенный жандармами и зачем-то взяла себе. Вдруг пригодится. Один из столов был разломан. Стол Ерофея Степановича уцелел. От него знакомо несло защитным зельем. Светлана сглотнула: вот тебе и незаметный, угодливый письмоводитель.

Больше всего черноты было у двери Ивашкиной комнаты — он жил при управе, служа еще и сторожем. Светлана замерла, разглядывая разломанный дверной косяк с глубокими бороздами от когтей берендея. Вокруг все было усеяно не до конца собранными жандармами обрывками одежды Ивашки. Светлана присела на корточки и зажгла на ладони огонек. Пятна сразу превратились в кровь, черную, высохшую, с багряным отсветом по краям. Светлану замутило. Она заставила себя работать отрешенно, не думая, где кровь Богдана Семеновича, а где Громова. Под шкафом в комнате Ивашки удалось найти грошик, опутанный черным тающим проклятьем. Сразу подумалось, что грошиками промышлял у них Ерофей Степанович. Он занимал деньги, всегда приговаривая, что грошик к грошику, пятьдесят грошиков — уже рубль. Распутывать проклятье сейчас было не с руки — Светлана, жалея, что к помощи Мишеля сейчас не прибегнуть, погрузила грош в стазис и убрала монетку в бумажный пакет — дома распутает, что же там навертели. Она зафиксировала след Ивашки, чтобы потом можно было пойти за ним, и вернулась в закуток под лестницей, где Демьян продолжал восхищаться храбростью Ерофея Степановича.

Светлана сходу шарахнула по письмоводителю водной стихией, сгущая кровь — боли в сердце это гарантирует. Сейчас самым трудным было сдержаться и не убить случайно Ерофея Степановича, ведь как заведено — не осужден, значит пока невиновен. Тот схватился за сердце и осел на стуле. Светлана тут же притворно понеслась за стаканом с водой в комнату Ивашки. Ставя чистый, без отпечатков стакан перед письмоводителем, она выговаривала старику:

— Не бережете вы себя, Ерофей Степанович! Вам бы после берендея отлежаться дома дня три-четыре, а вы все на службу да на службу!

Тот благодарно глотал воду. Отпечатки должны получится четкие. Понять бы еще, как вывести Ерофея Степановича на чистую воду, если его отпечатки совпадут с отпечатками на бутыле с защитным зельем. Эх, Громова бы озадачить этим — сама Светлана все же больше «догнать и притащить», как и Демьян. Все интриги, допросы, подлавливания на нестыковках — не к ней.

Проводив Ерофея Степановича домой — сердце будет мучать его дня три, неменьше, не давая сбежать, — вывесив на двери управы объявление с номером своего кристальника, Светлана посмотрела на ничего непонимающего Демьяна и выдала ему бумажный пакет с зельем и стаканом:

— Это тебе. У вас же есть криминалист? Или все Громов делал?

Парень вновь почесал подбородок — ему бы побриться!

— А че… А что делать-то?

— Надо сверить отпечатки с бутылки с зельем с отпечатками Ерофея Степановича. Кто-то распылил зелье от берендеев на его столе. Смирнов пока такой команды не давал. Рано еще ждать берендеев. Заодно… — Она завернула проклятый грош в вырванный из журнала приключений лист бумаги и положила его в карман жакета. — Кто-то передал Ивашке проклятье. Что за проклятье — я не знаю. Разберусь.

— Вот же божий одуванчик… — Демьян, как и сама Светлана, был скор на выводы. — Так его допросить надо, вашбродь!

Она призналась:

— Не умею я этого. Сперва отпечатки сверим, потом попросим совета у Громова… Или еще кого. Потом, Демьян, и будем действовать. Ерофей Степанович от нас не убежит. Так, сделаешь…?

Демьян энергично кивнул головой:

— У нас Петров за этого… Криминалиста, но я тоже умею. Чего там, порошком присыпал и сиди, сверяй.

Оставалось надеяться, что это, действительно, просто, как заверяет Демьян.

— Значит, на тебе отпечатки, а я займусь кое-чем другим.

— Это чем же? — совсем по-громовски подобрался парень. — Я с вами. Отпечатки никуда не убегут.

— Демьян, не беспокойся, я рисковать не буду.

— Александр Еремеевич так же говорил. Я с вами, вашбродь. Не прогоните. Мне потом Александр Еремеевич голову с плеч снесет, если я вас не уберегу.

Светлана напомнила ему очевидное:

— А как же его рассказы, как я на вампира ходила в одиночку?

— Дык… От хлороформы и удара по баш… По голове эфир не защищает. Я с вами!

Она выдохнула, смиряясь — Демьяну найдется задание:

— Хорошо. Поехали на квартиру к княжичу Волкову.

Хвостомойка наморщился и напомнил:

— Так его того самого… Лазоревые загребли.

— Именно, Демьян. Именно. Дома сейчас только его лакей. Пока ты будешь выяснять у дворника и городового про убитую девицу, я разберусь с лакеем и обыщу квартиру Волкова. Фото девицы же при тебе?

Демьян кивнул и хлопнул себя по внутреннему карману шинели. Хорошо, что о законности происходящего хвостомойка не задумывался.

Обыск, кстати, ничего не дал, кроме головной боли у лакея, усыпленного эфиром. Светлана не нашла в квартире Мишеля ни единого признака присутствия девушки, так и ни единой улики за то, что он является берендеем. В кабинете Мишеля самым компрометирующим был найденный в столе свежий чек на большую сумму фирме «Карл Эдуард Болин». Болины были императорскими ювелирами уже больше сотни лет.

Письмо, подписанное князем Волковым с надписью «Вскрыть после моей смерти, сын. И я не шучу!», так же найденное во вскрытом ящике стола, Светлана читать не стала — ясно же, что написанное тут же сгорит, если его попытаться открыть раньше времени. Учебники по истории эфирологии, горами лежавшие на рабочем столе, и написанные от руки планы занятий на улики никак не походили. Светлане стало ясно хотя бы, чем занимался княжич вместо дежурств — он писал лекции и готовился стать преподавателем в Московском Императорском магическом университете. Как она и полагала, такие, как Волков, не сидят долго во всяких Суходольсках, их прельщает только столица.

Угрюмый, промокший под начавшимся дождем Демьян доложил Светлане, ловя извозчика до больницы, о том, что никто в округе не видел похожую на убитую девушку. Девушек, по словам дворника, а ему можно было доверять полностью, Волков не водил к себе больше двух лет. Вот так вот.

В палату хвостомоек сразу попасть не удалось. Демьян заглянул было и тут же отпрянул, смущенно поясняя: