Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер - Страница 30

А что, если бы все публиковавшееся тогда и сейчас было бы не просто достоверным, но еще и верифицируемым?[256] Представьте, какую скорость бы приобрел процесс глобального просвещения! Когда построят музей нашего времени и наших трудов – удивительный музей знания, или, как сказал проректор Массачусетского технологического института Санджей Сарма, зиккурат факта, – какие экспонаты культуры мы отобрали бы для него?[257] Какими объектами и артефактами мы бы больше всего гордились? Какое впечатление должно создаться у посетителей нашего музея? Конверты с логотипом Amazon? DVD-диски от Netflix? Или «Википедия», которая к тому моменту станет нашей новой «священной книгой» и Netflix мира информации? Ведь общее достояние – это не только живой музей творческой деятельности и самое ее назначение, это еще и динамичная витрина для новейших форм человеческих инноваций – коллективного производства в общем и коллективного производства знаний в частности[258].

9

Наша сеть

Должна ли экосистема знания зависеть от коммерческих платформ, если она создается на благо общества? Ответ: нет[259]. Как нам создать систему более здоровую, некоммерческую по своей природе – сеть из самых могущественных и энергичных некоммерческих организаций, заслуживших самую хорошую репутацию, эдакую солянку из учреждений вроде Национального научного фонда, Национального фонда гуманитарных наук, Национального института здравоохранения, Института музейной и библиотечной служб, «Википедии», Архива интернета, СМИ, университетов, музеев, библиотек, архивов, парков, публичных пространств, активистских сообществ и т. п.?

Журналистика как профессия уже столкнулась с этим – когда огромные коммерческие левиафаны интернета стали отбирать рекламу у газет и журналов. Как сказала Эмили Белл из Высшей школы журналистики Колумбийского университета в начале 2019 г., «бытующая в США уверенность, что новости в конце концов найдут успешную рыночную модель, – одно из самых неистребимых и опасных заблуждений за последние двадцать лет»[260].

Система, которая у нас есть сейчас, не работает. Google, Apple, Microsoft, Adobe, Facebook, Twitter – все они распыляют наше время и энергию, притупляют наши лучшие качества. А Instagram, Snapchat, DeepTalk, DuuDuu (название моего нового стартапа, измеряющего, сколько времени и энергии высасывают корпорации, которые собирают и продают наши данные) ослабляют наше воображение[261].

Люди по всему миру готовы к появлению такой сети, что свяжет воедино экраны, динамики и всевозможные приспособления (включая бумажные) в новую эпоху Просвещения, составленную из людей, людьми и для людей. Точно так же, как нужно переписать правила защиты окружающей среды, здравоохранения и системы кредитования, мы должны обратить внимание на правила, на которых зиждутся знания, образование и культура. Образование – наша главная сила. Оно – наши кости и мышцы, нейронные сети и органы нашего общества. Знание – все.

Возможно, разговор идет не только о том, чтобы знание стало доступным. Не только о стихийном стремлении активистов, каким бы оно ни было благотворным, сделать цифровые ресурсы знания свободными, облегчив их копирование и распространение. Возможно, нужно более масштабное и глубокое обсуждение (которое теперь уже наконец-то начато) необходимости отказаться от неолиберальных подходов в действиях и вопросах финансирования, доминирующих в дискурсе об образовании и благотворительности, в пользу поддержки некоммерческой деятельности через благотворительность. Ларри Крамер, президент Фонда Хьюлеттов, писал: «Превалирующее сегодня мировоззрение, называемое неолиберализмом, больше не справляется. Как бы хорошо эта консервативная идеология свободного рынка ни подходила концу XX века, получив тогда повсеместное распространение, она не смогла предоставить удовлетворительные решения таких проблем, как неравное распределение благосостояния, стагнация доходов, экономические потрясения, вызванные глобализацией, потеря людьми работы и потеря экономической безопасности, вызванные технологиями и автоматизацией. Хуже того, она стала одним из главных прибежищ радикалов»[262].

Далее Крамер пишет о неолиберальной идеологии и сопутствующих ей извращениях:

Многие видели в самом интернете «движущую силу открытости и возможностей», и это сохраняется, но теперь приходится иметь дело с фактом: все мы были вовлечены в создание того, что сейчас выглядит как «неолиберальная, коммерческая, приватизированная» сеть, онлайн-мира, где «практики привлечения сторонних источников информации в публичном секторе способствуют приватизации того, что мы раньше считали общественным достоянием»[263]. Реклама, как сказал Итан Цукерман, – «первородный грех сети». «То, что интернет стал „падшим“», утверждает он, есть «прямое, пусть и непреднамеренное, последствие решения использовать рекламу» – коммерческую рекламу – «как основную модель поддержки онлайн-контента и услуг»[264]. Во имя того, чтобы сделать мир, как говорилось в заявке Facebook на проведение IPO, «более свободным и открытым», мы также создали… Франкенштейна[265]. В результате любая информация от Массачусетского технологического института, музея, газеты, общественного телеканала или какого-нибудь чудака, «претендующая на наше доверие», на самом деле – «отражение интересов рекламодателей, предоставляемое пользователю посредством цепочки шагов (алгоритмов), воплощенных в виде программного кода, и принимаемое за самоцель»[266]. В результате информация доставляется пользователю в крайне нерегулируемой, в основном коммерческой мультимедийной среде, благодаря успеху неолиберальной идеологии, лишенной любого значительного контроля со стороны правительства/регулятора. Давайте вспомним, что Google и ее компания-учредитель Alphabet потратили на лоббистов в Вашингтоне больше, чем любая другая корпорация в Америке[267].