Заблуждения толпы - Бернстайн Уильям Дж. - Страница 62

* * *

Сколь бы затейливыми, причудливыми и нелепыми ни казались нам сегодня эти богословские спекуляции девятнадцатого столетия, история их возникновения и становления на протяжении без малого двух столетий важна для понимания современной американской внутренней и внешней политики. Следующий шаг на долгом и извилистом пути от Дарби, Андерсона, Муди, Скофилда и Гебелейна до коровы Мелоди и недавнего стремительного распространения диспенсационалистских воззрений в Соединенных Штатах Америки сделал человек, сыгравший во многом решающую роль, – американский бизнесмен Уильям Блэкстоун.

Пожалуй, эту фигуру можно воспринимать как американского Роберта Андерсона, как ревностного диспенсационалиста с хорошими связями и сторонника возвращения евреев в Палестину. Блэкстоун происходил из социальных низов, однако унаследовал большое поместье от своего тестя и стал еще богаче за счет собственного страхового бизнеса, бережливости, разумных инвестиций и продажи книг [138]. Подобно, опять-таки, Андерсону, он располагал связями на высшем правительственном уровне.

Блэкстоун родился в 1841 году в северной части штата Нью-Йорк, обратился к религии в возрасте одиннадцати лет и впоследствии стал близким соратником Муди. В 1886 году он опубликовал книгу «Иисус грядет», в которой упирал на важность возвращения евреев в Палестину и обращения их в христианство; в конечном счете эта книга была продана тиражом более миллиона экземпляров и была переведена на сорок три языка457. Блэкстоун настолько уверовал в диспенсационалистский нарратив о конце времен, что около 1888 года припрятал тысячи экземпляров своей книги заодно с другими пророческими текстами (на древнееврейском, идише и арамейском языке) в окрестностях Петры [139], на юге современной Иордании, дабы «однажды напуганные люди, пережившие кровавую баню антихриста, смогли бы вновь припасть к Божьим стопам»458.

Он не преминул заинтересоваться числовым мистицизмом (например, считал, что семь лет, умноженные на 360 [именно так!] дней в году, дают 2520 лет, а если прибавить это число к дате вавилонского завоевания в 606 году до н. э. [снова именно так!], получится, что Второе пришествие выпадает на 1914 год). Блэкстоун верил и в исторические совпадения (Первая мировая война началась как раз в том году), но, что явствует из припрятывания книг в Петре, сам был не прочь лично подтолкнуть ход событий к концу света.

Теодор Герцль собрал сионистский конгресс в Базеле через три года после публикации книги «Иисус грядет», и в последующие десятилетия Блэкстоун осторожно сотрудничал с сионистами через Еврейскую миссию в Чикаго. Он даже зашел так далеко, что созвал совместную конференцию христиан-премилленаристов и сионистов вскоре после своего возвращения из Иордании, где, повторюсь, закапывал книги. Воодушевленный согласием мнений между иудейскими и христианскими участниками конференции, он подготовил письмо президенту Бенджамину Гаррисону, так называемый «Меморандум Блэкстоуна», где мимоходом ссылался на книги пророков Иезекииля и Исайи, а далее шли пространные рассуждения о российских евреях, страдающих от погромов. Решение казалось очевидным: «Почему бы снова не вернуть евреям Палестину?»

С наивным оптимизмом Блэкстоун предполагал, что османы добровольно откажутся от куска своих владений в обмен на списание их значительного долга перед западными странами. Как ни удивительно, под этим письмом поставили свои подписи 413 человек, в том числе председатель Верховного суда, спикер палаты представителей, председатель комитета палаты представителей по международным отношениям, многие другие члены Конгресса, ведущие американские теологи, журналисты и капитаны промышленности – Джон Д. Рокфеллер и Дж. П. Морган.

Президент Гаррисон пообещал Блэкстоуну, что рассмотрит вопрос, и переправил его письмо госсекретарю Уильяму Блейну, который обратился с запросом в посольство США в Константинополе. Как было принято у американских дипломатов той эпохи, привыкших игнорировать ситуацию с евреями, письмо Блэкстоуна словно растворилось в воздухе; неугомонный Блэкстоун повторно отправил свои предложения Теодору Рузвельту в 1903 году, но и это письмо тоже исчезло.

В 1916 году Луис Брандейс, которого Вудро Вильсон только что назначил – первым среди евреев – судьей Верховного суда, наткнулся на этот документ. К тому времени оно устарело настолько, что, когда Брандейс принялся наводить справки в Государственном департаменте, чиновники последнего отказывались признавать, что когда-либо получали это послание. По словам историка Пола Чарльза Меркли, «кажется поистине невероятным, будто в Госдепартаменте не знали об этом письме. Должно быть, чиновники просто-напросто старались всячески дать понять, что ни президент Соединенных Штатов Америки, ни, что еще хуже, Государственный департамент, не имеют обыкновения уделять внимание вестникам конца времен»459.

В дальнейшем Государственный департамент предъявил немало доказательств своего институционального антисемитизма, в частности, до и во время Холокоста старался помешать оттоку беженцев из Германии и оккупированной Европы (ценой неисчислимого количества жизней), но приведенная выше цитата обнажает дополнительную причину, по которой это учреждение отвергло послание, подписанное многими представителями правящей элиты. Речь о «презрении образованных к необразованным, в особенности к тем, кто не мог похвастаться искушенностью в богословии. В епископальных, конгрегационалистских, унитарных, а порой и в пресвитерианских кругах, в которых воспитывалась политическая элита, никого не презирали сильнее… самозваных пророков последних времен. Пока единственными стойкими поборниками спасения евреев оставались такие вот пророки-фундаменталисты, попросту не было необходимости обращать внимание на сионизм. Бытовой и старомодный антисемитизм загородных клубов – ничто в сравнении со страхом и отвращением к фундаментализму среди хорошо образованных протестантов»460.

Брандейса одновременно удивило и встревожило нарочитое пренебрежение письмом Блэкстоуна со стороны Госдепартамента. Судья завязал оживленную переписку с Блэкстоуном, и в 1917 году они вдвоем представили обновленный проект президенту Вильсону, набожному протестанту. Но к тому моменту военная и дипломатическая ситуация на Ближнем Востоке радикально изменилась.

К концу жизни Блэкстоун изрядно разбогател и потому перечислял Брандейсу (также человеку обеспеченному) немалые суммы, в основном пожертвования нефтяника Милтона Стюарта, на поддержание деятельности сионистов. Незадолго до кончины в 1935 году, в возрасте девяноста четырех лет, Блэкстоун поведал Брандейсу, что припрятал некий запас средств, как и книги в Петре, так что «если вознесение действительно состоится [после моей смерти] и вас не будет среди тех, кого оно затронет», то эти средства надлежит использовать для поддержки невознесшихся евреев, которые обратились ко Христу, чтобы они могли обращать в истинную веру остальную часть погрязшего в язычестве человечества. (Также он сообщил Брандейсу, одному из виднейших юристов страны, что «не существует, по-видимому, таких человеческих законов, которые предусматривали бы подобное событие»461.)

Тем человеком, который во многом воплотил в жизнь планы еврея-сиониста Брандейса и диспенсационалиста и христианского сиониста Блэкстоуна относительно возвращения евреев в Палестину, был не кто иной, как Артур Бальфур. С раннего возраста Бальфур впитывал благочестие своих родителей и был одержим Ветхим Заветом. В остальном он был, как положено британскому аристократу, вялым и крайне сдержанным, принадлежал, по словам его биографа, к «легко опознаваемому типу, знакомому англичанам и французам по многим государственным деятелям, которые обязаны своей славой не столько конкретным достижениям, сколько несомненному интеллектуальному блеску»462.

Отец Бальфура был членом парламента, при этом родители, прежде всего мать, ревностно исповедовали евангелический протестантизм. На Бальфура также сильно повлиял член Братства по имени Уильям Келли, который, как и Дарби, был выпускником Тринити-колледжа. Что еще важнее, Келли редактировал гигантское собрание сочинений Дарби, и подобно Андерсону, располагал надежными связями среди политиков-консерваторов.